Мир итальянской оперы - Тито Гобби

Толпа, оценившая поступок Карла, кричит: «Слава и честь Карлу Пятому». Действие кончается еще одним великолепным хором, который обычно поднимает с места каждого итальянца, сидящего в зале, а во времена Верди раздувал пламя освободительного движения, в конце концов объединившего Италию и освободившего ее от иноземных поработителей. «Да здравствует Верди» означало: «Да здравствует Виктор Эммануил — король Италии! (По буквам в фамилии Verdi — Vittorre Emmanuele Re d'Italia). Единственный человек, который не удовлетворен решением Карла, — это непреклонный Сильва. Он трубит в охотничий рог Эрнани — и ждет.

Действие четвертое. Маска.

Свадьбу Эльвиры и Эрнани (который выступает теперь под именем Дона Хуана Арагонского) празднуют в замке последнего в Сарагосе. Радость и веселье царят на пестром маскараде. Свадебный пир, с танцами и ликующей музыкой, подходит к концу, гости уже собираются расходиться, но еще поют песни, славя новобрачных. Среди гостей мелькает фигура в маске и черном домино; незнакомец, скрывающий лицо, появляется то там, то здесь; гости замечают таинственную фигуру, но она выскальзывает в сад, сопровождая свой уход угрожающими жестами.

Наконец Эрнани и Эльвира остаются одни. Однако у них так мало времени, чтобы порадоваться своему счастью, — раздаются звуки охотничьего рога; это трубит Сильва, напоминая Эрнани об их роковом договоре.

Сильва входит как сама судьба. Эрнани молит его о милосердии, но все напрасно. Сильва предлагает ему выбрать яд или кинжал. Эльвира умоляет Сильву о пощаде, но тот непреклонен. В конце концов, верный клятве, Эрнани выхватывает кинжал и поражает себя, безжалостный Сильва не произносит ни слова, а Эльвира замертво падает на труп любимого.

Все персонажи оперы слегка безумны, и действия их непредсказуемы. Не так-то просто воплотить подобные характеры на сцене. Главные герои все время находятся в окружении хора, и голоса их вырастают из звучаний хора — так и кажется, что распускается дивный цветок.

Достаточно трудно убедить тенора, что его герой, хотя он всегда при оружии, произносит героические фразы и носит высокие титулы, особа несколько неуравновешенная. Эрнани страшно импульсивен, не способен контролировать разумом свои порывы, он просто одержим какими-то приступами мазохизма, которые заставляют его взрываться и устраивать дикие сцены; в общем и целом Эрнани нередко ведет себя просто как умалишенный.

Король в «Эрнани» примерно ровесник Эльвиры и Эрнани. Все трое должны подчеркивать вокально и драматически внезапные, резкие перемены своего настроения, импульсивность решений и поступков. Сильва, напротив, неподвижен, как скала, абсурдно непреклонен в своей слепой гордыне и глух к любому аргументу, который не совпадает с его собственными принципами.

Как бы мы ни учитывали громкие слова героев о чести, гостеприимстве и т. п. (не забудем и о таких понятиях, как месть и гордость), как бы ни понимали, что жаркая испанская кровь бурлит от этих слов еще больше, все же любовь сама по себе не кажется нам достаточным основанием для такой непримиримой вражды между тремя героями.

Эльвира, борясь по очереди с тремя поклонниками, беспрестанно выхватывая кинжал то у короля, то у Сильвы, то у Эрнани, будучи средоточием необычайно сильных эмоций, произносит единственные трогательные слова во всей опере, когда поет в слезах: «Забыть я не умела, за что же так меня корить». Эти капли чистого золота, глубоко проникающие в сердца слушателей, не могут успокоить грозовое море страстей, бушующих вокруг Эльвиры.

В партии Эльвиры есть еще одно очень красивое место — в последней сцене, когда она безуспешно молит старика о милосердии. «Я тоже ведь из рода Сильва»! — говорит девушка. Эльвира — фигура трагическая. Когда я ставил «Эрнани», мне казалось, что Эльвира должна заколоться кинжалом Эрнани, поскольку для нее уже ничего в жизни не осталось.

Опера населена огромным количеством различных дам и кавалеров, пажей, солдат и сановников, принадлежащих к одной из трех враждующих сторон. Они повсюду снуют и наблюдают за бурей страстей, в которую вовлечены главные герои. Конечно, события оперы особой радости никому не доставляют. Ненависть, которую лелеет Сильва в своей монументальной гордыне, затемняет даже самые светлые моменты оперы, накидывает на все действие покрывало грусти.

В моей постановке после самоубийства двух молодых людей хор возвращался на сцену — это было медленное шествие страждущих душ и безутешных теней. Хористы воздевали глаза и руки к небу, как бы моля о мире и милосердии, затем с отчаянием указывали на безжизненные тела несчастных влюбленных.

Музыка оперы очень красива, и все ведущие партии требуют большого вокального мастерства, истинной виртуозности бельканто, настоящей драматической силы и умения петь кабалетты. Знаменитая ария Эльвиры «Эрнани, Эрнани, избавь меня от ненавистных лобзаний» полна юной импульсивности, а следующая за ней кабалетта требует блестящей колоратурной техники.

У Эрнани великолепная белькантовая ария в самой первой сцене. После этого он в основном кричит и сражается с очень трудной тесситурой. У Сильвы великолепная партия; ее надо спеть, проплакать, наполнить проклятиями; все это требует огромной энергии и виртуозности.

Но, я думаю, самая прекрасная музыка — у Карла. В этой партии певец может использовать все вокальные краски, имеющиеся в его распоряжении: мягкое mezza voce в арии «Пойдем, твой путь лишь розами я усею…», едва сдерживаемое презрение в арии «Мы увидим, старик упорный», тона созерцания, размышления в молитве «О, боже», которая поется среди надробий, а затем триумфально звучащее заключение большой арии «И имя славное мое…». Это действительно великолепная партия!

В Неаполе я столкнулся с различными трудностями. Например, тенор обладал хорошим голосом, но был абсолютно лишен актерского дара. Даже когда он пытался следовать моим указаниям, то делал это так неуклюже, что я буквально содрогался. Бас был великолепный, с баритоном тоже не возникло никаких проблем — оба имели не только прекрасные голоса, но и настоящий сценический талант.

Что касается Эльвиры, она была стройна, высока, Я красива и великолепно смотрелась в роскошном костюме, который придумал для нее Сканделла. К сожалению, за неделю до премьеры она исчезла, не потрудившись объясниться. Лишившись Эльвиры перед самым спектаклем и сознавая, что эта партия не принадлежит к ходовому репертуару, мы тем не менее начали отчаянные поиски, и удача улыбнулась нам — мы нашли другую Эльвиру.

Голос у нее был прекрасный, но фигура так себе — дама оказалась довольно дородной. Но что было гораздо хуже: обладательница великолепного голоса явилась и обладательницей отвратительного характера; конечно, как вы понимаете, это не облегчило нашу ситуацию. Бедный Сканделла не представлял себе, как он сможет на скорую руку переделать все костюмы, но деваться было некуда. А дама каждый раз оставалась недовольна теми нарядами, которые ей предлагали.