Поверить в чудо (трилогия) - Елена Сарафанова

— Думаю, они обижены, почему их обошли вниманием, — задумчиво сказала Ольга. — Всех остальных лечат, а старейшие рода "чёрных" вроде как проигнорированы. Это воспринято, как вызов и теперь вам хотят задать законный вопрос — что происходит?

— А то мы не знаем, ведь натура Совета известна всем нашим — всё лучшее захапать себе, — фыркнул Фомич. — Поэтому мы с Филипом и таились, чтобы дать возможность простым "чёрным" поправить своё здоровье.

— Чем это грозит Центру? — спросила Ольга.

— Ничем, — грозно ответил Тищенко. — Я и Василий собираемся активно доказывать свою правоту и независимость. Мы не представляем угрозы Совету. Центр — наш способ зарабатывать на жизнь и все должны быть лишь благодарны, что мы, наконец, можем решать проблемы со здоровьем "чёрных".

— Но Совет действительно обошли с лечением, — заметила Ольга. — А ведь среди них наверняка есть нуждающиеся.

— Вот пусть об этом скажут, а лучше попросят. И встанут в очередь, — с вызовом ответил Василий. — Когда я умирал, они лишь с любопытством наблюдали, заключая между собой пари, сколько же я протяну. Да и когда болеет или загибается от проклятий любой "чёрный", Совет это не волнует. "Каждый сам решает свои проблемы" — это их девиз.

— У нас так принято испокон веков, — объяснил Тищенко, бросив взгляд на друга. — Богатые и родовитые семьи "чёрных" соперничали всегда. И лишь в последние десятилетия, когда в Киеве окончательно поделились сферы влияния между родами Совета, у нас наступил относительный мир. И это хорошо — больше никто не хочет воевать, лучше уж зарабатывать, а потом просто меряться кошельками.

Гости замолкли и переглянулись.

— Мы специально приехали предупредить, Ольга, чтобы ты была готова к любому повороту событий, — честно признался Василий. — Я не знаю, чем закончится Совет и что придёт в головы этих высокородных, — он скривился, — но собираюсь отстаивать наш Центр до последнего.

— И мы будем молчать о тебе, клянусь, — добавил Филипп.

— Я верю, — слабо улыбнулась девушка. — Хотя жизнь всегда полна неожиданностей, особенно — когда не ждёшь.

— На когда назначен Совет? — спросил Сокора.

— Думаю, в конце недели.

— А где именно он будет проходить?

— Пока неизвестно, точное время и место сообщают в последний момент.

— И никаких предположений?

— Нет, — вздохнул Василий. — Для Совета каждый раз выбирается новая точка встречи, дабы избежать соблазна сделать большой бум.

— Ясно, — кивнул Дым. — А телефоны…?

— Изымаются в первую очередь.

— Но ведь можно прицепить на себя "жучок"? — спросила Ольга.

— Всё тщательно проверяется, — ответил Тищенко.

— Даже каблуки туфель? — подняла бровь девушка.

— А-а? — открыл рот Василий, а потом повернулся к другу. — Слушай, Ольга права. Детектором обследуют лишь одежду, обувь — никогда.

— И если спрятать "жучок" в дно каблука, наши ребята всегда смогут отследить, где мы находимся, — заулыбался Филипп. — Оля, ты гений.

— Вот, — кивнул Сокора. — Осталось продумать варианты отхода, раз сдаваться вы не собираетесь…

— Никаких сдаваться! — ответил Тищенко. — Но конфликт нам тоже не нужен, так что будем убеждать Совет в своей лояльности и решать наши разногласия миром. А "жучок" — это так, подстраховка на всякий случай.

Гости посидели ещё недолго и начали собираться домой. Провожая их к лифту, Ольга невинно поинтересовалась:

— А у Совета есть старший?

— Да, глава, — ответил Филипп. — Избирается раз в 5 лет.

— И как вам нынешний?

— Руководит давно, ещё с 90-х. Вначале совершал ошибки, но сейчас вполне справляется.

— А вы сами главой стать не хотите?

"Чёрные" замерли, во все глаза уставившись на Ольгу.

— Что скажете? — и она хитро прищурилась.

Тищенко, поняв, что вопрос задан неспроста, минуту подумал, а потом честно ответил:

— Нет, я в последние годы, особенно, когда Вася болел, как-то переболел жаждой власти. Раньше — да, хотелось, но сейчас меня вполне устраивает моё положение и безбедная спокойная жизнь.

— Жа-аль, — протянула девушка. — Из вас бы получился очень приличный глава Совета.

— Оля? — поднял бровь Василий.

— Я просто интересуюсь, — округлила глаза красавица. — Всего хорошего, Филипп. Василий, до завтра.

"Чёрные" не поднимали эту тему до самого дома, и лишь закрывшись в кабинете Тищенко и дружно выпив коньяку, оба вдруг начали ржать.

— Нет, но какова Ольга? — восклицал Филипп. — Предложить такое!

— Но помечтать то мы можем? — вторил ему хохочущий Василий.

Успокоившись, Тищенко вздохнул:

— Я рядом с нашей красавицей периодически забываю, кто она. А ведь у Ольги и огромная сила, и могущество, и если бы она захотела…

— Но ведь не хочет, — заметил Василий. — Кстати, как и ты. И это в вас обоих мне очень нравится — нежелание властвовать. Потому что лично я ненавижу диктат, отчего сразу же готов лезть в драку.

36

Неделя миновала быстро. Чтобы сгладить остроту ожидания совета "чёрных", Дима после работы, несмотря на возражения Ольги, увёз её на дачу.

— Мы вдвоём будем отдыхать там в последний раз, — объявил он по дороге.

— В смысле? — не поняла девушка.

— Я предложил матери переселиться на дачу, по крайней мере, до осени.

— А разве… — удивилась Ольга, — разве так было не всегда? Я думала Вера Ивановна каждый год у тебя хозяйничает.

— Нет, мама с молодых лет прохладно относилась к жизни в деревне, да и на природе отдыхать не любила. Предпочитала дом, походы к подругам в гости, иногда гуляла с ними по городу и всё. Основное время моя мать посвящает сидению у телевизора, пересматривая десятки сериалов и различных ток-шоу. Я никогда этого не понимал, ведь нынешнее телевидение смотреть просто невозможно — сплошная чернуха и сборище сумасшедших.

— Это понятно. Но почему Вера Ивановна вдруг изменила свои пристрастия? Что-то случилось? — полюбопытствовала девушка.

— Случился я, в смысле, моя авария. Как-то в миг мама резко постарела, похудела и словно сдулась, телевизор стал ей неинтересен и она возжелала единения с природой. Ты ведь не против, Оля?

— А я тут при чём? — изумилась девушка.

— Так ведь дача — наша.

— Твоя, Дым, твоя.

— Нет, наша. Но я подумал, ты не будешь возражать.

— Нет, конечно. Сам видишь, чем заняты мои дни.

— Хорошо. То есть, плохо.