Жизнь взаймы (в сокращении) - Дэвид Розенфелт

— Да, тот самый.

— И случившееся с Гарбером имеет к этому отношение? Он был вашим психоаналитиком?

— Нет. Он был моим консультантом.

— Так, — сказал Бортц. — Консультантом. За какой информацией он собирался лететь в Канаду?

— Он не сказал. Он хотел сначала убедиться в ее правдивости.

— В таком случае, что вы расследуете?

— Деятельность Шона Ласситера. Я работаю над статьей о том, как Ласситер манипулирует изучением лекарств.

— Зачем ему это?

— Чтобы получить миллиарды долларов.

Бортц подумал.

— Как это поможет вам найти девушку?

— Вероятно, никак.

Бортц кивнул.

— Вы правильно решили сделать заявление. Еще раз спасибо.

Через минуту после того, как я вышел из его кабинета, мне позвонил Робби Дивайн.

— Я посмотрел, что там с испытаниями лекарства Ласситера, — сказал он.

— Спасибо. И что же?

— Закончилась первая фаза испытаний, но это низкий барьер и практически не оказывает влияния на биржу. Идет вторая фаза, Уолл-стрит ожидает результатов на следующей неделе.

— И что будет в случае большого успеха?

— Тогда Ласситер станет гораздо богаче меня. А я не люблю, когда кто-то богаче меня.

— Может, организовать для вас благотворительный ужин? — сказал я.

— Не беспокойтесь. Знаете, какая главная проблема с деньгами? — спросил он. — Никогда не получишь их все.

12

Камень чувствовал — что-то не так.

Он приближается к историческому достижению, которое изменит весь мир. Оно уже практически у него в руках, и черт его побери, если ему есть о чем беспокоиться!

Ну, было несколько мелких накладок, но он направил соответствующих людей с ними разобраться. Теперь уже трудно понять, в какой момент и почему все пошло так плохо.

Из всех людей что-то подозревали только Килмер, его новая подружка и этот поселковый коп Кентрис. Телодвижения Килмера мониторятся вплоть до каждого шага, подружка самостоятельного значения не имеет, а у копа не хватит ресурсов, чтобы встать у него на пути. По крайней мере, в значимые временные рамки.

Убийств получилось больше, чем хотелось бы. Большинство этих людей — и многие другие — все равно скоро погибнут. Но никто кроме Килмера не увидел между этими убийствами никакой связи, и вряд ли крушение самолета Гарбера что-то изменило. Впрочем, может быть, когда-нибудь ФБР и докопается.

Но он свернет свою деятельность гораздо раньше.

— Я хочу проникнуть в здание, — сказал я в трубку.

В ответ Лангл посоветовал мне заткнуться. Когда я последовал его совету, он сказал, что сейчас придет. Мы с Элли употребили время до его прихода, чтобы еще раз обговорить наш план; план этот был не слишком блестящ, но другого у нас не было.

Через двадцать минут Крейг появился у меня со словами:

— На тебе испробовали все подслушивающие устройства, известные человечеству, а ты ведешь по телефону разговоры о взломе и проникновении?

Элли пошла на кухню сделать нам кофе. Когда она вернулась, я стал рассказывать Крейгу, к чему мы пришли: мы теряем время, надо постараться изо всех сил ускорить события.

— Мой консультант с Уолл-стрит сказал, что результаты испытаний лекарства Ласситера будут уже на следующей неделе. И если все будет так, как я думаю, он получит свои деньги.

— А помимо того, что ты терпеть его не можешь, к тебе-то какое это имеет отношение? — спросил Крейг.

— Если Джен у него, то ее можно использовать как способ давления на меня, когда я начну представлять опасность. Если я подберусь к нему слишком близко, он сможет меня шантажировать. А как только он одержит победу, она ему больше не нужна.

— Ричард, я следил за этим типом, и я не видел никаких признаков того, что она у него. Абсолютно никаких.

— Но больше у нас ничего нет, — сказала Элли.

Крейг нахмурился:

— Ладно. Итак, ты хочешь проникнуть в здание. В какое? В Белый дом? В Форт-Нокс?

— В пристройку Ардморской больницы. У меня есть информация, что там кое-что нам поможет.

— Что за информация?

— Не могу сказать.

— Откуда исходит?

— Тоже не могу сказать.

Он встал, явно собираясь уйти.

— Перед лицом такого недоверия я рыдаю.

— Крейг, мне нужна твоя помощь.

Он вздохнул:

— Что именно ты просишь меня сделать?

