Золотое правило этики - Чингиз Абдуллаев

– В карманах его пиджака лежали тридцать тысяч евро. Или почти столько, – вспомнил Вейдеманис.

– Это уже интересно, – пробормотал Дронго. – Очень большая сумма для актера средней руки. Это явно не гонорары за выступления. Еще в серванте лежали часы, достаточно дорогие. А в сахарнице был женский кулон с бриллиантом, который стоит одиннадцать тысяч пятьсот тридцать евро.

– Откуда такая точность? Там был ценник?

– Конечно. Или ты думаешь, что моя дедукция позволяет мне определять цену на глаз? Женский кулон с бриллиантом на цепочке, купленный примерно полтора месяца назад. Неужели у него были такие доходы?

– Он приехал из Батуми и поступил в театральное училище восемь лет назад, – сказал Эдгар, просматривая биографию актера на его сайте. – Отец – таксист, мать – домохозяйка. Во время учебы жил в общежитии, потом вместе с друзьями снимал комнату на троих. Только недавно разбогател. Может, сериалы и дают такие доходы, не знаю. Вот здесь он со своей машиной. Кажется, это «Фольксваген». Откуда у него вдруг появились деньги?

– Он снимался в фильмах и в сериалах только в эпизодических ролях, – напомнил Дронго. – Даже если Табатадзе получал тысячу долларов в день, то и тогда не смог бы купить машину, переехать в такую квартиру и держать дома столько денег. Он вряд ли получил наследство, так как обязательно где-нибудь упомянул бы об этом. Значит, Михаил разбогател каким-то другим способом.

– Ты думаешь, что он альфонс, да? Исчезнувшая жена Концевича содержала своего любовника?

– Слишком невероятно. Она не потерпела бы рядом с собой такого типа. Он был нужен ей в качестве сексуального партнера. Но тратить на него деньги своего мужа, то есть фактически свои собственные, Тамара никогда не согласилась бы. Как ты тогда объяснишь наличие женского кулона у него в доме?

– Может, она подарила ему свой, чтобы он его продал? Такую возможность ты исключаешь?

– Абсолютно исключаю. Тамара была совсем не тем человеком, который позволил бы себе подобные подарки. Самое интересное, что этот кулон был куплен как раз за три недели до ее исчезновения. Не забывай про пачки денег, которые ты нашел в его пиджаке.

– Тогда нужно разбираться и с его доходами.

– В первую очередь, – согласился Дронго. – Если сегодня его труп обнаружат, то уже завтра следователи придут в театр. Значит, нам нельзя будет там появляться. А мне очень хотелось бы побеседовать с кем-то из его коллег.

– Дверь закрыта. Судя по всему, он жил один, – сказал Вейдеманис. – Я думаю, что Табатадзе может пролежать там еще несколько дней, прежде чем его начнут искать.

– Позвони Леониду Кружкову, пусть поедет туда, во двор, и осторожно выяснит. Если в квартиру сегодня ночью никто не входил, то завтра мы поедем в театр. Когда-то им руководил знаменитый Гончаров. Театр имени Маяковского у Никитских ворот. Сейчас вспоминаю, что был еще студентом, когда смотрел спектакль «Да здравствует королева, виват», где сразу в двух ролях была занята Татьяна Доронина. Там был такой забавный эпизод по ходу спектакля, когда ей предлагали найти высокого мужчину. Она вышла в зал, как будто на его поиски. Я сжался от страха в своем кресле, так как уже тогда был выше всех остальных. Но Доронина нашла Химичева, который был тогда ее мужем. В этом театре работали Джигарханян и Гундарева. Конечно, Немоляева со своим мужем, который был просто символом мужского обаяния. Нужно отправляться в этот театр, – решил Дронго. – Хотя это достаточно опасно. Ведь наше появление будет зафиксировано другими актерами и сотрудниками театра. Возможно, это даже неплохо. С одной стороны, мы ищем актера, ничего не зная о его смерти, и этим самым невольно подтверждаем свое алиби. С другой стороны, сможем нормально работать, якобы продолжая свои поиски. Хотя повторяю: это достаточно опасный путь. Следователю может не понравиться, что мы постоянно играли на опережение, появлялись в таких местах. Мы должны много раз подумать, прежде чем туда поехать. Или сразу обратиться за помощью к самому Сергею Викторовичу. Но сейчас меня более всего волнует другой вопрос.

– Какой?

– Убийство Михаила Табатадзе невольно подтверждает мои самые худшие опасения.

– В каком смысле?

– Боюсь, что его подруги уже тоже нет в живых. Тамару Концевич ликвидировали даже раньше него. А если так, то все, что здесь происходит, было заранее спланировано чьей-то злой волей. Мы должны понять, кто и зачем все это сделал.

