Пианист. Осенняя песнь (СИ) - Вересов Иван

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вот видите, — засмеялся Кирилл, — уже и овации!

— Ну ничего себе… — Тоня не верила ни глазам, ни ушам. — Слава, когда ты успел?

— А это, пока вы с Людмилой и художниками в гроте возились, Славик на репетиции наших ветеранок ходил, только у них мог услышать Бетховена, хор у нас репетирует по вторникам и пятницам.

— Я еще вот это могу. — Славик вернулся к роялю и начал тыкать снова. Тут даже Тоня узнала. Эту мелодию пищали и вызванивали все “валентиновы сердечки”, которых в начале февраля в цветочном магазине было море.

— Ля-ля-ля-ля-ля… ля-ля-ля-ля, — попыталась подпеть Тоня.

— Тоже ведь Бетховен! К Элизе, — еще больше обрадовался Кирилл. — У него слух абсолютный, я проверял. И он подбирает.

— Что подбирает? Я ему не разрешаю всякую гадость собирать!

— Мелодии по слуху подбирает, — засмеялся Кирилл. — Славика обязательно надо учить музыке.

— У нас пение есть раз в неделю. Хороший урок, — сообщил Слава. — Учитель вот так сидит, — он подпер кулаком щеку и закатил глаза, — а все орут и скачут. Весело!

— Очень весело, — почему-то нахмурился Кирилл. Славик не мог понять причины и на всякий случай отступил под прикрытие Тони. — Пение в школе — это ерунда, — продолжал Кирилл серьезно, — его как следует надо учить, в музыкальной школе.

— Так туда водить, забирать… Мне некогда, работать кто будет?

— Но талант же у него!

— Да мало ли у кого какой талант, может, я мечтала летчицей стать, а кто меня спрашивал?

— Ма, я хочу-у-у-у…. — нахлюндился плакать Славик.

— Не начинай, некому хотелки обеспечивать! Кто тебя водить станет, да еще там, наверно, и платить надо?

— Платить не надо, школа музыкальная бесплатно. Давайте я водить буду, — воскликнул Кирилл. — Не имеете вы права такие способности закапывать!

— А вы кто такой, чтобы мне указывать? — рассердилась Тоня, взяла Славика за руку и хотела уйти. Но тот заартачился, выдернул руку и заорал:

— Он мой друг!

— Господи боже мой, что делается! Ну вот, я так и думала, что маньяк какой-то, — тоже повысила голос Тоня.

— А что вы тут, собственно, на сцене делаете? — вышел из кулис седой представительный мужчина.

— Здравствуйте, Зиновий Палыч, — почтительно раскланялся с ним Кирилл. — Вот, уговариваю маму доверить нам юное дарование. И играет, и поет. Абсолютный слух.

— Отчего же на сцене? Пожалуйте все в класс, прослушаем вашего мальчика, — безапелляционным тоном изрек седовласый и взял Славика за руку. — Как вас величать, молодой человек?

— Слава. — Мальчик смотрел на высокого незнакомца снизу вверх, задирая голову, но без страха.

— Слава — это Станислав или Владислав? — уточнил Зиновий Палыч.

— Это Мирослав, — обрела дар речи Тоня. — Вы его куда ведете?

— В музыкальный класс, конечно. Не на сцене же мы будем вашего мальчика прослушивать? И сколько же тебе, Слава, лет? — уводя за собой Славика, продолжал расспрашивать Зиновий Палыч.

— Да кто это?! — зашипела у него за спиной Тоня.

— Директор Дворца творчества, он и в музыкальной школе сольфеджио преподает, — также шепотом отвечал Кирилл.

— Ну дела! Мне на работу надо!

— Так идите, я за Славой присмотрю, я сегодня выходной, потом и домой отведу, адрес только скажите.

— Ну, не знаю… — засомневалась Тоня. — Пошли уже, куда это он Славика утащил! Может, еще скажет, что не подходит. Он же баловной у меня!

— У Зиновия не забалуешь, я у него шесть лет за первой партой просидел.

— И ты представляешь, Мил, я просто не знаю, что делать! — Тоня сидела на кухне в их съемной квартирке. В раковине громоздилась гора грязной посуды, на плите стояла кастрюля с остатками супа, пол не блистал чистотой, впечатление было такое, что в квартире недели две никто к венику и не притрагивался. — У меня теперь времени нет ни на что! Смотри как засрались, хуже бомжей. Ты в магазине с оформлением все возишься, улучшаешь. А я со Славкиными делами, наверно, дурака валяю. Зря это все. В прошлый раз прихожу, а Зиновий на Славика орет, чуть не лупит его. Ничего себе учение музыке, у зэков в камере и то приличней.

