Русские во Второй мировой - Анатолий Уткин

Не был успешным и ввод в действие «пантер». Предоставим слово самим немцам (в данном случае начальнику штаба 48-го танкового корпyca):

«Пантеры» не оправдали возлагавшихся на них ожиданий. Они легко воспламенялись, система бензоподачи была недостаточно защищена, и экипажи были недостаточно подготовлены».

Дата

Перед Центральным фронтом — на северном основании Курского выступа, где Модель проверял последнюю подпругу, внезапно стало тихо. В десять вечера 4 июля 1943 года советский патруль наткнулся на группу из семнадцати немецких саперов, пролагающих дорогу в советском минном поле к югу от села Тагино. Один из немцев, инженер пехотных войск, был взят в плен, и Рокоссовский стал обладателем важнейшей тайны: в 4 часа утра — наступление. Он немедленно поделился с Жуковым — тот был в штаб-квартире Центрального фронта.

Пленные сообщили о грядущем и на юге, в хозяйстве Ватутина — немецким солдатам выдали шнапс и рацион на пять дней. На той стороне были слышны лязгание гусениц и шум моторов. В полночь на 5-е Ватутин собрал командиров своего Воронежского фронта. Вопрос был непростой — производить артиллерийскую контрподготовку или нет? Ведь она «съедала» более половины боеприпасов. Ватутин после совещания высказался «за», и 600 орудий двух его армий осветили небо. (При этом строжайше запрещено было себя обнаруживать противотанковым орудиям.) Авиация на фронте Ватутина произвела предварительную бомбардировку. Эти предварительные меры не остановили противника.

Немецким солдатам внушали: им нужно просто пробиться — 50 километров от фланга до фланга. Настроение постоянно проводящих маневры немцев поднялось. В день 2-й годовщины «Барбароссы» привезли на автобусах женщин из Полтавы. И все же трудно было забыть, что вместо обещанных двух месяцев немецкие войска воюют 24 месяца — без особого просвета впереди.

Советское командование полагало, что северное направление — более опасное, а южное — менее. Соответственно, это сказалось на делегированных на оба направления частях.

«Началось…»

2 июля 1943 года в Растенбурге состоялась последняя военная конференция, посвященная «Цитадели». «Люси» немедленно передал детали этого обсуждения в Кремль, а Сталин не мешкая послал копии Рокоссовскому и Ватутину. «Германия начнет наступление между 3 и 6 июля 1943 года». Информацию получили и полевые офицеры.

Ватутин и Хрущев решили навестить танковую армию генерала Катукова, чей командный пункт располагался в деревянном строении на дне балки у деревни Зоринские Дворы — между Обоянью и Прохоровой. Катуков корпел над картами. Рядом бабушка пасла стадо — русское прикрытие от немецкой воздушной разведки. Хрущев, политко-миссар Воронежского фронта, сразу приступил к делу: «Нас атакуют между 3 и 5 июля. Это не гадание на гуще, а факт». Генерал-лейтенант Н.К. Попель вспоминает последующее. «На ночных дорогах начался рев моторов. Группы танков и орудий, присыпанные пылью? шли в сектор, где ожидалось немецкое наступление. Пока немецкие офицеры читали послание Гитлера, в нашей обороне начались последние приготовления к встрече врага. Мы укрепили нашу переднюю линию» поставили на позиции еще два орудия, сверили целевые книги и согласовали наши планы Мы отправили два артиллерийских полка в полосу, охраняемую шестой Гвардейской армией. Наши артиллерийские бригады укрепили позиции пехоты».

Предательская тишина опустилась на германские позиции к западу от Белгорода и к югу от Орла. Движение машин прекратилось. Но загрохотало далеко на юге — к югу от Харькова началось формирование ударных колонн. Германское радио красочно рассказывало о приеме Манштейна в Бухаресте. Антонеску получил «Золотой щит Крыма» по случаю годовщины взятия Севастополя. Повесив медаль, фельдмаршал Ман-штейн немедленно вылетел к войскам и разместился в штабном вагоне на путях, по которым его танки сейчас рванут на север, к Курску.

Германским войскам зачитали специальное послание Гитлера: «Солдаты рейха! С сегодняшнего дня вы принимаете участие в наступательной операции огромной важности, от результата которой зависит будущее войны и ее результат. Более, чем что-либо еще, ваша победа покажет всему миру, что сопротивление германской армии безнадежно». Следует сказать, что, несмотря на всю тщательную предварительную подготовку, самих немецких командиров приказ наступать застал практически врасплох, поскольку вначале все воспринимали происходящее как всем уже давно надоевшие учения.

