Польская линия - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут мне вспомнилась еще одна известная «тройка» – Дмитрий Мережковский, обожавший свою супругу Зинаиду Гиппиус и не мешавший ее отношениям с неким Философовым. Хотя, почему это «неким»? Дмитрий Философов – фигура известная. Поэт, переводчик, а попутно еще и близкий друг Бориса Савинкова. Стоп… А ведь Мережковский и Гиппиус сами активно сочувствовали эсерам, превратив свою петербургскую квартиру в филиал партии социал-революционеров, а нынче чета видных деятелей Серебряного века вкупе с Философовым в Варшаве, что-то там «творят» по заданию Савинкова. Может, Артузов наведет на нужные мысли?
– Артур, ты не помнишь, кто входит в ближайшее окружение Савинкова? – поинтересовался я. – Философова я знаю, а кто еще? Ты с первой революции не вспоминай, а нынешних назови, кто в Польше.
Артузов задумался. Пожав плечами, пробурчал:
– Так сразу-то и не вспомнишь. У Савинкова в Варшаве целый Русский политический комитет создан, там человек семь. Правда, состав меняется. Знаю, что заместитель Савинкова Философов Дмитрий, вместе с ним Мережковский, который поэт, они газетенку издают. Еще в комитете генерал есть, Симановский, если не ошибаюсь. Да, есть еще интересный персонаж – Александр Дикгоф. Есть сведения, что именно он в свое время Гапона душил. Ну, если не сам душил, то веревку намыливал.
Фамилия замысловатая, но она показалась знакомой.
– У Дигхофа, – начал я, но сбился, выговаривая столь сложную фамилию. – То есть, у Дикгофа, жены нет?
– Есть, – кивнул Артузов. – Жена француженка. – Немного подумав, Артур хмыкнул: – Владимир, а ведь ты прав. Жена Дитгофа – Любовь Ефимовна, секретарь Савинкова.
– А еще она его любовница, – сообщил я важные сведения, почерпнутые из старого фильма. Ну, старого для меня.
– Подожди, а ты-то откуда знаешь? – настороженно спросил Артузов. – Мы все свою агентуру в Варшаве задействовали, а они про это ничего не сказали.
– Артур, врать не стану – не помню, – ответил я, стараясь сделать честные глаза. – Я же в последнее время все, что касается Польши, на ус мотаю. Но от кого инфа пришла, не всегда помню.
– Инфа? – в один голос спросили Смирнов и Артузов.
– Ну, инфа, информация то есть, – смущенно ответил я, а потом попытался пояснить. – Молодежь у нас так говорит, а я нахватался. Они же всегда слова сократить пытаются, спешат.
Иной раз удобно сваливать собственные неологизмы на молодежь. Тем более что в этом случае я не врал. А уж когда «нахватался» подобных словечек – это другой вопрос.
– Думаешь, секретарь Савинкова и есть та самая баба, что бандитами руководит? – с сомнением спросил Смирнов.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Сами знаете, что у эсеров женщины – не хуже мужчин.
И впрямь. Можно вспомнить страстную революционерку Марию Спиридонову, террористку Фанни Каплан. А чем хуже Елизавета Дитгоф? Тем, что была секретарем и любовницей Савинкова?
– Буду проверять, – кивнул Артузов.
А кто же еще станет проверять, если не главный контрразведчик? Не может такого быть, что у Артура нет в окружении Савинкова своих людей. Если не напрямую, то имеющих выходы на главного террориста первой четверти двадцатого века и небесталанного писателя. Может, предложить Артузову заманить Савинкова к нам прямо сейчас, не дожидаясь двадцать четвертого года? А заодно бы еще и сэра Сиднея Рейли. Сколько мы людей сбережем. В общем, надо подумать.
– Товарищ Смирнов, у меня к вам просьба, – перешел Артур на «вы», хотя только что обращался к Игорю Васильевичу по-дружески и на «ты».
– Слушаю вас, – в тон особоуполномоченному ВЧК отозвался начальник Смоленской чека.
– Мне нужен человек, а лучше два, которые могли бы взять на себя функции телохранителей. Причем их деятельность должно быть незаметна со стороны.
– Незаметна для кого? – решил уточнить Смирнов. – Для самого объекта охраны или для террористов?
– Пожалуй, для террористов, – сообщил Артузов. Посмотрев на меня, хмыкнул. – Это такой объект, что охрану учует.
– А кто станет объектом охраны? – поинтересовался Игорь Васильевич, потом улыбнулся: – Если по-русски говорить, кого они охранять должны? Сами должны понимать – одно дело вас охранять, совсем другое, допустим, Тухачевского.
Мне стало любопытно – что интересного может знать начальник Смоленской чрезвычайной комиссии об охране будущего «красного маршала»? У командующего Западным фронтом охрана из красноармейцев, но уважающие себя чекисты должны «запустить» в нее и своих людей. Впрочем, даже если Смирнов и имеет в свите комфронта агентуру, то все равно об этом не скажет. А жаль… Да, а Артур-то о какой охране говорит.
– А вот он, объект охраны, прямо перед вами сидит, – усмехнулся Артузов, кивнув на меня.
Услышав такое, я слегка обалдел.
– С чего вдруг меня охранять понадобилось? – удивился я.
– Хотя бы потому, что ты, товарищ Аксенов, «краснознаменец», – кивнул Смирнов на мой орден Красного Знамени. – Кстати, я же тебя поздравить забыл. В наших палестинах «краснознаменец» – зверь редкостный.
– А у нас – вообще единственный, – добавил Артузов.
Не знаю, что он имел в виду. То, что среди чекистов я единственный кавалер ордена? Ну, Артуру виднее.
– Владимир… А ничего, что я к целому кавалеру просто по имени обращаюсь? – хитро улыбнулся Игорь Васильевич, сверкнув очками. – Или надо по отчеству?
– Игорь Васильевич, для тебя – просто Владимир. Единственное, что попрошу – Вовкой меня не зови, терпеть не могу. Я ж помню, как ты мне жизнь спас.
И тут по нам долбанули. Грохота выстрела я почему-то не услышал. Видел, как вверх взлетают комья промерзшей земли, взлетает как пушинка чье-то тело.
Меня трясли за плечи, за рукава, что-то говорили. Потом удалось услышать обрывки слов «ксенов… вай…вай…жиим…»
Похоже, я стоял на коленях выронив винчестер и зажимал уши