– Ты думаешь, нужно искать концы в театре?

– Убежден, что нет. Там не может быть таких больших денег. Ни у кого. Это во-первых. Во-вторых, если бы смерть актера была связана с его деятельностью в театре, то Михаила уже искали бы. Наконец, в-третьих. В театре могли не знать о его связи с женой олигарха. Почти наверняка так оно и было. А вот в концерне Концевича именно вчера днем узнали о том, что мы с тобой достаточно успешно проводим расследование, и мне удалось понять, каким образом жена босса исчезла из косметического салона. Именно тогда убийца встревожился и решил расправиться с ненужным свидетелем. Поэтому искать его необходимо в окружении самого Сергея Викторовича.

Глава одиннадцатая

Вейдеманис уехал в одиннадцатом часу вечера, а Дронго продолжал сидеть перед ноутбуком погибшего актера. У него было какое-то странное чувство вины, словно он подглядывал без разрешения за чужой жизнью. Пока эксперт просматривал сообщения на фейсбуке, о себе заявили сразу трое друзей актера, которые вышли в Интернет и предложили ему пообщаться.

С одной стороны, Дронго испытывал чувство неловкости и нарастающего внутреннего стыда за пользование чужим ноутбуком. С другой – Дронго успокаивал себя тем, что не просто подсматривает чужую жизнь на мониторе украденного компьютера. Он пытается разобраться и найти убийцу, который не должен уйти от возмездия.

«В конце концов, вся моя деятельность – это своеобразное подглядывание за чужой жизнью. Я похож на писателя, который следит за приключениями своих героев, пытается разобраться в истинных мотивах их поступков. Я ведь понимаю, что пытаюсь восстановить справедливость, найти истину, – думал Дронго. – Но почему меня тогда не покидает это неловкое чувство собственного несовершенства, даже своей причастности к убийству актера? Мне кажется, что в этом есть и частичка моей вины. Я ведь действительно пытаюсь найти убийцу».

Он вспомнил, что недавно по «Культуре» смотрел фильм о Петре Вайле, которого знал лично, встречался с ним в Америке и Италии. Вайль справедливо замечал, что чтение Толстого, понимание Рембрандта и знание Баха не могут сделать непорядочного человека образцом порядочности. Бесчестные люди встречаются и среди люмпенов, и среди любителей Баха в почти одинаковом количестве, отмечал Вайль. Но вторые испытывают чувство стыда, которое недоступно тем, кто не знает Толстого, Рембрандта и Баха. Может, поэтому именно сейчас, читая письма с чужого компьютера, Дронго испытывал это чувство стыда.

Он обратил внимание, что последние двадцать дней Михаил почти не общался со своими друзьями, не отвечал на их письма, перестал шутить и вообще редко выходил в Интернет. Среди сообщений, отправленных ему, были и вопросы друзей о том, почему он игнорирует их обращения и не пришел на день рождения некоей Ларисы, который они отмечали восемь дней назад. Дронго поставил знак вопроса в блокноте, лежавшем перед ним, и продолжил исследование писем погибшего артиста.

За этим занятием он просидел почти до пяти часов утра, а потом наконец-то отправился спать. В половине десятого его разбудил телефонный звонок Концевича.

– Я передал вчера вашу просьбу следователю, – сообщил бизнесмен, не извинившись и не поздоровавшись. – Он обещал выяснить все через четыре дня, сразу после выходных. У вас есть еще какие-нибудь новости?

– Пока нет, – ответил Дронго, уже привыкший к хамскому поведению олигарха. – Но у меня есть к вам несколько вопросов.

– Какие еще вопросы? – раздраженно спросил Сергей Викторович. – Я в машине, еду на работу. Что еще вы не успели у меня узнать?

– Вы за рулем?

– Конечно нет. Меня возит водитель. Рядом с ним сидит телохранитель, но это, конечно, не Карен. Что именно вас интересует?

– Кому вчера вы рассказали о нашей беседе? Кто мог узнать о том, как именно исчезла ваша супруга из этого салона?

– Разве я давал вам подписку о неразглашении? – нагло спросил Концевич. – Я просто сообщил своим помощницам о женщине, которая выдавала себя за мою жену. Теперь они тоже узнали о ее не очень красивом поведении, хотя всегда ее недолюбливали. Особенно Олеся. Она и раньше мне намекала, что моя благоверная вышла за меня замуж только для того, чтобы устроить свою жизнь и иметь неплохие деньги. Я не обращал внимания на ее намеки, а нужно было прислушаться.

– Олеся тоже не образец добродетели, – не удержался Дронго.