Три чудовища и красавица - Марина Серова

— Подождите, если вы звоните мне, значит, хотите сказать, что это как-то связано с тем, что мы были присяжными заседателями. Ой, мамочки! Неужели мне тоже угрожает опасность?

— Не исключено, хотя это пока лишь предположение. Скажите, в последнее время с вами не случалось чего-нибудь странного?

— Странного? Что вы имеете в виду?

— Может быть, за вами увязывались какие-нибудь темные личности или вам кто-то звонил по телефону и молчал?

— Вроде бы ничего такого не было. Но я теперь ко всему буду приглядываться.

— Света, ваш телефон, наверное, определил номер моего мобильника. Запомните его, пожалуйста, и в случае чего позвоните.

— Хорошо. Знаете, вам надо с Новиковой Ларисой Андреевной поговорить. Она была у нас старостой. Если уж мстить, то надо начинать с нее. Хотя мы все тогда оказались единодушны в своем мнении. Там и думать нечего было — виновен и не заслуживает снисхождения! Двенадцать ножевых ранений. Человек уже мертв был, а Шурыгин, как мясник, продолжал орудовать кухонным ножом. Знаете, он ведь свою вину не признал. Сволочь! — Кошкина начала шмыгать носом, и я поняла, что она расплакалась. — Бедная Ксюша! Кто бы мог подумать! А ведь мы с ней недавно в троллейбусе встретились, она так хорошо выглядела, такая веселая была. Нет, в моей голове не укладывается, что Демидовой больше нет.

Слушать причитания Кошкиной было невозможно, поэтому я попрощалась с ней и стала звонить Новиковой. Мне никто не ответил. Возможно, это был домашний телефон, и она еще не пришла с работы. Я сварила себе «Арабику», потом снова набрала тот же номер, но в трубке были длинные гудки. Выпив кофе и закурив, я позвонила Полянской.

— Алло, — ответил мужской голос.

— Здравствуйте! Я могу поговорить с Тамарой Сергеевной?

— Простите, а кто ее спрашивает?

— Татьяна Иванова.

— Это имя мне ни о чем не говорит. Вы кто?

— Частный детектив.

— Вот так новость! — удивился мужчина. — М-да…

— Извините, я не поняла — Тамара Сергеевна может сейчас подойти к телефону или нет?

— Нет. Она умерла, — трагически сказал мужчина. — Почти год назад.

— При каких обстоятельствах это произошло?

— А почему вас это интересует? Я — муж Томы, и мне хотелось бы знать, с какой стати вы ей позвонили.

— Ваша жена несколько лет назад была присяжным заседателем, так?

— Была.

— Я сейчас занимаюсь расследованием убийства другого присяжного заседателя, Ксении Демидовой.

— Помню такую. Очень приметная женщина. Погодите, так вы считаете, что произошедшее с Томой вовсе не несчастный случай, а спланированное убийство?

— Я не готова ответить на этот вопрос. У меня возникла версия насчет мести присяжным заседателям, ничем конкретным она пока не подтверждена. Повторяю — пока это только лишь предположение. Просто я стала обзванивать других заседателей и…

— Понимаю вас. Тома попала под машину, за рулем был пьяный водитель. Неужели все подстроено? Я только-только стал свыкаться с тем, что жена так нелепо ушла из жизни, и вдруг ваш звонок.

— Простите, но у меня есть к вам еще несколько вопросов.

— Хорошо, задавайте.

Я попросила Полянского посвятить меня в детали дорожно-транспортного происшествия, в результате которого погибла Тамара Сергеевна. Из этого разговора мне также удалось узнать еще несколько фамилий присяжных заседателей.

Несколько часов подряд я занималась тем, что обзванивала этих людей. Не всех удавалось сразу застать у телефона, поэтому приходилось вновь и вновь набирать одни и те же номера. Двое мужчин наотрез отказались со мной разговаривать, почему-то решив, что я их разыгрываю. Впрочем, мне было достаточно узнать, что они живы и здоровы. Женщины оказались более словоохотливыми, от них по цепочке я узнала имена и телефоны других присяжных заседателей. В результате мне удалось выяснить, что семеро из двенадцати находятся в добром здравии, и на их жизнь никто не покушался.

А вот гражданка Шалкина поведала мне о том, что полгода назад едва оправилась после тяжелейшего отравления. Каким образом в ее организм попал яд, она так и не поняла, но медики сказали, что в быту он не встречается, поскольку относится к боевым отравляющим веществам. В мою версию о мести присяжным Маргарита Семеновна, можно сказать, вцепилась руками и ногами и даже подсказала, что у осужденного Бориса Шурыгина есть брат, который присутствовал на всех судебных заседаниях и то и дело бросал на судью и заседателей зловещие взгляды, от которых ее трясло.

