Честь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон

Макрон почувствовал справедливость этих слов, и предложение Цинны на мгновение показалось столь заманчивым. Но между обучением солдат сражаться во славу Империи и помощью бандитам в запугивании честных лавочников и вымогательстве денег за покровительство была огромная разница. Затем возник вопрос, как Цинна отреагирует на отказ Макрона от его предложения. Маловероятно, что он потерпит унижение, нанесенное его репутации сегодня утром. Он почти наверняка сделает пример из Макрона, чтобы показать, что случается с теми, кто бросил ему вызов. Макрон быстро соображал и очень тщательно подбирал слова и тон, которым он их произносил.

— Признаюсь, идея привлекательна, но, как ты говоришь, я солдат до мозга костей. Я мало что знаю о твоей работе.

— Тебе и не придется знать много. В самом деле, я бы и не хотел, чтобы ты узнал. Лучше придерживаться того, что ты знаешь лучше всего, и держать свой нос подальше от всего остального. В конце концов, — улыбнулся Цинна, — я бы не хотел, чтобы ты прознал достаточно, чтобы бросить мне вызов за контроль над бандой, не так ли?

Макрон услышал голос Петронеллы и слегка обернулся, когда она вышла из коридора, ведущего на кухню. Увидев, что Макрон разговаривает, она вопросительно подняла бровь. Он покачал головой и легким жестом предупредил ее, чтобы она держалась подальше. Это не ускользнуло от внимания Цинны, который взглянул в ее сторону.

— Приятная женщина. Твоя? Или одна из шлюх?

— Моя жена. И она не собственность мужчины.

— Дерзкая, а? Как раз такая женщина нужна солдату.

— Ну, во всяком случае, она — все, что мне нужно, — Макрон поставил чашу и скрестил руки на груди. — Скажи мне кое-что. Как солдат, к тому же центурион, стал главарем банды в этом городе? Это не кажется достойным занятием для тех центурионов, которых я знал в армии. Что с тобой случилось?

— Если тебе нужна история моей жизни, у меня нет ни времени, ни желания рассказывать ее тебе, брат. Скажем так, я ушел из армии не очень хорошо.

— Нет ничего постыдного в увольнении по болезни. Если только это не что-то большее, чем ты мне рассказал.

Цинна немного подумал и кивнул. — Очень хорошо. Так как мы старые товарищи, я тебе расскажу. Я получил рану, как я сказал. Только это произошло потому, что какой-то славный молодой трибун стремился завоевать себе репутацию. В то время трибун командовал фортом на силурийской территории. Я был его старшим центурионом. Однажды местный разведчик сообщил нам, что вражеский боевой отряд расположился лагерем в долине менее чем в восьми километрах от каструма. Он сказал, что знает тропу через холмы, которая позволит нам застать их врасплох. Я был подозрительным с самого начала. Ты знаешь, какими ненадежными могут быть варвары на этом острове. Но трибуну это не понравилось. Он приказал мне и двум центуриям моих мальчиков следовать за ним, и мы отправились в горы.

— В нескольких километрах от форта разведчик завел нас в овраг и велел подождать, пока он пойдет вперед оглядеть обстановку. Я приказал колонне повернуть назад к форту. Трибун раскричался и потребовал, чтобы мы оставались на месте. Я сказал ему, что мы не должны спорить на глазах парней. Поэтому мы прошли небольшое расстояние между деревьями, чтобы продолжить разговор. Он сказал, что положит конец моей карьере за это противостояние ему. Он разжаловал бы меня обратно в рядовые, если бы я не приказал солдатам следовать за ним против врага. — Цинна сделал паузу и почесал щеку. — Ты наверняка встречал ему подобных. Стремящиеся к славе подкаблучники, которым плевать на людей, которых они подвергают риску. Хороших людей. Хороших солдат. Я знал, что если мы пойдем в овраг, то попадем в засаду. Так что я ударил ублюдка. Сбил его с ног и вернулся к парням. Именно тогда силуры напали на нас, и я получил рану. Нам удалось пробиться, но к тому времени, как мы достигли каструма, мы потеряли половину колонны.

— Что случилось с трибуном?

