Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Интрига вокруг Генерального прокурора пошла по второму кругу президент не намерен отступать. Импичмент президента из силуэтной размытости превратился в реальную угрозу. 9 апреля президент проводит локальную встречу с президентами республик, входящих в Российскую Федерацию, где обозначает более четко свою позицию по Евгению Примакову: «Пока Примаков устраивает. А дальше посмотрим». На этой же встрече президент обнажает еще один нерв внутренней политической системы. Задав сам себе риторический вопрос: «Коммунисты блокируют продуктивную деятельность парламента. Парламент провалил законотворческую программу. — И через паузу. — Что же делать? Не запрещать же КПРФ? — И сам себе ответил: Нельзя. Ситуация только обострится. У нас в России жалеют обиженных».

Год 1999, 10 апреля, суббота.

Примаков после заседания президиума правительства делает раздраженное заявление, в котором вступает в прямую полемику с президентом: «Не беспокойтесь! Я не собираюсь участвовать в президентских выборах. Я за свое кресло не держусь. Тем более что временные сроки моей работы обозначены: пока Примаков устраивает, а там посмотрим…»

12 апреля. Понедельник.

Закрытая встреча президента с Примаковым. Никакого присутствия журналистов. Судя по отголоскам и просочившейся информации разговор продолжался 55 минут и шел на повышенных тонах. Президент дал понять, что не терпит полемики с собой. Как свидетельствуют те же источники, раздраженный президент внезапно прервал разговор и покинул кабинет, оставив Примакова в подавленном состоянии одного. Попытка со стороны Думы уже на следующий день принять некий документ, запрещающий президенту отправлять правительство в отставку без согласования с Думой и Советом Федерации, выглядит смехотворной. Тремя днями ранее фракция КПРФ забаллотировала заявление о согласии между ветвями власти, где, кстати, эта норма новых отношений между президентом и Советом Федерации существовала как основополагающее условие соглашения.

Возвратившийся из Югославии Селезнев привозит устную просьбу Милошевича о принятии Югославии в союз Россия-Белоруссия. Со слов Селезнева, Ельцин одобряет эту идею, более того, делает внезапный экспромт и предлагает перенацелить российские ракеты на страны НАТО. Все это Селезнев тотчас же сообщает парламенту. Ястребы, находящиеся в зале, преодолев недоумение, аплодируют. Однако никаких подтверждений слов президента о согласии на вступление Югославии в российско-белорусский союз и о перенацеливании ракет президентские службы не делают. Все взвинчены, а понимания нет.

13 апреля. Вторник.

Президент встречается с Лужковым. Молва истолковывает визит однозначно. Часы Примакова сочтены. Лужкову предлагают пост премьера. После своей встречи с Ельциным Лужков подобных домыслов не подтверждает, но тут же уточняет, что если бы такое предложение последовало, он, Лужков, ответил бы отказом. Лужков еще раз засвидетельствует свое положительное отношение к Евгению Примакову, что впрочем, не исключает критики Лужковым экономического курса правительства. «Экономика страны находится в режиме стагнации, — констатировал мэр Москвы. — Это неприемлемо».

Май суммировал драматизм весенних потрясений. Война на Балканах продолжается. Челночная российская дипломатия, олицетворенная Виктором Черномырдиным, конкретных результатов пока не дает. Как заклинание повторяется одна и та же фраза — надо остановить бомбардировки. Однако бомбят еще с большей интенсивностью. В Брюсселе поговаривают о наземной операции. И трудно сказать, кто боится этой наземной операции больше югославы или штаб НАТО? Настоящих армейских потерь еще не видели ни та, ни другая сторона. Когда на родину станут возвращаться цинковые гробы, отношение общества к войне изменится мгновенно. Использовать «Армию освобождения» косовских албанцев в качестве пушечного мяса, укомплектовав ее выходцами из албанской диаспоры, разбросанной по всему миру, снабдив НАТОвским вооружением и придав этим формированиям статус войск НАТО, вариант заманчивый, но уязвимый.

Во-первых, современная боевая техника требует квалифицированных кадров. Косовские «освобожденцы», это, скорее, армия партизанской войны. Во-вторых, их попросту может не хватить, а значит, надо посылать французов, немцев, итальянцев. Американцы сразу дали понять, что их контингент в наземных операциях, скорее всего, участвовать не будет. Авиация — да! Ракеты, морской флот — да! А вот сухопутные войска — нет.

Пока Черномырдин выполняет роль почтальона. Дело, конечно, полезное, но для престижа России пагубное. Имитация дипломатической активности или сама активность? Если Россия добивается дипломатического успеха (что проблематично), в воздухе повисает вопрос — зачем нужны были военные действия? Ореол гуманитарной акции разрушается на глазах. Американцы этого допустить не могут. Им необходимо признание эффективности военного вмешательства. Они его инициаторы. При всей малорезультативности переговорных инициатив, России придется этим заниматься.

Угроза Ельцина, что если Америка и Запад будут индифферентны к дипломатическим инициативам России, то она выйдет из переговорного процесса — интересный посыл. Ну хорошо, вышли. Дальше что? А куда вошли? В никуда, ни за чем, ни с кем… А участвовать надо, как и надо что-то отвечать отечественным ястребам? Если вы не в состоянии активно воевать, следовательно, надо активно не воевать, но обязательно активно.

Ситуация на самом деле чрезвычайно сложна. Балканский кризис — как зеркало русской революции. У политических сил внутри страны сузилось ратное поле, на исходе боеприпасы. Произошло некое уравнивание под общим знаком не получается. Ни Гайдар, ни Черномырдин, ни Кириенко, ни Примаков не добились экономического ренессанса. Левое правительство, хотя восемь месяцев не срок, пока аттестуется фактом некой политической стабильности, ничего принципиально иного, нежели то, что делали до него правительства полуреформаторов, коалиционное, технократическое, сделать не смогло. Следующее правительство, а судя по всему, оно назревает, иных результатов вряд ли добьется.

Пока были испробованы два варианта. Правительство, которое разрабатывало по американской методологии макроэкономическую программу или видимость ее, но затем провалило как саму программу, так и видимость таковой. И вопрос о будущем исчислялся единственным обстоятельством: сочтет МВФ причины провала уважительными или не сочтет? Тут в дело идут любые доводы — от наследия большевизма и опасности его возвращения до азиатского кризиса и неготовности страны к рыночным переменам.