Потрясатель Тверди - Александр Мазин

Тэлла молчит. Она знает: если она согласится только на ожерелье, хитрый Таг может подумать, что она запросила слишком мало.

— И карету из скорлупы тикки с упряжкой тагтинов!

Вот теперь довольно. Тэлла улыбается:

— Хорошо, милый, я сделаю. Но почему бы тебе не отправить меня к хозяину? Неужели ты думаешь, что я справилась бы с ним хуже, чем этот наглый Саннон?

Таг усмехается.

— Аристократ слишком красив! — говорит он. — Боюсь, ты потеряла бы голову прежде, чем доискалась бы истины. К тому же Саннон уже подсунул ему какую-то девку. Да и гостиница — более подходящее место для нас, чем дом Саннона. Хотел бы я знать, где строитель этого дома? И кто его сцапал?

— Разве ты не догадываешься? — лукаво спрашивает Тэлла. — Ты, такой проницательный…

— Догадываюсь, — сухо говорит Таг. — Но твой язычок слишком близко от твоих ушек!

Тэлла смеется:

— Ты шутишь дорогой! Тебе лучше?

Эак сжал коленями бока урра, и тот пошел плавной рысью вслед за урром начальника сенты. Два десятника скакали слева и справа от аргенета. Сдвоенные золотые мечи на рукавах их курток, наброшенных поверх тонких кольчуг, сверкали в лучах Таира. Позади, по трое, ехали солдаты эскорта, тридцать воинов.

Отряд выехал из Ангмара, миновал заставу, где Эаку отказали в проезде, и урры прибавили шаг. Волнистая равнина лежала по обе стороны неторопливо текущей Марры. Вдоль берега, на высоком берегу, росли деревья. Иногда дорога отступала от реки на полмилонги и больше, и тогда вокруг нее лежали возделанные земли. Иногда в отдалении можно было заметить двух-трехэтажные виллы, а однажды они целую лонгу ехали вдоль высоченного каменного забора.

— Что это? — спросил Эак десятника. Но тот сделал вид, что не услышал. Неожиданно забор прервался распахнутыми воротами, за которыми Эак увидел широкую белую дорогу, а дальше — огромный Дворец, куда больше, чем тот, что принадлежал ангмарскому Наместнику. Аргенет придержал урра, чтобы рассмотреть подробнее, но десятник хлопнул животное по крупу, урр прыгнул, и перед Эаком опять был сплошной каменный забор едва не в пятнадцать минов высотой. Сзади послышался топот клангов. Отряд всадников выехал из ворот. Воины на отличных тонконогих уррах обогнали их, преградили путь, Сотник взмахнул желтым флажком с гербом Конга: особый гонец ситанга. И всадники тотчас освободили дорогу и умчались обратно. Стена, обозначавшая владения сонангая, кончилась, и снова потянулись плантации сотты, софира, уинона, что рос на склонах пологих холмов. Сады низкорослых лиимдрео, плодовые рощи саисы, илоны, чьи колючие плоды в три четверти мина полны ароматной мякоти. Оросительные каналы уходили в глубь долины.

Когда Таир прошел треть своего дневного пути, начальник сенты дал знак: спешиться! Тень четырех росших рядом сантан была достаточной, чтобы укрыть их всех от полдневного жара.

Урров расседлали и отпустили пастись, а воины достали еду и вино. Сотник предложил Эаку разделить их трапезу, и аргенет охотно согласился — он успел проголодаться. Когда с завтраком было покончено, солдаты, сняв доспехи и сапоги, расположились в тени. Одни из них предались игре в кости и еще одной неизвестной Эаку игре. Остальные же просто уснули. Сотник поставил часового наблюдать за дорогой. Эаку эта мера показалась излишней: что могло угрожать тридцати воинам в хорошо обжитой части их собственной страны?

Начальник сенты подошел к аргенету.

— Господин, — сказал он. — Ты можешь отдохнуть. Две хоры мы будем здесь. Только прошу тебя, не удаляйся от деревьев.

Эак кивнул. Он лег на теплую землю. Синяя листва, пестрая от солнечных бликов, колебалась под дуновениями легкого ветерка. В узких просветах Эак видел высокое белесое небо. Веки его слипались. Ветер, дувший со стороны реки, приятно освежал кожу. Эак задремал…

Прошло не более хоры с тех пор, как взошел Таир. Мара шла по пустынной тенистой аллее и тихонько напевала. День был прекрасен. Ночь была хороша. Она покосилась на новый браслет из черного серебра, инкрустированный крохотными гранатами. Но не он был причиной ее отличного настроения: она узнала, что Санти жив и увезен на кумароне вверх по Марре (значит, не на юг!). Может быть, слава его дошла до дворца ситанга? И северная женщина, прекрасная, как боги на старинных фресках, похвалит ее? Вдруг Мара почувствовала нечто странное. Сначала она не поняла, а потом догадалась и так удивилась, что даже замедлила шаг. Аллея была пустынна. А ведь в такое время даже здесь, в богатой части города, обычно довольно много людей. Мара даже слегка испугалась. Но оглянулась назад и успокоилась: в полумилонге она увидела нескольких человек. Аллея повернула направо, и до дома девушки оставалось не больше трех минт ходьбы. Навстречу ей двигались закрытые носилки, сопровождаемые двумя бегунами. «Интересно, кто это?» — подумала девушка, уступая им дорогу. Коричневая штора открылась, но Мара ничего не успела увидеть: к лицу ее прижали платок и она вдохнула пыль толченого дурманного гриба.

Глава четвертая

«Некогда на юге Хорана, в хорсутском племени, что кочевало вдоль побережья моря Восхода, родился мальчик.

Отец его, Сайт-абен-Джат, вождь, умелый во владении широкой хорсутской саблей и боевым топором, был человек не искушенный в науках, но достойный правитель для маленького племени в тридцать пять семей. И боги благоволили ему: ни разу за все время его власти над людьми и скотом великая сушь не выжигала племенных пастбищ. Сын его и первенец к тому времени, когда минуло ему полных двенадцать иров, стал искусен в стрельбе из лука, ловок и легок в движениях. Лицом он был приятен, телом худощав, с друзьями ласков, а врагов еще не приобрел.

Более всего любил юноша носиться на стремительном урре по холмистым пастбищам Хора. И еще слушать истории Бина, чужака, беглого раба из великой Хорсы. Рожденный далеко на севере, Бин прижился в племени за шесть иров до рождения мальчика. Цепок был умом сын вождя. И к языкам способен: выучился астрону у старого Бина, чужака, и диалекту туранну выучился. У пленника, захваченного в стычке на южном берегу Тура, выучился языку туранну сын вождя. Пленник, впрочем, скоро сбежал к своим.

В утро, о котором пойдет речь, ничто не предвещало беды. Напротив, стойбищный знахарь, взглянув на расположение легких перистых облаков, сообщил: удачным будет день для людей и стад. Должно быть, он имел в виду погоду.

Подкрепившись куском сыра и лепешкой из грубой муки, вскочил сын вождя на крепконогого урра и умчался к северным холмам, туда, где граничили они с песчаными дюнами побережья.