Русское слово «началось» английский историк Эриксон считает в определенном смысле непереводимым. Так вот, «началось» в 5.30 утра 5 июля 1943 года. Началась операция «Цитадель». В лирических тургеневских местах, в лучшее, святое время года противник обрушил на советский фронт все, что имел, твердо веря, что летом германская армия непобедима. Гитлер требовал перехватить стратегическую инициативу.

Северный фланг

Рокоссовский едва не погиб под немецкими бомбами — спасло неожиданное желание отдать приказ о создании радиосвязи в офицерской столовой — это и уберегло командующего Центральным фронтом от германского авианалета.

В самом начале июля допрос сбитого пилота «Хейнкеля-111» на Воронежском фронте дал информацию, что идет массированная переброска немецкой авиации из Крыма к Харькову. 4 июля 1943 года в Белгородском секторе сапер-словенец дезертировал из германской армии и сообщил, что немцы начнут наступление в 3 часа ночи 5 июля. Следующей ночью патруль Красной Армии захватил немца на «ничейной земле». Рядовой Фермелло подтвердил слова словенца и указанную дату.

В ночь 3-го июля германские саперы трудились безостановочно, нейтрализуя мины и прокладывая пути немецким танкам. (Они тренировались на старых советских минных полях). С немалым успехом: десять саперов за несколько чалов ликвидировали 2700 мин (одна мина в минуту) в секторе Бутово. Рассвет 4 июля был жарким. Рокоссовский выдержал паузу до последнего — лишь за 20 минут до начала немецкого наступления заговорили орудия Центрального фронта — он отдал та-кой приказ, не дожидаясь уведомления Сталина. Его поздние воспоминания содержат выражение «симфония из ада». В ответ здесь, на северном фланге, заговорила германская артиллерия, и пехотные войска вермахта, выскакивая из балок — оврагов, столь характерных для русской средней полосы, бросились в прорыв.

Обергренадир Гюнтер Борхерс нашел время для последней дневниковой записи: «Я в команде огнеметчиков, и мы будем в авангарде атаки роты. Это смертельный номер. Мы должны пробежать 30 метров до русских позиций, прежде чем начать огонь. Это как раз время написать завещание» [60]. Без четверти три пять групп «Юнкерсов-87» пересекли немецкую границу и начали яростную бомбардировку квадрата вокруг Бутово. Десять минут длилась эта бомбардировка, а затем в дело вступила германская артиллерия и небельверферы.

Пользуясь темнотой, батальоны 9-й армии фельдмаршала Моделя, прикрываемые танками, выступили против Центрального фронта. Модель хотел пробить оборону сразу. Он поставил впереди девяти пехотных дивизий дивизию новых самоходных орудий «фердинанд». Замысел Моделя был таков: низвести острие атаки до малых пятнадцати километров и по ходу наступления постоянно вводить в бой новые подразделения, не давая русским опомниться. За огромными «тиграми» так называемым «танковым клином» шли «пантеры» и «PzKw IV». Группами примерно по сто танков шли танки меньшего калибра, средние и легкие. Все они постоянно производили выстрелы, и зрелище изрыгающих на ходу огонь мощных танковых пушек было не для слабонервных. Они были встречены огнем невероятной плотности, такого германская армия еще не видела.

Делится радист «тигра»:

«Как только мы начали наступать, русская артиллерия начала вспахивать землю вокруг нас. Иван, со своим обычным хитроумием, приготовил свои пушки за недели вперед и продолжал концентрировать их даже под нашим артиллерийским огнем этим утром. Весь фронт представлял собой гирлянду вспышек. Казалось, что мы попали в огненное кольцо. Четыре раза наши доблестные «Росинанты» шли вперед, и мы благодарили судьбу за нашу хорошую крупповскую сталь».

Под защитой брони шла пехота, вооруженная карабинами и гранатами. Более тяжело оснащенные войска и техника двигались в бронетранспортерах и грузовиках. Строго говоря, это был полный отход от Гудериана, де Голля и Тухачевского к Мольтке-младшему, Жоффру и Хейгу, от идей мобильного использования танков к использованию их как большого щита для пехоты. От убедительных уроков Второй мировой войны к заре танковой стратегии в Первой мировой войне. Надежда на то, что какие-то из танков уцелеют даже в этом аду и в конечном счете прорвутся на простор.