— Откуда ты знаешь, как у зэков? — Мила повязала передник, подошла к мойке, включила воду, начала быстро перемывать тарелки. — Насчет грязи ты права, это я виновата, запустила. Меньше надо себя жалеть и витать в облаках. Иди сюда, вытирай и ставь в пенал. — А Славика не дергай. Отдала в учение — теперь жди, что будет.

— А я откуда знаю, может, это все во вред? Не все Лиманскими становятся, многие вон, как Кирилл, — сказала и зажала рот рукой. — Вот я ду-у-у-у-ура! Ну прости, я все забываю, что нельзя с тобой про Вадима говорить.

— Почему нельзя, Тонечка? Можно. — Мила завернула воду, промокнула руки полотенцем, взялась за кастрюлю. — Что теперь с этим супом делать? Не прокис еще. Вылить?

— Нет! Соседу отдадим, у него собаки выхлебают за милую душу, они вечно голодные воют.

— Неправда, они просто так дом сторожат.

— Ты можешь сегодня отвести Славку на занятия? Придумали мы с этой музыкой, его не оттащишь от пианино там. Кирилл говорит надо домой покупать, но кто же нам на съемной квартире разрешит?

— Почему нет? Надо с хозяином поговорить.

— Не придумывай… Дай сюда! — Тоня отобрала у Милы кастрюлю, перелила остатки супа в старую миску. — Вот, отнесу им. А ты представляешь, что соседи скажут? Если он тут у нас начнет в пианино тыкать? Сгонят. И где мы такую квартиру найдем недорогую? Нет уж, пока пусть во Дворец творчества ходит, а там посмотрим. Кирилл говорит, что в Москве специальная школа есть, но Славику туда рано. И туда готовиться надо. Своди его сегодня на занятия, а? А то мне надо в магазин, там Ирина Петровна велела азалии пересаживать, а я вчера не успела.

— Свожу, конечно. А потом его домой?

— Посмотри сама. Мне кажется, он сопливый опять. Открывают в интернате форточки, дети и болеют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На занятия Мила привела Славика раньше, чем надо, и они ждали в холле. Там еще другие дети играли, но Славик к ним не шел. С того времени, как начал заниматься, он стал странным. Как будто прислушивался к чему-то. Мила даже тревожилась, спрашивала, не болит ли у него что-нибудь? Славик мотал головой и не отвечал толком. Она подозревала, что это из-за занятий музыкой.

Пришел Кирилл, забрал мальчика в класс, Мила осталась в холле. Прошло минут сорок, она сидела, посматривала на детей, они катали машинки по подоконнику. Младшая группа, наверно.

Еще минут пятнадцать прошло. Что так долго? Мила встала, пошла в класс, сначала приоткрыла дверь, прислушалась, то, что услышала — удивило. Мила вошла и увидела странную картину. Кирилл тыкал пальцем в ноты и ругался на Славика на чем свет стоит.

— Я тебе что сказал?! Не смей играть по слуху. Покажи мне, где ты играешь.

Славик растерянно моргал, глядя в исписанные непонятными для Милы знаками листы. — Это безобразие! — обернулся к ней Кирилл. — Представляете, стоит ему один раз показать, и он повторяет по слуху.

— Это плохо?

— Сейчас — да, а вообще — гениально.

— Не понимаю…

— Садитесь, я сейчас вам покажу. Слава, дай я… а ты слушай.

Кирилл сам сел за пианино, сыграл что-то легкое, детское — это Мила уже могла понять, она много слушала фортепианной музыки. — Теперь давай ты, — уступил Славику место Кирилл.

Мальчик без запинки повторил то, что звучало. Только руки у него при этом были не такие спокойные, как у Кирилла.

— Вот что ты творишь? Какими пальцами играешь, а? А в нотах все написано. Дай мне руку, — Кирилл схватил Славика за руку и начал ставить нужными пальцами на клавиши, — вот так здесь подряд от четвертого к первому соль, фа, ми, ре… Повтори сам.

Славик повторил.

— Да подряд же пальцы, я сказал! В ноты смотри. — Кирилл показал и Миле. — Вот здесь. Не смотрит он, услышал и сразу сыграл. Феноменальная память у ребенка. Но в ноты же надо смотреть, — снова напустился он на Славика. — Все, иди, мы и так уже полтора часа сидим тут ковыряем. А вообще, молодец. Но ноты надо учить.