— Ты специалист по безопасности. Ты знаешь все об охранных системах зданий и, как я догадываюсь, знаешь, как их обойти.

— Мне нужно знать, зачем я туда иду. Первое правило проникновения в здание гласит: нужно не только войти, но и выйти.

— Я пойду с тобой, — сказал я. — Не знаю точно, что мы будем искать, но как только увижу — узнаю.

— А вы пойдете? — спросил Крейг Элли.

Мне почудилась в его словах враждебность — раньше я ничего подобного не замечал.

— Нет, мальчики, идите вдвоем. У меня другие планы.

Я понял, что Крейг сейчас спросит, что за планы, и опередил его:

— Она хочет последить за Ласситером. Может быть, он выведет нас на Джен, может быть, на что-то другое.

— Будьте осторожны, — сказал Крейг, и Элли обещала.

— Так ты согласен? — спросил я.

— Я проверю это место. Если сочту, что сможем залезть и не попасться, то соглашусь. Хотя, по-моему, это безумие.

Проверка заняла у Крейга два дня.

Он настоял на встрече в парке, чтобы нас никто не услышал.

— Завтра можем идти, — сказал он. — После девяти вечера там пусто. Охранник из главного здания делает обход каждые сорок пять минут.

— Значит, вот сколько времени у нас есть? А как же сигнализация, камеры слежения…

— За кого держишь? Это я беру на себя.

— Вот и славно.

Мы договорились на следующую ночь, и я пошел домой — волноваться. Позвонил Кентрис, скорее для проверки, чем для чего другого, но я не склонен был рассказывать ему, что мы задумали.

— Вы что-то недоговариваете, по голосу слышу, — сказал он.

— Нет, с чего вы взяли?

— Я полицейский, у меня встроенный детектор лжи.

Я продолжал отрицать, но он, конечно, не поверил.

Элли не везло с Ласситером. Она следила за ним уже два дня, но сводилось это к тому, что она смотрела, как он обедает.

— Хочешь прекратить это дело? — спросил я, когда она в очередной раз собиралась выезжать.

Она покачала головой.

— Нет. Может быть, как раз сегодня что-нибудь и случится.

— Не выпускай из рук мобильного. Может быть, тебе придется вызволять меня из тюрьмы.

— Не надо этого делать, — сказала она.

— Надо, надо.

— Да, я так и подумала, тебя не отговоришь, — кивнула она и сказала, что вернется к пяти.

Она поцеловала меня на прощание — без всякой романтической страсти, по крайней мере поначалу. Второй, а затем третий поцелуй получился гораздо лучше. Когда мы наконец с большой неохотой оторвались друг от друга, она сказала:

— Как сложна жизнь.

Я улыбнулся.

— Моя — более чем.

— Ты же понимаешь, что я имею в виду.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Мы с Элли полюбили друг друга. Я уже не мог отрицать этого перед самим собой, и она, вероятно, тоже. Я узнал это чувство — ведь я уже любил: девушку, которую искал каждый день, каждую минуту. Девушку, которой, возможно, никогда не существовало.

День был бесконечно долгий. В ожидании момента, когда совершишь свое первое уголовное преступление, время тянется особенно медленно. Элли не вернулась в пять часов, и в половине шестого я стал волноваться. Я звонил ей на мобильный, у нее был включен автоответчик. До половины шестого я позвонил раз десять, потом пора было ехать в Ардмор, и еще раз двадцать я позвонил с дороги. Когда я доехал, я серьезно боялся, что с ней что-то случилось.

Я догнал Крейга на въезде в город. К больнице мы подъехали каждый в своей машине, припарковались на главной стоянке, и Крейг пересел в мою машину. На часах было половина десятого; без четверти десять охранник должен был делать обход.

— Элли пропала, — первое, что я сказал, увидев его.

— Да?

— Она не вернулась домой и не отвечает по телефону.

Крейг сказал, что нужно сосредоточиться на том, зачем мы хотим проникнуть в больницу. План у него был такой: встать в темноте у здания, и, когда охранник закончит обход, Крейг обезвредит системы безопасности. Он считал, что это займет меньше десяти минут, а потом он позвонит мне, и войдем мы вместе.

— Пистолет с тобой?

Я похлопал себя по карману:

— Со мной.

Он показал на бардачок:

— Если нас поймают, лучше пусть в обвинении значится просто «проникновение», а не «вооруженное проникновение». — Перед тем как выходить, он сказал: — Ричард, не важно, что сегодня случится, но после этого нам обязательно надо поговорить. Я должен тебе что-то сказать.

Мне не понравилось, как это прозвучало.