— А как ты думаешь? Патруль нашел его тело через несколько дней. Естественно, командир легиона провел расследование, но так и не узнал правды. Но кто-то наверняка что-то сказал, потому что при выписке из армии меня оставили ни с чем. Ни премий, ни земли. Ничего такого. Я приехал в Лондиниум в поисках корабля, чтобы доставить меня в Галлию, но попал в банду. Вот так хороший центурион стал главарем шайки подонков, брат. Разбивает твое гребаное сердце, не так ли? — Он сардонически рассмеялся. — Вот почему я говорю: «К Плутону славу во имя Империи». В этой жизни каждый сам за себя.

— Тяжелая история, — согласился Макрон. — Но то, что ты делаешь сейчас, не достойно ни одного человека, когда-то носившего звание центуриона. Пугать мирных жителей и пугать старух вроде моей матери — это не то же самое, что сразиться с вражеским воином.

— Нет, это не так. Это гораздо менее опасно и выгоднее, и если это раньше задевало мою гордость, то я уже давно с этим смирился. Как и ты.

— Похоже, ты совершенно уверен, что я присоединюсь к тебе и твоей банде.

— Конечно! А какой у тебя выбор, брат? Я не могу оставить перед своими людьми все как есть, что тебе сошло с рук избиение троих моих парней. На моей совести будет неспокойно расстаться с прекрасным солдатом, но я переживу это. Давай, Макрон. Поступи правильно со своей женой и матерью, и с этим мальчиком, которого ты подобрал. Подумай об их безопасности. Я дам вам несколько дней, чтобы вы побороли свою гордыню и пришли в себя, чтобы увидеть, что ты должен сделать. Ты можешь найти меня в «Размалеванном кельте». Это мое место в конце пристани.

Он встал и расправил плечи. — Только не откладывай решение слишком надолго. Я не такой уж и терпеливый человек, Макрон. Доброго тебе дня.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В ту ночь настроение в таверне было мрачным. Когда Цинна ушел, Макрон закрыл двери и отослал проституток. Были некоторые жалобы на потерю возможных сделок с клиентами, но выплат из сундучка было достаточно, чтобы вызвать улыбку на их лицах. Как только женщины ушли, Макрон кратко обратился к остальным домочадцам.

Когда над Лондиниумом спустилась ночь, Петронелла подала остатки еды, приготовленной в тот день, а Макрон, Порция, Парвий и Денубий сели за ближайший к жаровне стол, который поддерживали горящим, чтобы обеспечить свет и тепло. Как только тушеное мясо было разложено по тарелкам, Петронелла заняла место подле мужа.

— Каков план, мой мальчик? — спросила Порция, вытирая остатки похлебки куском хлеба. — Мы не можем позволить себе расплатиться с обеими бандами. Ты не можешь рисковать, отказываясь служить ни Мальвинию, ни Цинне, и уж точно не можешь принять оба предложения.

Это была краткая оценка ситуации, и Макрон мрачно посмотрел на мать, прежде чем покачать головой. — У меня нет плана. Еще нет. Если бы только Катон был здесь. Он наверняка что-нибудь придумал бы. Он всегда так делает.

— Ну, его здесь нет, — отрезала Порция и ткнула в сына тонким пальцем. — Тебе решать. До твоего приезда все было достаточно плохо. Теперь ты сделал намного хуже. Мне было бы лучше, если бы ты остался в Риме. Я бы хотела, чтобы ты это сделал.

Петронелла нахмурилась. — Это не способ так говорить с Макроном. Если бы он не вложил половину денег, у тебя бы даже не было этого дела.

Порция не ответила ей прямо, но продолжила обращаться к Макрону. — Мне не нужна болтовня от какой-то охотницы за чужим золотишком. Скажи ей, чтобы она помнила свое место.

— Ты озлобленная старуха! — прорычала Петронелла. — Как ты смеешь?

Денубий уставился на свою миску, опасаясь быть втянутым в конфликт, в то время как Парвий смотрел на это с веселым выражением лица.

Макрон хлопнул ладонью по столу, заставив миски и чашки содрогнуться. — Яйца Юпитера! Вы двое дадите мне отдохнуть? Нет смысла желать того, что мы не можем изменить, мама. Мы здесь, и мы в дерьме, и нам нужно вырыть себе выход обратно. У нас не так много свободного времени. Меня поражает, что именно меня Мальвиний и Цинна хотят заполучить в свои руки первыми. Я могу выиграть для нас немного времени, если на время уеду из Лондиниума.