Брачный марафон - Татьяна Веденская

Не смотря на совсем уже недетское время ресторан «Седьмое небо» был открыт для страждущих. В самом деле, чем не луна? Роскошные виды на сияющий похлеще новогодней елки город, тихая музыка, маленькие столы… Романтика.

– Что будете пить? – спросила нас официантка, своими выпуклостями отдаленно напоминающая снежную бабу. Этот образ удачно дополнял яркий искусственный румянец на ее щеках и неправдоподобные губы морковного цвета.

– Коньяк, – сказала я прежде, чем успела подумать, что это просто верх неприличия. Полянский с задором кивнул.

– Два коньяка. И какой-нибудь салатик.

– Горячее желаете? – ровным голосом продолжила она цитировать меню.

– Нет, спасибо. Может, позже, – ответила я. Мало ли что может принести этот вечер мне, одинокой, давно не имевшей ласки женщине. К чему же наедаться до состояния колобка?

– Десерт? – не моргнула и глазом та.

– Не нужно.

– Сок, пепси? Зеленый чай?

– Ни за что! – начала закипать я.

– Шоколад? Хлеб? К салату подать дополнительные соусы?

– Нет, – рявкнул Илья. – Сразу принесите четыре коньяка и два салата. И все!

– Сию минуту, – спокойно отрапортовала снежная баба и отчалила. Вот бы мне такое спокойствие. Правильно Илья заказал сразу четыре коньяка. Не хочется у этой дамы что-то дозаказывать.

– Как тебе понравился день рождения? – спросил Илья. Причем, поскольку нас разделяло пространство стола, он не стал выдуриваться и спросил это нормальным голосом.

– Очень здорово. И кулон, – защебетала я. Кулон ведь и правда был выше всяких похвал. – Если бы не мама, вообще было бы без комментариев.

– С другой стороны, если бы не мама, не сидеть бы нам с тобой сейчас здесь. Вместе, вдвоем, – я расслышала нотки многозначительности. И что мне делать, как реагировать? Хорошо, что на мне надето мое самое лучшее белье!

– Это уж точно, – смущенно кивнула я и уткнулась в стол.

– А тебе не приходило в голову, что и раньше нам случалось сидеть рядом, только вдвоем? – отметил он.

– Сегодня у меня такое чувство, что все по-другому.

– По-какому? – уточнил он.

– Как будто я тебя совсем не знаю. И вижу впервые. Странно! – я подумала, что, в целом, совершенно не кривлю душой. Да, Полянский нравился мне и раньше. Его насмешки, уверенный взгляд, критичное отношение ко всему подряд. Легкость, с которой он проходил с подносом к столику в столовой, словно бы он во дворце и непринужденно идет к своей ложе.

– Ну, уж нет. Это я, Полянский. Ау! Придется мне пересесть, а то ты совсем потеряешь ориентацию в пространстве, – он сделал ход конем, изобразив, что просто из заботы о ближнем меняет свою половину стола на мою. Я взвизгнула и пересела на его. Он усмехнулся и повторил. Я не осталась в долгу, причем до такой степени, что зашатался стол.

– Молодые люди, может, не будем мебель ломать? – менторским тоном обратилась к нам снежная баба. Ее парик трясся в возмущении. Я захохотала, подумав: «Что за идиоты взяли эту хохлому в официанты», но запихнула хохот внутрь. Все-таки, это невежливо, смеяться над внешними недостатками других. Сама, чай, не Бритни Спирс.

– Мы больше не будем, – серьезно закивал Полянский, забавно краснея. – Я за ней прослежу. Буду держать ее в руках. Дорогая, выпей коньяку. Тебе нужно успокоиться!

– Я спокойна, как удав! – гордо сказала я, выскочив из-за стола, чтобы не дать-таки Полянскому плюхнуться рядом. Если бы подобные акробатические номера я в свое время имела возможность проделывать с Олегом Петровичем, то наверняка предпочла не расставаться никогда, а смириться с наличием еще некоторого количества жен. От волнения у меня сбилось дыхание.

