Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов

Василий Ключевский хотя бы десятилетием раньше – не в 1841-м, а, например, в 1831 году – его судьба была бы предрешена уже в детстве. Сын священника, рано оставшийся без отца, мог пойти только по своей сословной дорожке: Пензенское духовное училище, семинария, провинциальный приход… Тем более что скромная стипендия семинариста – важное подспорье в тощем бюджете осиротевшей семьи (мать, две младших сестры). Но время взросления Василия пришлось на эпоху оттепели и гласности – во второй половине 1850-х годов была нарушена даже «вековая тишина» российской глубинки. Вечерами, вырвавшись из плена семинарских догматов, Ключевский зачитывался журналами «Отечественные записки» и «Современник», историческими сочинениями Соловьева и Костомарова. От этих работ веяло «новым духом, который проникал тогда во все отношения, в самые сокровенные углы русской жизни». Эти работы отрывали от вялотекущей повседневности и звали в Москву, туда, где сиял сказочный чертог науки и просвещения – университет.

В те самые весенние дни 1861 года, когда по деревням читался императорский указ об освобождении крепостных крестьян, Василий Ключевский в последний раз переступил порог семинарии: он получил желанное свидетельство об увольнении, чтобы отправиться в Москву… «Вечная память тебе, патриархальная незабвенная школа. Ты больше поучала, чем учила». Больше в Пензу Ключевский не возвращался никогда…

В августе 1861 года Василий Ключевский стал студентом историко-филологического факультета Московского университета. Это был год бурных студенческих волнений. Однокурсники читают «рьяные раздражительные» прокламации, кричат «пусть закроют наш университет», как закрыли за беспорядки Петербургский и Киевский! «Как легко сказать это! – возмущается Ключевский. – А думал ли кто, что все эти крики не стоили одного слова лекции Буслаева или кого другого…»

Вначале Ключевский довольно тесно общался с «молодыми штурманами будущей бури» – земляками-пензенцами из кружка ишутинцев. Сохранилась легенда: глава радикального кружка Ишутин, узнав о попытке товарищей втянуть Ключевского в тайную организацию, сам «отпустил» земляка в науку. Этот «волосатый силач в красной рубахе, ходивший как истый студент-нигилист 60-х годов, с огромной палкой-дубинкой», положил мощную длань на жиденькое плечо Василия Осиповича и твердо заявил: «Вы его оставьте. У него другая дорога. Он будет ученым».

Молодому Ключевскому хотелось участвовать в общественной жизни, но не так и не в такой. Он уговорил себя «безотчетно и безраздельно отдаться науке, сделаться записным жрецом ее, закрыв уши и глаза от остального, окружающего, но только на время». В желании студента Московского университета проявилось не стремление отгородиться наукой от действительности, но осознание недостатка сил, знаний и опыта для деятельности по преобразованию России. Ключевский приходит к выводу, что слово тоже дело. Он находит целую категорию людей «мысли и знаний», которые «принялись за свое слово, как за жизненное дело, как за святое верование, как исповедники первых веков христианства». Да, у них дело ограничивается словом, но «это слово – жизнь, оно бросает в энергетическое одушевление и дает силы и средства к делу».

Необходимость зарабатывать на жизнь репетиторством приводит Ключевского в дом известного земского деятеля князя С.М. Волконского. Здесь он часто встречается и общается с мировыми посредниками, теми, чьими руками проводится в жизнь крестьянская реформа, «слушает о крестьянских делах», убеждается, что образ «незаметного деятеля» имеет в пореформенной России немало реальных воплощений. В размышлениях о типах «житейских борцов» Ключевский иронически отзывается о «любителях борьбы», для которых обязательны «энергические жесты, размахивание руками, высокие ноты в голосе и так далее». С гораздо большей симпатией он говорит о тех, кто ведет «бесславную, бесшумную, никого не беспокоящую борьбу на заднем дворе человечества», о «гномах», добывающих драгоценные металлы для живущих на поверхности людей. Они незаметны для наблюдателей и даже боятся любопытных глаз, «но горько почувствовало бы человечество их отсутствие, если бы на минуту прекратили они свою подземную, незримую и неслышную работу для человечества».

«В жизни ученого и писателя главные биографические факты – книги, важнейшие события – мысли». Этот афоризм Ключевского, включенный в статью о С. М. Соловьеве, автобиографичен. Начальной ступенью жизни Ключевского как ученого и писателя стала монография «Сказания иностранцев о Московском государстве XVII века», впервые опубликованная в 1866 году.

По книге видно, что Ключевский – западник, но западник не в ругательном значении «низкопоклонства» и нелюбви к отечеству. Для него западничество – традиция московских профессоров, начатая историком Т.Н. Грановским и продолженная юристами К.Д. Кавелиным и особенно повлиявшим на Ключевского Б.Н. Чичериным. В их представлении Россия с запозданием развивается тем же путем, что и остальная Европа, и поэтому Запад может служить ориентиром будущего развития России. Его опыт может и помочь, и предостеречь. «Сказания» иностранцев в интерпретации Ключевского показывают, как на протяжении веков происходит постепенное сближение Европы и России, как растет понимание Московии европейцами.

Благодаря «Сказаниям» Ключевский получает аттестат о первой ученой степени кандидата. Он оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. Все, что нужно, – сдать три профильных экзамена, написать магистерскую диссертацию и при этом уложиться в два года.

В два года Ключевский не уложился. Его новая работа «Жития святых как исторический источник» потребовала шести лет. День защиты – 26 января 1872 года – стал днем окончательного научного «крещения» Ключевского. На защиту пришли не только студенты и профессора университета, но и чиновники, офицеры, коммерсанты и «особенное множество дам». Защита стала событием в интеллектуальной жизни Москвы. Интересно, что на защиту пришли раскольники – ведь Ключевский разбирал жития святых дониконовской эпохи.

Защита диссертации изменила положение Ключевского в научном мире и принесла материальный достаток. Став магистром, он получил возможность преподавать хоть пока и не в университете, но сразу в трех высших учебных заведениях Москвы, каждое из которых в своей отрасли было лучшим: в Александровском военном училище, в Духовной академии и на Московских высших женских курсах Герье. Именно здесь Ключевский начал чтение своего систематического «Курса русской истории». Позже многие из почитателей Ключевского с удивлением узнавали, что «Курс русской истории» Ключевского, с которым они знакомились в XX веке, сложился в целом уже в начале 1870-х годов.

На достижение высшей степени профессионализма у Ключевского ушло двадцатилетие, почти вся эпоха Великих реформ: поступивший в университет в 1861-м, он сдал свою докторскую диссертацию в печать в 1881 году. Мимо проходил огромный кусок русской истории: от отмены крепостного права до убийства Александра II. Но мимо ли? Ключевский выбрал для себя путь изучения проделанной народом «подготовительной работы», путь, ведущий к историческому воспитанию общества: его труды и знания должны были показать ищущим активной деятельности места действительного и действенного приложения сил.

Докторская диссертация Ключевского называлась «Боярская дума в Древней Руси. Опыт истории правительственного учреждения в связи с историей общества» и затрагивала вопрос, мучивший поколение «шестидесятников» все последнее десятилетие