Жду тебя - Дженнифер Арментроут

Резко остановившись, он повернулся и прижал меня к себе. Мои глаза расширились, когда я неожиданно уперлась в его крепкую грудь. Я запрокинула голову и встретила его взгляд. Дождь нещадно поливал нас, но в этот миг я ничего не чувствовала.

Он улыбнулся.

И это был единственный сигнал предупреждения.

Обвивая рукой мою талию, он поднял меня и закинул к себе на плечо. Я снова завизжала, но мой визг утонул в его хохоте.

– Ты еле плетешься! – прокричал он сквозь шум дождя.

Я схватилась за его капюшон.

– Отпусти меня, сукин…

– Держись! – Хохоча, он побежал к двери, придерживая меня за бедра.

Пару раз он едва не поскользнулся в луже, и у меня сердце ушло в пятки. Перед глазами ожили страшные картинки разбитого черепа. Каждый шаг Кэма отдавался во мне болью и страхом, и мои крики о помощи перемежались угрозами физической расправы.

Он их попросту игнорировал или посмеивался.

Наконец он остановился и ударом ноги открыл дверь. Нырнув вниз, он ступил на сухую лестничную площадку. Все еще хохоча, он схватил меня за бедра. Я уже готова была обрушиться на него с кулаками, но вот он начал спускать меня вниз, и я медленно, словно нехотя, сползла по его телу. Должно быть, виной всему была наша мокрая одежда, потому что трение оказалось слишком чувственным, и я едва не задохнулась.

Его руки все еще лежали на моих бедрах, и это прикосновение проникало сквозь плотную ткань джинсов. Он неотрывно смотрел на меня, и я тонула в темной синеве его глаз. Идеально вылепленные губы слегка раскрылись, выпуская теплое дыхание с ароматом мяты.

Я прижималась к нему всем телом, откликаясь на это взрывом физических эмоций. Глубоко в животе мои мышцы свернулись тугой спиралью, соски грудей напряглись, бедра покалывало. Мои руки оказались прижатыми к его груди, и я даже не помнила, как это произошло. Но они лежали у него на груди, и его сердце колотилось под моей ладонью в унисон моему сердцебиению.

Его рука скользнула вверх, оставляя за собой незнакомый, пьянящий шлейф мурашек. Я затаила дыхание, когда его пальцы пробежались по моей щеке, убирая с лица слипшиеся пряди волос.

– Ты промокла насквозь, – произнес он хрипловато-глубоким голосом.

Во рту пересохло, и я сглотнула.

– Ты тоже.

Он задержал руку на моей щеке, легко поглаживая ее большим пальцем.

– Думаю, нам придется прийти сюда в другой раз.

– Да, – прошептала я, пытаясь побороть желание закрыть глаза и откликнуться на его прикосновение.

– Только сначала надо будет узнать прогноз погоды, – добавил Кэм, и я невольно улыбнулась.

И тут он сделал еле заметное движение, которое странным образом еще сильнее прижало нас друг к другу. Крупная дрожь пробежала по моей спине. Я впервые так остро чувствовала свое тело, его тело, и это было для меня настоящим откровением. Я откликалась на его прикосновения, хотя была совершенно не готова к этому. Мною как будто руководил высший инстинкт.

Мое тело знало, что делать, знало, чего хотело, пусть даже мозг выстреливал одно за другим предупреждения, повышая уровень опасности до красного.

Я резко отстранилась, обрубая чувственную нить, что протянулась между нами. Мое дыхание вырывалось короткими очередями, пока я пятилась назад, прежде чем уперлась в стену. В мокрой и холодной одежде мне все равно было жарко. Я вся горела. Мой голос показался мне незнакомым, когда я наконец заговорила.

– Я думаю… на сегодня хватит.

Кэм шагнул назад, уперся затылком в противоположную стену и слегка расставил ноги. Все в нем выдавало сильное возбуждение.

– Как скажешь.

Казалось, прошла вечность, но никто из нас не пошевелился. Наконец мы молча спустились вниз, где нас ждал его внедорожник. Все, что произошло между нами, утонуло в напряженном молчании, и к тому времени, как мы вернулись домой, меня уже распирало от чувства тревоги, которое вытеснило воспоминания о тех мгновениях на лестничной площадке, когда во мне говорили чувства, а не разум…

Я выскочила из машины и помчалась под козырек нашего подъезда. Кэм нагнал меня, стряхивая воду со своих волос. Я стояла у подножия лестницы, нервно перебирая пальцами ключи. Нужно было что-то сказать, как-то выпутаться из этой неловкой ситуации, потому что я не хотела разрушать нашу дружбу.

И тут меня будто током пронзила внезапная догадка.

Я не хотела потерять Кэма.

За этот месяц с небольшим он стал частью моей жизни, событием каждого дня, и если бы что-то изменилось…

Но я не находила слов, потому что и сама толком не поняла, что произошло на чердаке. Мое сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда он шагнул на ступеньку, а потом остановился и повернулся ко мне.

– Встреться со мной, – попросил он, пробежав рукой по мокрым волосам, откидывая их с лица.

– Нет, – прошептала я.

И тогда ямочка появилась на его щеке, а я смогла выдохнуть. Он начал подниматься по лестнице.

– Всегда остается завтра.

Я последовала за ним.

– Завтра ничего не изменит.

– Посмотрим.

– Нечего и смотреть. Ты зря тратишь время.

– Когда дело касается тебя, мне не жаль своего времени.

Поскольку он шел впереди, то не видел моей улыбки. Меня отпустило. И сразу стало тепло. Все вернулось на круги своя, и Кэм был по-прежнему рядом. Теперь можно было ничего не бояться.

Двадцать пять писем от моего кузена с конца августа до четырнадцатого октября.

Впору было смеяться.

Я бы, конечно, подождала окончания зачетов, чтобы не отвлекаться на его идиотские письма. Поначалу я и вовсе хотела удалить их. Какой смысл читать эту дребедень? Ничего нового он не мог мне сообщить.

Но, превозмогая себя, я все-таки села за письменный стол и шумно выдохнула, прежде чем включить лэптоп.

Я обещала себе прочитать их в понедельник. Не сдержала обещание. Перенесла на вторник. Все с тем же результатом. И вот наконец в среду, в шесть утра – будь оно неладно! – я открыла свой почтовый ящик.

Дэвид был ровесником Блейна, на три года старше меня. В то время ему было семнадцать. Он дружил с Блейном, но на вечеринке его не было. После того, что произошло – когда всплыла правда, состоялась сделка между родителями, а потом были потоки лжи, оскорблений, и моя жизнь превратилась в ад, – Дэвид, хотя и знал обо всем, верил тому, что говорили другие.

Оказывается, я страдала тяжелым синдромом покупательского раскаяния[11].

Однако Дэвид порвал дружбу с Блейном, потому что для моего кузена не имело значения, говорю я правду или нет. Ему была отвратительна вся эта история. Впрочем, это не добавило ему сочувствия ко мне.

Пробежавшись курсором по входящей почте, я отыскала самое раннее из непрочитанных писем Дэвида, которое пришло в конце августа. Собравшись с духом, я открыла его. Как я и предполагала, все тот же набор фраз: я должна позвонить ему или родителям. Немедленно. Я закатила глаза. Вряд ли это могло быть что-то важное. В конце концов, ничто не мешало им самим снять трубку и позвонить.