– Видела, как мы высоко? – прошептал мне на ушко Илья.

– Ну, в окно я смотрела, – с недоумением пожала плечами я.

– А просто под ногами? Нет? Ну-ка, пошли, – взял меня за руку он. Я затрепетала, почувствовав свою ладонь, сжатую его сильными, чуть шероховатыми пальцами. Длинными и нервными, как у пианиста, хотя, скорее всего, они у него такие от большого опыта работы за компьютером.

– И где же она? Обещанная высота? – я делала вид, что прикосновения для меня не так интересны, как цель. На самом деле я даже не понимала, куда он меня ведет. А зря. Нет, не то, чтобы я была сильно нервной особой или боялась высоты. Просто… Просто я, собственно, никогда и не ощущала никакой высоты, поэтому теперь, когда Полянский вдруг хлопнул в ладоши и крикнул «Вуаля», я практически впервые в жизни впала в самый настоящий, неподдельный ступор. Под моими ногами ничего не было. То есть, не совсем так. Что-то там, конечно, было, но настолько далеко внизу и в темноте, что реально выглядело как туманная бездонная пропасть. Я закрыла лицо руками и зажмурилась.

– Что с тобой? Что с тобой? – тряс меня за рукав Полянский. Позже я выяснила, что это была такая народная развлекалочка, устроенная хозяевами башни. Стеклянный пол был не просто пуленепробиваемым – он был бронебойным. У меня не было ни одного шанса упасть, но логика не успела включиться. Я посмотрела вниз, поняла, что вишу в пустоте над бездонной бесконечностью, и впала в ступор. Поэтому ничего вразумительного ответить Илье не смогла. Только завизжала.

– Ты что, боишься высоты? – кричал он на меня, буквально отлепляя от лица мои пальцы. – Почему же ты меня не предупредила.

– Я и сама не знала, – попробовала объясниться я. Но ощущение, что я продолжаю висеть в воздухе и при падении стану лепешкой на асфальте, продолжалось. Не помогал даже коньяк, меня все равно трясло, хотя визжать я перестала, так, тихо поскуливала.

– Прости, мне в голову не могло прийти… Бедная девочка. Катенька, малыш, прости. Я идиот, – убитым голосом причитал Полянский. Когда до меня дошел смысл выдаваемых в эфир слов, мне резко полегчало.

– Ты не знал, – прошептала я, глядя на него широко распахнутыми, еще мокрыми от слез глазами. Губы у меня подрагивали, транслируя весь пережитый ужас. Илья гладил меня по волосам.

– Господи, какая же ты нежная. Караул, – вдруг встряхнул волосами он. И поцеловал меня в губы. Аккуратно прикоснулся к ним своими чуть тонковатыми губами, на секунду замер, но уже в следующее мгновение, целовал меня с яростью, которая бывает только тогда, когда мужчина получает, что-то, чего давно вожделел. Кого-то, кого множество раз уже целовал и прижимал к себе в воображении так, как сейчас прижимал к себе меня. Черт его знает, что еще он творил со мной в своей голове, особенно если судить по опасному огню в его глазах. Жуткая пугающая высота превратилась для меня в парение на облаках, я закрыла глаза и полетела.

Простое движение тела может и не содержать порыва души, но, в любом случае, что-то произойдет. За один поцелуй можно узнать о человеке больше, чем за год знакомства. Например, захочется ли вам, чтобы это продолжалось или вы с трудом дождетесь, пока сальные объятия закончатся. Лично мне хотелось, чтобы это длилось вечно. Я узнала, что у него сухие губы. Что его щетина довольно чувствительно колется, а ямочка на подбородке такая выразительная, что я чувствую ее даже щекой. А от свитера исходит какой-то сложный аромат жареной еды, мужского дезодоранта Fa и чего-то лично его, мужского, неповторимого. Незабываемого. Запах, как произведение искусства, может раз и навсегда покорить вас необъяснимой красотой или оттолкнуть, не оставив места вопросам «А вдруг он хороший человек?» Запах Полянского я могла бы вдыхать вечно.