Перехитрить богов - Михаил Высоцкий

Мне лично его понять тяжело. Я видел много разрухи и грязи в своем мире, в других мирах, и единственный вывод, который я для себя сделал – никогда не надо лезть в чужой монастырь со своим уставом. Тут такие порядки, там такие. Тут Курилы и Сахалин, там Токио и Йокогама. Вроде бы и рядом, а ничего общего. И ничего не изменишь – надо лишь привыкнуть, принять как данность. В Дальней Стране каждую трактирную драку расследовала вампирская полиция, в Чаэском Королевстве пьяная поножовщина в тавернах была обычным делом. Крыльями рекхтара тут никто не угощал, похлебка из чего-то там псевдосъедобного, якобы мясо, а на деле нечто жидкое – вот тебе и обед с ужином.

Конец достаточно продолжительного мирного периода нашего путешествия настал неожиданно.

– Люди добрые! Мы сами люди не местные, из краев мы дальних, прошли пути тяжелые, дома наши в пламени сгорели, дети наши от голода помирают. Помогите, если может кто, монетой мелкой или куском хлеба! Да благословят все боги, былые и будущие, да будете вы жить в достатке и благодати отныне и вовеки веков. Благодарствую, молодой человек, премного благодарен, прекрасная леди. Юноша, моя к вам благодарность не знает предела!

– Бесс, – Лерка дергает своего возлюбленного за рукав, – пригласи их за наш столик!

Некромант кивнул. Действительно – почему бы и нет? Не далее как вчера я убедил одного ростовщика, что он всю свою жизнь жил неправедно. И единственный шанс спасти бессмертную душу – подарить ангелу небесному в лице прекрасной незнакомки, который вот-вот снизойдет к нему с небес на землю, определенную, немалую, часть его имущества. Так что стоило Лерке подойти к его лавке, как она была засыпана золотом, серебром, драгоценными камнями и прочим не менее ценным имуществом. И теперь мы шикарно устроились в лучшем постоялом дворе, что встретился нам за последнее время, заняли лучший столик, заказали лучшие блюда и получали от жизни все удовольствия. Ну так почему бы и не совершить действительно благородный поступок, раз уж Лерка ангелом назвалась, и не накормить бедняг?

Что они именно бедняги, а не цыгане, у которых за городом особняк, а дети их три раза в день черной икрой питаются, я не сомневался. Тут пока еще такие способы заработка не приняты. Не выработана, так сказать, профессиональная этика профсоюза нищих и юродивых, и если кто называет себя погорельцем – то так оно, скорее всего, и есть. Потому что если люди потом узнают, что их надули и объегорили, и что нажитыми потом, кровью и тяжким трудом медными монетами они делились с обманщиками и плутами… Не позавидую я этим плутам – без суда и следствия им народное линчевание устроят.

Тем временем Бесс уже вернулся, и за собой он привел "людей не местных" – мужчину и женщину, возраст неопределенный, вид неопрятный, но чистый и умытый. Судя по остаткам тряпья, некогда они были людьми если не богатыми, то состоятельными, и подались нищенствовать не от хорошей жизни и не корысти ради.

– Благодарствую, добрые люди!, – поклонился нам мужчина столь элегантно, что я его мысленно барином прозвал. Почему барином? Не знаю, сработали ассоциации так, – Ваше предложение разделить за одним столом с вами пищу спасение для нас. Мы с супругой моей долгое время уже…

– Да ладно тебе! – остановил я поток его благодарностей, – Садитесь, вам что заказать? А то мы уже почти все съели, вам, наверно, не хватит…

– Что вы, что вы! – барин аж отшатнулся, – Не стоит! Ваша щедрость не знает границ, но мы не готовы принять столь ценный дар…

– Нормальный обед, это ценный дар? – удивился я, – Да ладно вам! Мы, можно сказать, отмечаем успешную… пусть будет сделку. Так что садитесь и делайте заказ! И ни в чем себе не отказывайте, – проявил я неслыханную щедрость.

А почему бы, собственно говоря, и нет? На сытый желудок, в теплом зале таверны, когда за окнами уже скоро первые морозы ударят – самое время проявить русскую широту души. Барин со своей безмолвной женой еще попытался немного поотказываться, но мы все дружно его уломали! Сели они, взяли меню, и как начали заказывать… Я даже не поверил сначала, что они все это съедят – съели! Видать, действительно им нелегко пришлось. Я даже не стал говорить, что после длительной голодовки особо сытная еда вредна. Ничего, даже если вся еда из них ночью выйдет – утром еще раз покормим.

– Кто же вас довел до такой жизни, бедные? – наконец не выдержала, и задала долго мучивший ее вопрос Лерка, проявив тем самым свое женское человеколюбие.

– Судьба у нас такая, – горько вздохнула жена барина, и я заметил, что после этих слов Сташа едва заметно вздрогнула.

– Сташа, что-то случилось? – поинтересовался у нее я.

– Да нет, ничего, показалось, – отмахнулась она, внимательно наблюдая за нищенкой, и, полушепотом, добавила, – просто мне показалось, что я встретила одного старого знакомого…

Самое удивительное – нищенка тоже вздрогнула после моих слов. И тоже внимательно взглянула на ведьму. Длинным, пронзительным взглядом. И, оборвав уже начавшего было рассказ об их злоключениях мужа, переспросила.

– Сташа? Сташьяна Аркорн? Ты?

– Арха? Ты? Нет, не может быть! Это не можешь быть ты! Я не верю своим глазам!

– Девушки, девушки! – я в последнее время ко всему спокойно отношусь, и если бы сейчас выяснилось, что Арха – незаконнорожденная дочь Сташи, а ее муж приходится родным братом Бессу – я бы не удивился. Вероятность штука весьма и весьма относительная, – Я так понимаю, что вы знакомы. Сташа! Может представишь мне свою… подругу?

– Арха, это Михаил, великий маг. Михаил, это Архас Тореа, в прошлый раз, когда мы с ней встречались – герцогиня и фрейлина Ее Величества королевы Хельмецка.

– Герцогиня? Но тогда ее муж…

– Великий маг, – вскочив, барин отдал мне земной поклон, – коли сложилось так, что спутница твоя знает мою жену, позволь мне представиться. Герцог бег герцогства, канцлер Хельмецка в изгнании, Тагрей Тореа.

– Ну надо же… – а ведь я не очень-то и ошибся, герцог – это тоже разновидность барина, – Каких людей иногда можно встретить в придорожном трактире. Сташа, так вы с Архой…

– Нам доводилось встречаться, – вместо ведьмы ответила герцогиня, и, судя по ее тону, хоть и врагами они не были, но и дружбы сердечной между ними тоже не водилось.

– Арха… Тагрей… Но как вы докатились до такой жизни? – чернявая ведьма плавно перевела разговор из плоскости выяснения их с Архой отношений в другую плоскость, – Что вас заставило бросить Хельмецк?

– Хельмецка больше не существует, – столько боли чувствовалось в голосе Тагрея, что я понял – там, в этом загадочном Хельмецке, они потеряли не только свое герцогство и положение в обществе, а нечто большее.