Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник) - Робин Хобб

– Да.

– Сможешь ты снова связаться с Верити?

– Я боюсь. Я не знаю, как закрыться от Джастина и Сирен. Или Уилла. – я вздохнул. – Тем не менее я попытаюсь. Верити, конечно, узнает, если они прорвутся… – у меня появилась еще одна мысль. – Чейд, завтра ночью, когда будешь уводить Кетриккен, тебе придется рассказать ей о том, что произошло, и заверить ее в моей преданности.

– О! Это сильно облегчит ей бегство в горы. Нет. Не завтра ночью. Я прослежу, чтобы эта весть дошла до нее, когда она будет в безопасности. А ты должен дотянуться до Верити, но будь осторожен, за тобой не должны шпионить. Ты уверен, что наши планы им неизвестны?

Мне пришлось покачать головой.

– Но надеюсь, что нет. Я все рассказал Верити, когда связывался с ним Силой. Только в самом конце он сказал, что кто-то пытается подслушать нас.

– Тебе, наверное, следовало убить Джастина, – задумчиво проговорил Чейд и рассмеялся, увидев мое обескураженное лицо. – Нет-нет, не беспокойся. Я не собираюсь упрекать тебя за то, что ты удержался от этого. Если бы ты был так же осмотрителен в разговоре с Браунди! Одного намека на то, что существует такой план, было бы достаточно для Регала, чтобы повесить тебя. Он безжалостен и глуп и мог бы попытаться повесить и своих герцогов. Нет! Давай даже не думать об этом. Залы Оленьего замка были бы залиты кровью. Если бы ты нашел возможность прекратить эту беседу прежде, чем Браунди успел сделать тебе такое предложение! Впрочем, как ты сказал, они могли бы найти кого-нибудь другого. Хорошо. Мы не можем приделать старые головы на молодые плечи. К сожалению, Регал слишком легко может снести твою юную голову с юных плеч. – Чейд со вздохом опустился на колени и подбросил в огонь еще одно полено. – Готово ли все остальное? – спросил он внезапно.

Я был только рад переменить тему.

– Все, что было возможно. Баррич будет ждать в ольховой роще у логова старого лиса.

Чейд закатил глаза:

– А как я его найду? Спрошу пробегающего мимо лиса?

Я улыбнулся, сам того не желая.

– Вроде того. Где ты выведешь Кетриккен и короля из замка?

Некоторое время он упрямо молчал. Эта старая лисица по-прежнему не хотела обнаруживать свой тайный ход. Наконец он сказал:

– Мы выйдем из амбара с зерном, третьего от конюшни.

Я медленно кивнул.

– Серый волк встретит вас. Бесшумно следуйте за ним, и он покажет вам путь за стены замка, так что не придется идти через ворота.

Чейд уставился на меня. Я ждал. Приговора, отвращения или любопытства. Но старый убийца слишком долго учился скрывать свои чувства.

– Мы будем глупцами, если не используем все оружие, которое у нас есть. Он… опасен?

– Не более, чем я. Не нужно брать с собой отраву для волков или предлагать ему баранину, чтобы вам разрешили пройти. – я знал фольклор не хуже Чейда. – Просто покажитесь ему, и он выведет вас наружу и проводит к роще, где будет ждать Баррич.

– Это долгий путь? – спросил Чейд, и я понял, что он беспокоится о короле.

– Не слишком долгий, но и не короткий. А снег там глубокий и нерасчищенный. Будет нелегко пролезть через брешь в стене, но это можно сделать. Я мог бы попросить Баррича встретить вас у стены, но не хочу привлекать лишнего внимания. Может быть, вам поможет шут?

– Похоже, ему придется. Нельзя вовлекать никого другого в этот заговор. Наше положение становится все более и более неопределенным.

Я склонил голову, соглашаясь с ним.

– А ты? – осмелился спросить я.

– Моя работа выполнена. Шут помогал мне. Он раздобыл одежду и деньги для своего короля. Шрюд неохотно согласился с нашим планом. Несмотря ни на что, Фитц, Регал его сын, его любимый младший сын. Он знает, как безжалостен Регал, но все же ему трудно поверить, что принц может покуситься на его жизнь. Признать, что Регал хочет убить его, – для Шрюда это значит признать, что он ошибался относительно своего сына. Бежать из Оленьего замка для него еще хуже. Тем самым он признает не только то, что Регал восстал против него, но и то, что ему остается только бегство. Он никогда не был трусом. Теперь ему больно при мысли, что он вынужден спасаться от того, кто должен быть более всех верен ему. Тем не менее это придется сделать. Мне удалось уговорить его, я упирал прежде всего на то, что ребенок Кетриккен без его поддержки не сможет претендовать на трон. – Чейд вздохнул. – Почти все готово. Я позаботился о запасе лекарств и упаковал вещи.

– Шут понимает, что не может ехать с королем?

Чейд потер лоб.

