Невыносимое счастье опера Волкова (СИ) - Коваль Алекс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Твою мать!
– Это что, Вик?!
– О-о, ага, – включает дурочку подруга, вытягиваю шею, бросая взгляд в окно. – Видимо, опять что-то поменялось. Ну и круто!
– Ничего крутого! – рычу, наблюдая, как тачка Волкова паркуется у ворот дома. – Ты ведь меня обманула, да? Сказав, что он задержится.
– Обманула. Но, а как по-другому было тебя из дома вытащить?
– А зачем вообще было меня оттуда вытаскивать, Агата? Что за идея фикс?! Чтобы мы что? В очередной раз разосрались… – говорю и прикусываю язык.
Оглядываюсь. Русланы нет, смотрю в окно, она уже вышла встречать отца. Н, все, капец, сейчас точно любимому “папочке” все доложит. Бесследно исчезнуть уже не получится по-любому. Ну, Белова!
– Да брось, Нин! Никто не будет ругаться, Вик будет счастлив, что ты здесь.
– Сомневаюсь.
– А я нет.
– Ты не видела вчера нашу встречу. Вик точно не будет счастлив.
– Вчерашнюю не видела, но видела Волкова все десять лет. Знаю, что, может, он никому не говорит и даже себе в этом не признается, но он тебя ждал, Кулагина. А еще я верю в знаки свыше, и совсем не просто так ты появилась здесь именно в его день. Ты должна быть с ним рядом. Уж хотя бы в этот день, по старой доброй традиции.
Я закатываю глаза. Агата такая Агата. Бросаю раздраженно:
– Какие знаки, Белова? Мы не в яслях. Сними розовые очки наконец-то! Все более прозаично, чем тебе кажется. Пару дней назад мне изменили. Я села на самолет и прилетела. Все. Точка. Здесь нет скрытых смыслов! И в том, что Волков скучал или тем более ждал, ты тоже очень сильно заблуждаешься. Он зол и обижен. И это нормально по отношению к человеку, который тебя бросил. А ты снова и снова сталкиваешь нас лбами!
Агата хмурится. Упрямо качает головой. Дурочкам наивная. Что с нее взять? Как ей с ее верой в единорогов вообще живется-то? Наверняка не сладко.
– Он никогда на тебя не был обижен, Тони. Расстроен, да. Убит твоим отъездом. Да. Но он никогда на тебя не обижался за твой выбор.
– Все, – отмахиваюсь, хватая со стола ключи от дома, – заканчиваем этот бессмысленный разговор, – натягиваю один кроссовок.
Придется опозориться и встретиться-таки лицом к лицу с Виком. Ну, лучше сразу и на улице, чем он увидит меня у себя дома, гоняющую, как ни в чем не бывало, чаи.
– Что все? Ну, подожди, Тони…
– Обижен не обижен, в любом случае это ничего не меняет. У него есть дочь, у них с Ру семья, думаю, больше ничего не имеет значения…
– Ы-ы… дочь?
– Дочь.
– Кулагина.
– Что? Почему ты смотришь на меня, как на полоумную?
– И… где же у него есть дочь?
– Так, – неопределенно машу рукой с кроссовком. – Ты шутишь что ли? Руслана…
– Эм, Нин, Руслана ему не дочь. Она его племянница. Дочь его старшей сестры Ольги.
Бдыщь!
Странное ощущение, будто меня только что хорошенько приложили головой о стену. Замутило, закружило и из реальности выкинуло. Чувство вроде и облегчения моментального, а вроде и чего-то непонятного. Сложного. Многоуровневого и запутанного. То есть не дочь? К такому я была не готова.
– Но он сказал…
– Сомневаюсь, что Вик такое тебе сказал. Знаю твой характер, скорее, ты сама себе это придумала и убедила себя. Но это не так. Ру – его племяшка, которая с ним уже плюс-минус пять лет живет, потому что матери не нужна, а родители Волкова – люди сложные, с ребенком не уживаются. И да, он любит ее до безумия, но своих детей у него не было, нет, и судя по тому, что он даже ни разу за десять лет не заводил серьезных отношений… не хочет он с другими, Тони.
Вот это приплыли. Я растерялась. Аж рука с кроссовком опустилась.
Белова права. Вик вчера ведь так и не ответил мне на вопрос о дочери. Ни да, ни нет. Предпочел гордо промолчать. Зачем? Чтобы что? Еще и в лице изменился, когда я у него прямо спросила про Ру. Но что за игры? Почему нельзя было сказать прямо и честно? Не понимаю!
Все это смерчем пронеслось в голове.
Обуться я так и не успела, все еще стоя в одном кроссовке, когда дверь в дом открылась. Судьба снова нос к носу столкнула меня с шагнувшим и загородившим дверной проем именинником.