Что касается еще двоих, то их судьбу мне так и не удалось выяснить. До Ларисы Андреевны Новиковой, старосты присяжных заседателей, я просто-напросто не дозвонилась. А Самуил Иосифович Либерман, по словам Шалкиной, собирался уезжать в Израиль, на постоянное место жительства, поэтому никому не оставил своих тарасовских координат. Чтобы выяснить, уехал он или нет, мне надо было обратиться к кому-нибудь за помощью, хоть к тому же Кирьянову. Вдруг Либерман остался и здесь с ним случилась какая-нибудь беда? Но я решила не надоедать Кире, а занималась сбором информации самостоятельно, ожидая, когда Володька сам мне позвонит. Вот тогда-то придется свалить на него гужом очередные вопросы!

Мое упорство дало определенный результат. Я пришла к выводу, что новая версия имеет право на существование. Статистика говорила сама за себя — два трупа на двенадцать человек и одно отравление, которое едва не закончилось летальным исходом. Конечно, мне предстояло еще много работы, чтобы проверить, не связаны ли эти трагические события между собой, но я была полна решимости копать в этом направлении дальше.

Кирьянов позвонил мне около десяти часов вечера.

— Танюша, наконец-то! Никак до тебя не доберешься! Звоню на сотовый — занято, на домашний — тоже занято. Ты что по двум телефонам сразу разговаривала?

— Почти так, Володенька. Ну что у тебя?

— У меня есть информация, но не знаю, понравится ли тебе она? Шурыгин сидит, побега он не совершал. Может быть, за него кто-то другой мстит?

— Вот и я так подумала. Мне сказали, у него брат есть бандитской внешности. Имя не знаю, но надеюсь, что он тоже Шурыгин, и тоже Иванович. Разузнай-ка мне его адресок.

— Лады.

— Но это еще не все. Бери ручку и записывай, — я обозначила Кире все интересующие меня вопросы.

На этот раз он не возражал и пообещал все сделать в той очередности, в какой я ему определила.

К концу второго дня расследования у меня было две рабочие версии. Первая — Демидову убил маньяк Тучнов. Вторая — Ксения поплатилась жизнью за суровый и несправедливый приговор, вынесенный Шурыгину, отрицавшему свою вину. Отдать предпочтение какой-то одной из этих версий было невозможно, они обе казались мне равноценными.

Признаюсь, захватило меня это расследование, втянуло так беспощадно и неотвратимо, что больше ни о чем не могла думать. Я мысленно рисовала психологический портрет Тучнова. На вид ему было около пятидесяти, при этом он, по собственному признанию, ни разу не был женат. Сам собой возникал вопрос — почему? Разумеется, я тоже убежденная холостячка, но у меня на первом месте работа, она отнимает все свободное время. К тому же какие мои годы! Работа страховым агентом или менеджером, что в сущности одно и то же, не должна быть препятствием для семейной жизни. Возможно, у Тучнова были слишком высокие требования к спутнице жизни, он искал идеал, которого в реальности просто не существует. А может, он был патологически зациклен на собственной персоне.

И что это за пристрастие к судебным процессам? Если ему нравятся детективы в принципе, так гораздо интересней читать книги, смотреть фильмы, а судебные процессы такие нудные! Я вспомнила лекции в академии права о том, что движет маньяками. Профессор Лужинский привел нам пример — один гражданин убил другого гражданина только потому, что хотел попасть в тюрьму. Она казалась ему заведением, окруженным ореолом тайны и загадочности. Попасть туда было одновременно и легко, и сложно, поэтому тот человек стал сознательно ходить по «лезвию бритвы». Сначала он стащил что-то в магазине, но это осталось незамеченным и только разожгло страсть. Потом он совершал еще что-то противозаконное, но попался только на убийстве.

Как знать, возможно, посещая суды, Тучнов удовлетворял свой психологически нездоровый интерес к аспекту, который не описывают в детективах. Вдруг ему нравилось, как подробно там разбирается сам процесс убийства, или его больше интересовало душевное состояние подсудимого? Допустим, однажды ему захотелось побывать на его месте, и он сделал шаг в этом направлении, преступив закон — пошел на преступление. Потом душа стала раздираться от противоречий — на скамью подсудимых хотелось и одновременно не хотелось. Он не признался в содеянном и заскучал, а чтобы подогреть страсти, выкинул со мной тот фортель в лифте. Может быть, я зря его отпустила? Надо было еще поработать с ним, и если он убил соседку, то непременно бы в этом сознался. Собственно, я так и хотела поступить, но его идея насчет мести присяжным заседателям увела меня в сторону.