Мао Цзэдун - Александр Панцов

От остальных речей «великий кормчий» не испытал ничего, кроме раздражения. Он все больше разочаровывался в своих соратниках.

Совещание утомило Мао. Он выглядел осунувшимся, сильно постаревшим. Атмосфера в Политбюро претила ему. На следующий день после форума, 8 февраля, поручив повседневное управление делами ЦК Лю Шаоци, он выехал из Пекина с намерением долго туда не возвращаться. Он хотел посмотреть: как-то эти «широколобые всезнайки», столь дерзко критиковавшие его, справятся с управлением государством. Врагами он их, конечно, не считал, но обида на них все возрастала. Он-то «умышленно» отказался от власти, перешел на «вторую линию», чтобы укрепить их влияние в стране до своей смерти, а тут вдруг «все пошло в противоположном направлении»52. Ну пусть теперь помучаются без него! А его «соратники» в тот же вечер провели рабочее совещание под председательством Лю Шаоци, на котором серьезным образом проанализировали экономическую ситуацию в стране. Выяснилось, что дефицит бюджета составлял больше 300 миллионов юаней и виды на будущее, мягко говоря, были тревожные.

Разработать предложения по конкретному урегулированию ситуации взялся Чэнь Юнь, считавшийся среди членов Постоянного комитета Политбюро лучшим экономистом. Он представил соображения через две недели. Суть их сводилась к тому, чтобы и дальше значительно сокращать городское население, армию и управленческий аппарат, перенеся центр тяжести в экономическом строительстве с промышленности на сельское хозяйство. Никаких более радикальных идей он не высказал. А потому Лю Шаоци предупредил собравшихся: Китай окажется на пороге гражданской войны, если срочно не принять реальных мер по улучшению продовольственного положения. Было признано, что в экономике налицо чрезвычайная ситуация53.

Между тем, уединившись в Ханчжоу, Мао лелеял свои обиды. 25 февраля он поручил секретарю Тянь Цзяину создать небольшую комиссию и проехать по тем местам в Хунани, где недавно побывал Лю Шаоци. А заодно завернуть в Шаошань и в соседнюю с ней деревню Танцзято, родину матери Мао. Поговорить с народом и изучить ситуацию. Слова Лю о том, что в провале «большого скачка» главным образом виновны люди (то есть сам Председатель), тупой занозой сидели в его мозгу. Ему очень хотелось опровергнуть их. И Тянь Цзяин для этого подходил как никто другой. Мао помнил, как этот сычуанец резко осуждал подрядную систему в марте 1961 года после поездки в Аньхой, где по его же поручению проводил свое первое обследование этого новшества. Тянь посчитал тогда систему подряда бесчеловечной, ибо в ней не оставалось места для вдов и сирот. При одной мысли о том, что станет с последними, если подряд будет введен по всей стране, у доброго секретаря Мао сжималось сердце54.

И вот теперь ему предстояло собрать материал, который позволил бы Председателю опровергнуть своих зарвавшихся «соратников».

Однако, прибыв в Хунань и пообщавшись с крестьянами, Тянь искренне поразился: большинство из них, ругая «большой скачок», только и говорило, что о преимуществах подрядной системы, а некоторые даже желали вернуться в «новую демократию». Секретарю ничего не оставалось, как доложить обо всем Мао. Тот скривился: «Мы из тех людей, которые следуют линии масс, но иногда нельзя слушать всего, что говорят массы. Например, то, что они говорят о подрядной системе, слушать нельзя»55.

Тянь не сдался и поговорил с Лю Шаоци и Чэнь Юнем. И те, к его удовлетворению, выразили поддержку требованиям крестьян. Всю весну они напряженно работали, стремясь оздоровить экономику. И ситуация стала выправляться, хотя и медленно. Главным двигателем прогресса показала себя именно система подряда. К лету 1962 года, по разным данным, в руки крестьян перешло от 20 до 30 процентов земли56, но этого оказалось достаточным для того, чтобы страна постепенно стала выкарабкиваться из глубочайшего продовольственного кризиса. В 1961 году производство зерна возросло на 4 миллиона тонн, а в 1962-м — на 12,5 миллиона!57 Трезво взглянув на вещи, Лю и Чэнь, так же как и секретарь Мао, пришли к несомненному выводу, что без повсеместного раздела земли между дворами обеспечить устойчивый рост экономики не получится. Особенно радикален был Чэнь Юнь. «Это чрезвычайный метод в чрезвычайной ситуации, — говорил он. — Назовите его „разделением земли по дворам“ или „закреплением заданий по дворам“, все будет хорошо… Государство столкнулось с колоссальными бедствиями, вызванными как стихией, так и людьми, и надо дать всем крестьянам, как поется в „Интернационале“, добиться успеха „своею собственной рукой“. А они уж восстановят производство быстрее всех»58. Полностью поддерживал Чэнь Юня и Лю Шаоци Дэн Сяопин. Не возражал против использования подрядной системы Чжоу Эньлай. Изо всех сил настаивал на переходе к ней и знакомый нам заведующий отделом ЦК по работе в деревне Дэн Цзыхуэй.

Более того, начиная с марта Лю Шаоци и Дэн Сяопин стали вплотную заниматься реабилитацией тех, кто попал под колесо «чисток» конца 50-х, то есть сотен тысяч так называемых «правых». «Начиная с 1959 года, — писал Лю министру общественной безопасности, — многие местные органы МОБ и даже коммуны и крупные бригады, используя методы задержания на долгий срок и длительного трудового перевоспитания, на самом деле лишили свободы большое число людей, а некоторых из них уморили голодом и замучили до смерти… И в 1961 году это не было полностью прекращено. В прошлом году в Ханани я столкнулся с такой ситуацией. Вы должны серьезно расследовать, вскрыть, раскритиковать и исправить факты беззакония»59. О реабилитации Пэн Дэхуая и его «подельников», правда, ни Лю, ни Дэн вопроса не поднимали. Эти фигуры были уж слишком крупными. Однако более трех с половиной тысяч рядовых «правых» им удалось оправдать60.

Воодушевленный поддержкой Лю и других вождей Тянь Цзяин вновь переговорил с Мао. Он высказал твердое убеждение, что если крестьянам дать самим развивать хозяйство, то скоро число дворов, перешедших на подрядную систему, возрастет с 30 до 40 процентов, и только 60 процентов семей будут по-прежнему входить в кооперативы. При этом он, правда, осторожно добавил, что потом, когда производство восстановится, крестьян, пожалуй, можно будет и обратно загнать в колхозы.

Выслушав секретаря, Мао спокойно спросил: «Это только твое личное мнение или так считают и другие?» Тянь ответил: «Только мое»61. Выдавать Лю и Чэня он не хотел.

Но благородство его было излишним. Мао и так знал все, что творилось за стенами Чжуннаньхая в его отсутствие. Он отчетливо понял: лояльность «умеренных» к нему как вождю всегда была чисто формальной. Внутрипартийная оппозиция предстала перед его глазами во всей своей «наготе». И он решил нанести ей удар такой сокрушительной силы, от которой она никогда не смогла бы оправиться. Отсиживаться на «второй линии» он больше не желал.