Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках - Владимир Шишкин

Практически все придворные благородного происхождения были разбиты на клиентеллы или партии, во главе со своими патронами-покровителями, каковыми являлись члены королевской семьи и высшие аристократы. Иногда случалось, что клиентеллы формировались внутри дворцовых служб, возглавляемых их патронами, и поэтому находились под неусыпным наблюдением короны. Начиная с Генриха III, короли создавали свою собственную клиентеллу, главным образом в рамках ордена Святого Духа, не ограниченную каким-либо дворцовым ведомством, и которая позволила бы противодействовать акциям высшей знати и ее сторонников. Королевское покровительство было наиболее почетным для любого представителя второго сословия, служащего при дворе. А о надежности подобного покровительства в деле продвижения по службе особо говорить не приходится.

В 1620-1640-е гг. двор фактически состоял из двух больших клиентелл — партий, одна из которых[141]поддерживала первого министра Франции кардинала- герцога де Ришелье, и вторая, открыто враждебная первой, которую возглавляли мать Людовика XIII Мария Медичи, жена короля Анна Австрийская, его брат Гастон Орлеанский и примыкавшие к ним самые знатные вельможи, не входящие в почетный персонал монарха. Став главой Королевского совета (1624 г.), Ришелье принялся энергично наполнять дом короля и дома членов его семьи своими родственниками и клиентами, в чем очень преуспел. К концу жизни и правления кардинала не осталось ни одной дворцовой службы, где не было бы его сторонников. Сложился, по выражению французского историка Ю. Метивье, целый «клан Ришелье». Главный министр Франции уделял особое внимание лицам, занятым в почетном дворцовом штате и представленным постоянно при дворе, так как от персонального состава двора во многом зависело собственное положение кардинала и успех его начинаний. Исключение не составлял также церковный дом короля. Кардинал, как духовное лицо, обладал в нем особым влиянием.

В XVII в. в высшей иерархии церковного дома короля, по сравнению с аналогичным домом Генриха III, произошли изменения: в результате борьбы за королевское внимание духовник монарха стал занимать четвертую позицию вместо прежней второй, уступив место первому раздатчику милостыни и главе королевской капеллы. Возглавлял церковный двор, как отмечалось, старший брат Ришелье, главный прелат Франции — Примас Галльский, епископ двора и главный раздатчик милостыни кардинал Лионский Альфонс дю Плесси (с 1632 г.). Первым раздатчиком милостыни[142]и его заместителем был другой клиент Ришелье — Доминик Сегье (Dominique Seguier) (ум. 1657 г.), брат канцлера Франции Пьера Сегье, одного из ближайших сотрудников первого министра. Наконец, с 1637 по 1643 г. должность духовника короля занимает отец Жак Сирмон (1559—1651), иезуит, как и все королевские духовники, философ и эрудит, лояльный к Ришелье, по настоянию кардинала, сменивший интригана- отца Коссена.

Самую важную часть клана Ришелье составляла его родня по женской линии, так как мужское колено рода дю Плесси-Ришелье пресекалось вместе с братьями — кардиналами. Дядя первого министра по матери Амадор де Лa Порт (Amador de La Porte) являлся генеральным интендантом по морским делам. Позднее этот пост перешел к племяннику Ришелье Арману де Майе-Брезе, герцогу де Фронзаку (с 1642 г.) (Armand de Maille-Breze, duc de Fronsac). Последний, в свою очередь, являлся сыном младшей сестры кардинала Николь дю Плесси и Юрбена де Майе, маркиза де Брезе, губернатора Анжу, маршала с 1632 г., кавалера ордена Святого Духа, капитана гвардейцев Марии Медичи и затем, соответственно, гвардейцев короля. Сестра Армана Клер-Клеманс в 1641 г. стала женой герцога Энгиеннского, Луи де Бурбона, принца крови, будущего «Великого Конде», что породнило семью Плесси-Ришелье с королевской династией.

Другой родственник Ришелье его двоюродный племянник по матери — Шарль де Ла Порт, маркиз, а при Анне Австрийской — герцог де Ла Мейере (La Meilleraye), всецело был обязан своей карьерой дяде- кардиналу. В 1634 г. он занял коронный пост коман-[143]дующего артиллерией, в 1639 г. стал маршалом, а после смерти первого министра наследовал его должность губернатора Бретани, продолжая занимать ряд других должностей. Его жены также являлись дочерьми сторонников Ришелье — Мария Рюзе д'Эффиа и Мария де Коссе-Бриссак. После смерти кардинала-министра в 1642 г. титул герцога де Ришелье перешел к его внучатому племяннику Арману де Виньеро дю Плесси и его потомкам. Он являлся внуком старшей сестры кардинала Франсуазы и Рене де Виньеро, сира дю Понкурле, и сыном Франсуа де Виньеро, маркиза дю Понкурле (François de Vignerot, marquis de Pont-Courlay) (1609-1646), командующего галерным флотом Франции. Сестра Франсуа Мари-Мадлен де Виньеро, любимая племянница Ришелье, вдова маркиза де Комбале (Marie-Madeleine de Vignerot, marquise de Combalet, duchesse d'Aiguillon) (1604-1675), часто сопровождавшая министра в поездках и выполнявшая его поручения, с 1625 г. занимала второй по важности пост в доме Марии Медичи, являясь хранительницей ее гардероба и драгоценностей. В 1638 г. благодаря ходатайству Ришелье перед королем она стала герцогиней д'Эгийон.

