Итоги № 46 (2013) - Итоги Итоги

— Он сам оказался в эмиграции невольно, его просто выдворили из СССР. Вы об этом?

— Да, это случилось в 1980 году. Аксенов, прибыв в Штаты, прислал мне открытку с зашифрованной подписью Baks. В то время у нас не знали, что доллары в Америке зовутся «баксы». Первое время, живя в Нью-Йорке, он хорохорился, пытаясь убедить себя в том, что он американец. А затем все-таки решил вернуться к своей многомиллионной аудитории, к той популярности, которая сопутствовала ему на родине. Кроме того, на примере Василия Аксенова и некоторых известных джазовых звезд я понял, что политические игры не для меня. Я старался держаться в стороне от диссидентского движения, никогда не подписывал никаких писем, понимая, что, делая свое дело, я принесу России гораздо больше пользы, чем ввязываясь в чьи-то рискованные политические игры. И был страшно горд, когда Вася в октябре 2005 года на вечере в клубе «Форте», где я отмечал свое 70-летие, прочел посвященное мне стихотворение «Эпистола юбиляру».

— Что такое джазовый клуб в России сегодня в сравнении с западными аналогами?

— Дело в том, что на Западе существует много разновидностей джаз-клубов. Например, в Нью-Йорке они работают семь раз в неделю и точно соответствуют своему названию. Один из них — Blue Note. Там не танцуют, не подают горячих блюд, только холодные закуски, чай, кофе, мороженое. А звучит в клубе лишь джаз, в основном традиционный, от свинга до хард-бопа. Некоторые клубы отличаются от классического стандарта. Где-то можно заказать горячее блюдо и крепкие напитки, где-то и потанцевать, причем не под джаз, а под поп-музыку. У нас в России есть клубы, где джазовые концерты проходят раз в неделю, и это также зовется джаз-клубом, несмотря на то что в остальные дни там дают что угодно, но не джаз.

— А почему?

— Причина проста: джаз у нас не настолько популярен, чтобы обеспечить окупаемость клуба в течение недели. Без натяжек можно отнести к джаз-клубам «Клуб Игоря Бутмана», а также «Эссе», «Джаз Арт». Открывшийся в прошлом году в Москве «Клуб Алексея Козлова» работает семь дней в неделю, и звучит там самая разная музыка. Именно поэтому мы решили не называть его джаз-клубом, а назвали просто — музыкальный клуб. Началось все с того, что в 2011 году был учрежден фонд ArtBeat, своего рода средство поддержки российской инструментальной музыки. Его создатель — бизнесмен и меломан Сергей Халин — предложил мне стать президентом этого фонда. А я, как и все джазмены, человек небогатый. Но популярный. Я решил, что использование моего имени принесет пользу этой затее. Тем более что затея благородная — помогать многочисленным талантливым российским музыкантам, издавая их альбомы, устраивая концерты и фестивали.

— И как вы сегодня оцениваете то, что удалось успеть сделать?

— Прошел год с небольшим, и можно уверенно сказать, что наш клуб стал заметным явлением в музыкальной жизни страны. Встать на ноги ему помогли люди, неравнодушные к прекрасному, они поддержали клуб денежными пожертвованиями, бесплатно или с большой скидкой предоставили прекрасное звуковое оборудование и музыкальные инструменты. Пользуясь случаем, хочу еще раз выразить им благодарность. Если же говорить о дальнейших планах, то главное — удержаться на достигнутом. Почти каждый вечер в клубе аншлаги, львиная доля концертов — выступления отечественных и мировых звезд. Публика и атмосфера таковы, что можно гордиться. Вдобавок, что важно и уникально, происходящее в клубе каждый вечер можно смотреть на его сайте онлайн, не выходя из дома, на экране компьютера. Причем находясь в любом месте — в Москве, Германии, Израиле или США. Но главная задача — привлечь в клуб как можно больше истинных ценителей настоящей музыки.