Глава 9
Глава 9
Виктор
Открываю дверь, стоит. Вот совсем не удивлен, и сразу режим радушного хозяина врубаю, хотя осадочек после вчерашнего “расставания” до сих пор имеет место быть.
– Привет, конфетка, чего такая кислая? Девочки…
“Девочки” наперебой с днюхой поздравляют, а “конфетка” губы поджимает. Смотрит волком. Убивает своим осязаемым недовольством, как будто это я к ней вероломно в дом вломился, а не она ко мне. С трудом подавил порыв оглянуться, на тот ли участок я зарулил, хотя с головой у меня пока вроде бы лады.
– Не беспокойся, Виктор, я уже ухожу. Не буду тебе портить праздник.
Да я, собственно, еще и не успел побеспокоиться, а она уже молниеносно натягивает кроссовок и мимо меня проскальзывает. Ногами своими от ушей по ступенькам вниз перебирает. Сказать, что я охренел от таких скоростей армейских – ничего не сказать. Вот только чего опять-то бесится цаца?
– Что происходит? – спрашиваю у Беловой, плечами пожимает.
Да и Ру ничего не понимает, кричит Кулагиной вдогонку:
– Тони, ты куда? А торт есть? Он вку-у-усный!
Смотрю “соседке” вслед – глухо. Некрасиво, мадам Кулагина. Ой, как некрасиво ребенка игнорить. Пусть идет, может, оно и правильно. Рукой бы махнуть да забить. Пусть побыстрее свою задницу отсюда уносит, пока меня в очередной раз на ней не повернуло. Но не по-человечески это как-то. Блин!
– Из дома ни на шаг. Обе.
Вручаю бутылки Агате и закрываю за собой дверь, чтобы не подслушивали, партизанки. Нас обычно если клинит, то такими оборотами речевыми выстреливаем, что точно не для детских ушей Ру и нежных одуванчика Беловой.
Иду следом, догоняя “гостью”.
– Тони.
Ноль реакции.
Она в шортах коротких, джинсовых, явно из дома выскочила “на пять минут”, и эти шорты, капец, как офигенно смотрятся! Ягодицы, правда, почти голые, прикрыть хочется, спрятать от чужих сальных глаз. Но благо, тут пока только мои. Засмотрелся, ёшкин кот! А она, коза шустрая, уже за калитку схватилась, с участка почти выпорхнула. В последний момент за талию хватаю, от двери оттаскивая. Ласково. Да еще и интересуюсь так… любезно:
– Тормози. Куда так сорвалась, конфетка?
– Руки, Вик!
Дергается. Убираю руки да еще и поднимаю, для пущей убедительности.
– Все. Не рычи. Я с миром. Ты от меня стартанула, что ли, Кулагина? Так я вроде не кусаюсь.
– Меня здесь сегодня, на минуточку, вообще быть не должно было. Это все твоя сводница Белова вон в игры играет. Усмири ее, а? – нос морщит, так и чешутся руки ее по нему щелкнуть разок. – А то мы так и будем весь мой отпуск “невзначай” пересекаться, Волков. До тех пор, пока окончательно друг другу глотки не перегрызем.
– И что, прям даже с днем рождения меня поздравить не хочешь?
– Не горю желанием, если честно.
– Могла бы и соврать ради приличия.
– Могла бы. А ты ради приличия мог вчера правду сказать.
Ухмыляюсь.
– Доложили, значит?
– А ты думал? Сколько я в дурах прохожу?
– Я не собирался тебя в “дурах” держать, если тебе интересно. И, если уж на то пошло, я тебе не врал, конфетка. Я не говорил, что Ру моя дочь. Если ты помнишь.
– Но ты и не опроверг мою догадку, а значит, соврал.
– Я бы назвал это – умолчал.
– Да какая разница, Вик? Просто зачем было это делать?!
– Может, потому что мне стало обидно, не думала?!
– Что тебе стало обидно?
– У тебя был такой взгляд, как будто я побитой собакой тут ходить все десять лет должен был. Еще бы, хозяйка уехала, жить-то как?! А вот так, Кулагина! Спокойно жить. Да, детей и жены у меня нет, но ты удивишься, очевидно, в монахи я не подался и затворником не стал. Более того, жизнь моя не остановилась. Я как и все: сплю, ем, работаю и даже иногда развлекаюсь и не считаю, что совершаю что-то аморальное. Я свободен, Тони, и волен делать все, что мне заблагорассудится. И уж точно не тебе меня в чем-то упрекать! – выговорился. Дерганно взъерошил пятерней затылок. Выдохнул. Эта тема мне всю ночь мозг взрывала. Только озвучил – отпустило.