Все родственники кардинала подчинялись его интересам, послушно исполняя волю могущественного министра, особенно его племянницы, которых он выдавал замуж за нужных ему людей из числа высшей знати, чью лояльность он пытался обеспечить. Так, его двоюродная племянница Мария дю Канбу, внучка Франсуа дю Канбу и тетки министра Луизы дю Плесси-Ришелье, дочь барона де Поншато, Шарля дю Канбу (Charles du Cambout de Coislin, baron de Pontchasteau), была выдана замуж за герцога Бернара[144]де Ла Валетта, командующего сухопутными войсками, а ее сестра Маргарита сначала стала женой герцога де Пюилорена, фаворита Гастона Орлеанского, а затем — графа д'Аркура из Лотарингского дома, обер- шталмейстера двора после Сен-Мара. Практически вся семья Ришелье благодаря его деятельности вошла в высший эшелон французской элиты, породнилась с Бурбонами и во многом обеспечила стабильность и безопасность положения главного министра при дворе.

Таким образом, в царствование Людовика XIII складывалось придворное общество, достаточно замкнутый аристократический мир, состоящий из потомственной придворной знати лучших домов Франции и вторгающейся в ее окружение аноблированной парламентской и бюрократической верхушки. Придворная знать особенно дорожила своими наследственными придворными постами, которые рассматривала как семейную собственность и которые позволяли ей соучаствовать в управлении страной. При всей очевидной социальной элитарности двора ближайшая свита короля — члены его дома — состояла главным образом из представителей среднего дворянства — надежной опоры монархии. Только в царствование Людовика XIV (1643-1715) многие представители этих фамилий займут место в корпусе герцогов-пэров и образуют единую социальную группу с высшей аристократией, что будет вершиной их внутрисословного продвижения в рамках эволюции toopa и его церемониала.

Эволюция королевского двора Франции конца XVI— первой трети XVII в. происходила вместе с креплением королевской власти. За внешней про-[145]стотой двора этой эпохи скрывалась его важная, все возрастающая роль главного социально-политического института Франции. Контроль за ним корона могла осуществить, только подчинив себе дворянство. Двор Бурбонов — Генриха IV и Людовика XIII, воссозданный организационно по образцу двора Генриха III Валуа, привлекший в свои ряды цвет французской аристократии и ставший средством ее управления, мог эффективно функционировать во многом благодаря дворцовому механизму — церемониалу, главной фигурой которого выпало стать уже королю-солнцу.[146]

ЧАСТЬ 4

АННА АВСТРИЙСКАЯ

И СУДЬБЫ АБСОЛЮТИСТСКОЙ ФРАНЦИИ

«Когда болит сердце, страдает и все остальное; когда волнуется двор, это отражается на всем государстве», — писал кардинал Ришелье, главный министр Людовика XIII, сравнивая парижский двор с сердцем Франции, подчинить который он пытался все восемнадцать лет своего министерства. Спокойствие и благополучие страны, ее ведущая роль в Европе, по его мнению, напрямую зависели от поведения двора и собственного положения главного министра. Любая удачная попытка придворных интриганов отстранить кардинала от власти могла привести к повороту всего политического курса Франции. Поэтому Ришелье считал, что должен жестко пресекать даже малейшие проявления придворного недовольства, пользуясь неограниченным доверием короля и опираясь на своих помощников в королевском совете и сторонников при дворе — «кардиналистов», «креатур кардинала», как их называли современники.

Тридцатые годы XVII в. явились пиком противостояния Ришелье и дворянской оппозиции, когда едва ли не ежегодно министру приходилось сталкиваться c серьезными заговорами при дворе, подавлять дво-[149]рянские волнения на фронте и в провинциях, cледить за эмигрантскими лагерями Марии Медичи и Гастона Орлеанского, матери и брата короля. Резидент австрийского императора во Франции докладывал в Вену, описывая двор после бегства мятежных королевы-матери и герцога Орлеанского из страны (1631 г.): «Двор страдает от отсутствия первых сеньоров государства, которые находятся за границей, а принц де Конде и граф Суассонский пребывают в тайном неудовольствии, испытывая ненависть к креатурам кардинала. Двор переполнен шпионами, которые находятся повсюду, исполненные лжи, обмана, фальши и лицемерия».