С его подачи / Спорт / Exclusive

С его подачи

/  Спорт /  Exclusive

Борис Беккер: «В спорте в 30 лет ты считаешься уже стариком. У тебя полно денег, весь день свободный, жены нет, вместо нее — любовница. Все это просто сносит крышу, так случилось и со мной»

Он живет сегодня так, как в свое время играл в теннис, — искренне, азартно, без оглядки на других. Мир узнал Бориса Беккера в 1985-м, после того как 17-летний немецкий тинейджер дебютировал на Уимблдоне и с ходу стал победителем самого престижного турнира света. С тех пор этот парень с рыжими, вечно всклокоченными волосами, которые как нельзя лучше отражают его буйную натуру, всегда оставался в центре всеобщего внимания. И когда яростно сражался за победу на соревнованиях «Большого шлема». И когда отчаянно воевал с Ассоциацией теннисистов-профессионалов за права игроков. И когда шумно судился с русской моделью Анжелой Ермаковой, отрицая любовную связь с ней и отказываясь признавать свое отцовство. Но сегодня анфан террибль мирового тенниса остепенился. От прежнего неугомонного Беккера осталась только непослушная рыжая шевелюра. Недавно член Мировой академии спорта Laureus, занимающейся благотворительностью, по приглашению другого академика, знаменитого гимнаста Алексея Немова, приезжал в Москву. Обозревателю «Итогов» удалось встретиться с Борисом Беккером.

— Борис, который раз вы уже в России?

— Я бывал здесь раз десять — пятнадцать. Мне очень нравятся ваша страна и ее гостеприимный народ. Первый раз я приехал в Россию, еще когда играл в теннис. Это был 1986-й, может быть, 1987 год. Хорошо помню свои ощущения от той поездки. Люди тогда еще не были такими открытыми и дружелюбными, как сейчас. Каждый чего-то боялся — то ли меня, то ли своего соседа. С тех пор Россия, и Москва особенно, изменилась на тысячу процентов.

— Теннис принес вам всемирную известность. Правда ли, что вы занялись им с подачи отца?

— Скорее это было увлечение всей нашей семьи. Моим первым тренером стала сестра, которая старше меня всего на четыре года. Отец же возглавлял местный теннисный центр. Он его, кстати, сам спроектировал и построил, поскольку был известным архитектором. Немецкая теннисная федерация искала человека, который смог бы построить объект на выделенные ею деньги. Функционеры остановились на кандидатуре отца, а когда дело было закончено, назначили его директором. В центре работало много кортов, штук десять — открытые и закрытые. По тем временам это было крутое учреждение.

— Вы оказались трудолюбивым учеником?

— О, я был очень, очень трудолюбив! Не ленился и никогда не пропускал тренировок. Мне нравился теннис, и я стремился играть хорошо. Не отвлекался ни на что. Эта сосредоточенность и помогла мне достичь высокого результата. Теннис всегда считался дорогим видом спорта, но у меня проблем с деньгами не возникало. Поначалу мою подготовку обеспечивал отец, архитекторы ведь получают неплохо. Свою лепту вносила и мама, она работала в области финансов. Первые спортивные успехи пришли очень быстро, а вместе с ними появились и спонсоры, которые начали поддерживать меня.

В те же годы я познакомился с одной миловидной девочкой, которую звали Штеффи Граф. Она жила в городке Брюль, по соседству с нашим Лайменом. Штеффи часто приезжала на тренировки в отцовский теннисный центр, там мы с ней и встретились. Не заметить ее было трудно, она была самой юной, но самой сильной. И уже тогда выделялась длинными стройными ногами и красивым телом (смеется).

— Мировую славу вам принесла победа на Уимблдоне, где вы дебютировали в 17-летнем возрасте. Хорошо помните тот турнир?

— С тех пор прошло уже 28 лет, но в памяти все живо, словно случилось вчера. Я совсем не нервничал, хотя это был мой дебют на крупнейших теннисных турнирах. Скорее был взволнован и находился в предвкушении. Самым сложным оказался поединок со шведом Нистремом в третьем круге. Соперник играл гораздо лучше меня, имел два матчбола в пятом сете. Но оба раза я сумел вернуться в игру и в итоге праздновал победу. Это был первый ключевой момент. Вторым стало неожиданное поражение чеха Ивана Лендла, считавшегося одним из главных претендентов на чемпионский титул. Пройти его казалось совершенно невозможным, но Лендл вдруг проиграл Анри Леконту. Француз стал моим соперником по четвертьфиналу, и это оказался уже более приемлемый вариант. Но в тот момент у меня ни разу не проскочила мысль о победе на турнире. Я был очень молод, играл сердцем, а не головой. Теннис являлся моей страстью, приносил мне огромную радость, и я был счастлив уже от самого факта попадания в четвертьфинал.