История конницы - Джордж Денисон

С трудом верится, чтобы описание это относилось к потомкам той великолепной пехоты, которая дралась при Треббии[52] и целым рядом побед в течение десяти столетий заслужила такую великую славу. Легионы, которые стояли на границах и вели беспрерывные войны, держались несколько дольше на прежней высоте, когда семена разложения проросли в сердце страны, но слабость императоров вскоре и их испортила, и со временем характеристика Вегеция могла быть отнесена и к ним. Это ослабление военных качеств не могло не быть замечено варварами, и они не преминули им воспользоваться.

Сами римляне, рассчитывая на удаление от границ, считали себя в полной безопасности от вторжения варваров в коренных землях. Вторжение готов около 248 г. в царствование императора Филиппа открыло им глаза. Наемные войска сдали без сопротивления наиболее важные пункты и даже, опасаясь наказаний за эту сдачу, поступили на службу к противнику. Обитателям римской провинции Мезий не осталось ничего другого, как заплатить большой выкуп за свою жизнь, свободу и достояние.

Один или два года спустя готы вторглись вторично в эту провинцию, разбили римские войска и умертвили императора Деция. С этого времени для римлян начался ряд поражений, окончательно подорвавший в них веру в свою пехоту. Благодаря этому упадку пехоты неприятельские всадники без труда одерживали над ней постоянные успехи, доставившие коннице известную фиктивную славу, так как для самолюбия римлян было менее постыдно объяснить свои поражения превосходством конницы как рода оружия над пехотой, чем распущенностью и другими недостатками собственных войск. Когда это убеждение стало укореняться, стали обращать главное внимание на конницу, значительно увеличили ее численность и надеялись с ее помощью удержать свое военное могущество. До 312 г. конница была настолько усилена, что в сражении при Турине между Константином и полководцами Максенция войско этих последних состояло преимущественно из тяжелой конницы, в которой как люди, так и лошади имели полное предохранительное вооружение, дававшее, однако, полную свободу движениям. Она обыкновенно строилась, как мы это и видим в вышеупомянутой битве, в виде клина, обращенного острием к неприятелю. Удар ее был очень силен и сопротивление ей почти невозможно, но вряд ли она обладала подвижностью и ловкостью в маневрировании: Константин разными эволюциями принудил ее разделиться на части, ослабил и затем одержал полную победу. По-видимому, такой род тяжелой конницы был перенят у восточных народов.

В сражении при Мурзе в 351 г. сыну Константина, Констанцию, удалось одержать решительную победу над Максенцием благодаря энергичной атаке его тяжелых латников, которые в своих чешуйчатых панцирях своими тяжелыми копьями сломили сопротивление галльских легионов. При Юстиниане почти вся полевая византийская армия состояла из тяжелой конницы. У варваров того времени конная служба была в большом почете. Главную силу армии Велизария составлял отряд его телохранителей, набранный из лучших воинов, и по храбрости и опыту людей, хорошему качеству лошадей и оружия составлявший действительно отборную часть. Пехота играла совершенно второстепенную роль. Большая часть конницы была вооружена скифскими луками. Прокопий выступает защитником конных лучников, к которым в то время относились с презрением. Презрение подобного рода, говорит он, — было, пожалуй, совершенно законно относительно нагих юношей, которые появлялись пешими на Троянских полях и, прячась за камень или щит товарища, с трудом натягивали лук и пускали почти всегда безвредную стрелу. Но наши лучники сидят на лошадях, которыми к тому же они управляют с замечательною ловкостью. Они защищены шлемом, кольчугой, щитом и наножниками. На правом боку у них висит колчан, на левом — меч, и они обучены действовать копьем и дротиком. Из их тяжелых и крепких луков они пускают стрелы во всех возможных направлениях, вперед, назад, в обе стороны, при наступлении, при отступлении, и так как они обучены натягивать тетиву не к груди, а к правому уху, то пущенная ими стрела обладает большой силой.