– Он собирается последовать за ним через несколько дней. Его невозможно отговорить. Все, что я смог, – это заставить его путешествовать отдельно.

– Значит, я должен убрать свидетелей из комнаты короля, чтобы ты мог забрать его.

– Да, – безрадостно заметил Чейд. – Все хорошо спланировано и готово к выполнению, если не считать этой самой важной детали.

И мы вместе уставились в огонь.

Глава 29

Бегство и плен

Разногласия между Прибрежными и Внутренними герцогствами уходят своими корнями в далекое прошлое. Четыре Прибрежных герцогства – Бернс, Бакк, Риппон и Шокс – были единым королевством задолго до образования Шести Герцогств. Когда король Уилдер убедился, что покорение Халцедонового Края не принесет выгоды, он обратил свой взор внутрь страны. Фарроу с его разбросанными кочевыми племенами легко пало под натиском организованных армий. Густонаселенный Тилт завоевать было труднее, он сдался, только когда прежний король этого края обнаружил, что его страна окружена, а торговые пути перерезаны.

И прежнее королевство Тилт, и край, который впоследствии стал известен как герцогство Фарроу, на протяжении жизни целого поколения считались просто покоренными землями. И их природные богатства расточительно эксплуатировались ради Прибрежных герцогств. Королева Мунифайсенс, внучка Уилдера, была достаточно умна для того, чтобы увидеть порожденное этим недовольство внутренних областей. Она проявила огромную терпимость и мудрость, возвысив старейшин племен Фарроу и прежних властителей Тилта до положения придворной знати. Она использовала браки и передачу земельных владений, чтобы выковать союз между прибрежными и внутренними народами. Она первая назвала свое королевство Шестью Герцогствами. Но все ее политические маневры не могли снять противоречий между географическими и экономическими интересами таких разных краев. Климат, народ и обычаи Внутренних и Прибрежных герцогств сильно различались.

Во время царствования Шрюда разногласия между двумя регионами обострились. Его старшие сыновья, Верити и Чивэл, были детьми королевы Констанции, аристократки из Шокса, имеющей родственников также среди знати Бернса. Сердце ее принадлежало народу побережья. Вторая жена Шрюда, королева Дизайер, была из Фарроу, но ее родословная прослеживалась до основателей королевской семьи Тилта и отдаленного родства с Видящими. Поэтому многие утверждали, что в ее сыне Регале больше королевской крови, чем у любого из его сводных братьев, а значит, он имеет больше прав на трон.

С исчезновением будущего короля Верити, появлением слухов о его смерти и очевидным угасанием короля Шрюда прибрежным герцогам стало ясно, что власть и титул перейдут к принцу Регалу, происходившему из внутренних земель. Они предпочли сделать ставку на будущего ребенка Верити и предусмотрительно старались сохранить и сплотить Прибрежные герцогства. Поскольку над ними нависла угроза пиратов и «перековки», это действительно был единственный разумный выход.

Церемония присвоения принцу титула будущего короля была слишком длинной. Людей собрали задолго до начала, чтобы дать Регалу возможность торжественно пройти сквозь наши ряды и проследовать к высокому сиденью с дремлющим королем Шрюдом. Королева Кетриккен, бледная как восковая свеча, стояла слева за спиной Шрюда. Регал позаботился о том, чтобы король был облачен в мантию и имел при себе все королевские регалии, но Кетриккен отказалась от предложения Регала одеться попышнее. Она выглядела слишком буднично в скромном пурпурном платье, перепоясанном выше ее округляющегося живота. Простой золотой обруч охватывал ее коротко остриженные волосы. Если бы не этот знак отличия у нее на голове, она могла бы сойти за служанку, собирающуюся прислуживать Шрюду. Я знал, что она считает себя скорее «жертвенной», чем королевой. Простота наряда делала ее чужестранкой в глазах королевского двора.

Шут тоже присутствовал на церемонии. На нем был сильно поношенный черно-белый шутовской костюм, и снова в руках он держал скипетр с Крысиком. Лицо свое шут раскрасил черными и белыми полосками, и я гадал, сделал он это, чтобы скрыть свои синяки или просто в тон костюму. Он появился незадолго до прихода Регала и явно устроил спектакль, прогуливаясь по проходу между рядами и легкомысленно благословляя присутствующих Крысиком. После этого он сделал собравшимся реверанс и грациозно плюхнулся к ногам короля. Стражники двинулись, чтобы перехватить его, но путь им преградили ухмыляющиеся и вытягивающие шеи люди. Когда шут дошел до возвышения и уселся, король рассеянно протянул руку и взъерошил его редкие волосы, и таким образом ему было разрешено оставаться на месте. Люди обменивались улыбками или хмурили брови, глядя на устроенное шутом представление. Все зависело от того, насколько человек стремился выразить свою верность Регалу. Что до меня, то я боялся, что это его последняя шутка.