Этот отрывок дает очень точное понятие о вооружении и снаряжении всадников того времени; нельзя не обратить внимание на то, что оно вполне скопировано с тех парфянских лучников, которые причинили так много вреда римлянам.[53]

Но ни большая численность конницы, ни хорошие качества ее лошадей и оружия не были в состоянии удержать от падения Империю. Оружие, снаряжение и тактика не могли спасти тот народ, который был лишен руководящих принципов, утратил чувство патриотизма и в котором эгоизм и любовь к роскоши стали отличительными национальными чертами. Варварские народы, воинственные и выносливые, скоро наводнили все провинции и поживились огромной добычей в богатых и цивилизованных странах Южной Европы, пока наконец в 410 г., тысячу сто шестьдесят три года после основания Рима, Аларих с готами не завладел этим городом, и владычице мира суждено было испытать на себе всю необузданность, дикость этих варварских племен.

Несколько лет спустя римскому государству угрожали еще большие опасности от короля гуннов Аттилы, и оно было вынуждено заключить с ним договор на самых унизительных для себя условиях. Аттила соединил под своей властью всю Германию и Скифию; численность его войска доходила до 500 000 человек, набранных из всех подчиненных ему народов.

Относительно гуннов, составлявших один из главных контингентов его войска, мы находим интересное описание у Аммиана Марцеллина, который говорит, что они не имели постоянных жилищ, а переходили из одной страны в другую, имея с собой весь свой скот, часть которого была запряжена в повозки, перевозившие жен и детей. Привыкшие к разным лишениям, одетые в звериные шкуры, они почти не покидали своих уродливых, маленьких, но живых, выносливых и быстрых лошадей, с которыми они положительно срослись, на них они пили, ели и даже иногда спали. Образ действий в бою был самый беспорядочный, они производили нападение с громкими криками, отдельными кучками, под начальством различных вождей; если встречали сильное сопротивление, то немедленно поворачивали назад врассыпную, но с тем, чтобы атаковать вторично при первом удобном случае. Бой пешком, атака и оборона укреплений были им совершенно неизвестны, и они никогда к ним не прибегали. Они стреляли из лука замечательно ловко и пускали стрелы с костяным острием на очень дальние расстояния; для рукопашного боя имели мечи и арканы или сетки, которые они набрасывали на противника и затем его убивали. В армии Аттилы, кроме гуннов, были контингенты почти всех народов, населявших Германию и Скифию. Некоторые из них имели роговые кольчуги и тяжелые копья.

В 451 г. Аттила вторгнулся со своим войском в пределы Галлии и обложил Орлеан. Однако приближение римского полководца Аэция и его союзников, короля вестготов Теодориха I и короля аланов Санжипана, вынудило его снять блокаду и отойти на Каталаунские поля близ Шалона. Здесь произошла одна из величайших и наиболее решительных битв.

Аттила поставил в центре свои лучшие войска и взял на себя командование ими, правое крыло было поручено королю гепидов, Ардариху, левое — королю остготов. У его противников Аэций командовал правым крылом, Теодорих — левым, Санжипан же, верность которого была сомнительна, был поставлен в передовой линии центра.

Небольшой холм, лежавший между обеими армиями и доставлявший значительные выгоды владевшему им, был занят Торисмундом, сыном Теодориха, с частью вестготской конницы. Это давало Аэцию большое преимущество. Аттила, понимавший важность этого пункта, послал для занятия его конный отряд, который, однако, был встречен атакой Торисмунда сверху вниз и отброшен. Тогда Аттила произвел сам отчаянное нападение на этот холм и поддержал эту атаку наиболее надежными войсками своего центра, но римляне, имевшие за себя выгоды местности, удержались и отразили его. Храбрый престарелый Теодорих произвел блестящую атаку на правое крыло гуннов, но был ранен дротиком, упал с коня и был затоптан до смерти своими же вестготами. Эти неудержимым натиском смяли все, что было перед ними, затем повернули направо и взяли во фланг центр гуннов, сражавшийся с аланами. Потерпев поражение на обоих флангах и обойденный в центре, Аттила отступил к своему лагерю, спешил своих лучников позади повозок и стрелами остановил преследование противника.

Весь следующий день Аттила оставался в своем лагере, ожидая нападения и приготовившись к самому упорному сопротивлению. Все поле было покрыто мертвыми и ранеными, так как резня была ужасная. Под впечатлением больших потерь, понесенных накануне, и при виде решимости все еще страшного врага сопротивляться союзники сочли более благоразумным не штурмовать лагеря и дать возможность Аттиле спокойно отступить, что и было им исполнено.