Огни Небес - Роберт Джордан

Истин кивнул:

— Они держатся долин и ложбин. Прячутся от… — Он взглянул на облака и содрогнулся. Не один Истин испытывал тревогу перед тем, чем грозят облака; трое его спутников тоже подняли глаза к небу. — Во всяком случае ясно, что они собираются пройти там, где стоят люди Дайрида. — Когда Истин упомянул копейщиков, в голосе его и впрямь проскользнула нотка уважения. Не слишком явная и, несомненно, скупая, но трудно смотреть сверху вниз на тех, кто несколько раз спасал твою шею. — Они выскочат на нас раньше, чем увидят.

— Прекрасно, — прошептал Мэт. — Проклятье, просто чудесно.

Он говорил с сарказмом, однако Налесин с Истином, конечно же, пропустили этот оттенок мимо ушей. Их снедало нетерпение. Лицо Дайрида выражало не больше чувств, чем скала, а Талманес чуточку приподнял бровь, глядя на Мэта, и еле заметно качнул головой. Эти двое знают, что такое сражение.

Первая стычка с Шайдо произошла, самое лучшее, на равных — таких ставок Мэт никогда бы не принял, если б не был вынужден. Все дело в молниях, которые потрясли айильцев настолько, что они обратились в беспорядочное бегство. Но это ничего не меняло. Еще дважды сегодня отряд вступал в бой, когда Мэт оказывался перед выбором: догонять самому или позволить нагонять себя, и ни разу дело и близко не шло так хорошо, как полагали тайренцы. Одна схватка была отступлением, но лишь потому, что Мэту повезло отвязаться от Шайдо, после того как те отошли, чтобы перегруппироваться. По крайней мере, они не напали вновь, пока Мэт уводил своих по петляющей долинке меж холмов. Он подозревал, что айильцы наткнулись на нечто такое, что заняло их гораздо больше; может, на них обрушилась молния, или огненные шары, или Свет знает что еще. Что позволило выбраться из последней стычки с относительно целыми шкурами, хоть и потрепанными, Мэт прекрасно понимал: еще одна группа айильцев выскочила на задние ряды тех, кто сражался с латниками, — и вовремя, еще немного, и копейщиков бы опрокинули. Шайдо решили отступить к северу, а другие — Мэт до сих пор не знал, кто они были, — развернулись к западу, оставив поле битвы за Мэтом. Налесин с Истином рассматривали это как чистую победу. Дайрид и Талманес понимали все куда лучше.

— Когда? — спросил Мэт.

Ответил ему Талманес:

— Полчаса. Может, и побольше, если пребудет с нами благодать.

Тайренцы всем своим видом выражали сомнение — они, кажется, до сих пор не уяснили, как быстро способны передвигаться айильцы.

У Мэта подобных иллюзий не имелось. На окружающую местность он уже насмотрелся, но вновь обвел ее взглядом и вздохнул. С этого холма открывался очень хороший вид, а из тех холмов, что окружали рощицу, где сидел Мэт, на полумилю вокруг лишь один имел мало-мальски приличный перелесок. На остальных вершинах — заросли низкого кустарника, в лучшем случае по пояс высотой, с редкими вкраплениями болотного мирта, берестянки и случайных дубов. Те айильцы наверняка вышлют разведчиков оглядеть окрестности с этого холма, и нет ни единого шанса, что даже всадники успеют скрыться из виду до появления разведчиков. А копейщики точно окажутся как на ладони. Мэт понимал, что необходимо сделать. Опять все заново: либо ты ловишь, либо ловят тебя, но ему это нисколько не нравилось.

Мэт лишь бросил взгляд, но, прежде чем он успел открыть рот, Дайрид сказал:

— Мои разведчики сообщили, что с этим отрядом сам Куладин. Во всяком случае, у их предводителя голые руки, а на них такие же знаки, какие, как говорят, есть у Лорда Дракона.

Мэт хмыкнул. Куладин, и движется на восток. Если бы нашелся хоть какой-то способ отступить в сторону, этот приятель с разбегу налетит прямиком на Ранда. Может, того Куладин и добивается. Мэт сообразил, что сам потихоньку закипает и его чувства не имеют ничего общего с тем, что Куладин жаждет убить Ранда. Вождь Шайдо, или кем бы он там ни был, если и помнит смутно Мэта, то как какого-то Рандова прихвостня, но именно Куладин причина того, что Мэт угодил сюда, в гущу битвы, и теперь лезет из шкуры вон, стараясь остаться в живых, гадая, не обернется ли в любую минуту сражение в схватку между Рандом и Саммаэлем, — а их личная драка вполне может погубить всех на две или три мили окрест. Словно не я копьем в грудь могу получить. И выбор такой же, как у гуся, подвешенного перед праздником у кухонной двери. Не будь Куладина, ничего такого и в помине бы не было.

Какая жалость, что этого человека несколькими годами раньше не убили. Наверняка поводов нашлось бы предостаточно. Айильцы редко выказывают гнев, а если и случается, то ярость их сдержанная и холодная. Куладин же выходил из себя по два-три раза на дню, теряя голову в угаре ярости с той же легкостью, с какой ломается соломинка. Чудо, что он до сих пор жив, точно ему сопутствует удача самого Темного.

— Налесин, — зло промолвил Мэт, — разворачивай своих тайренцев широко на север и зайди к этим ребятам с тылу. Мы оттянем их на себя, отвлечем, а ты на всем скаку навалишься на них, точно обрушившийся сарай. — Так у него удача самого Темного, дар Кровь и пепел, надеюсь, что моя-то удача ко мне вернется. — Талманес, ты делаешь то же самое с юга. Поспешите. Времени у нас мало, и не будем его зря терять.

Оба тайренца торопливо поклонились и кинулись к своим лошадям, на ходу надевая шлемы. Поклон Талманеса был более церемонным.

— Да пребудет благодать над твоим мечом, Мэт. Или же, вероятно, мне следовало сказать — копьем. — Потом он тоже повернулся и поспешил к своей лошади.

Трое всадников удалялись вниз по холму, а Дайрид, глядя на Мэта, пальцем смахнул дождинки с ресниц:

— Значит, на этот раз ты решил остаться с копейщиками. Не позволяй гневу на этого Куладина овладеть тобой. Битва — не место, чтобы поединок устраивать.

Мэт еле удержался, чтобы глазами не захлопать. Поединок? Он? С Куладином? Выходит, Дайрид подумал, что Мэт поэтому остается с пехотой? Сам же он решил так потому, что находиться позади копейщиков безопасней. Вот причина. Вот и вся причина. Поэтому Мэт отозвался:

— Не волнуйся. Я умею себя в узде держать. — А Дайрида Мэт считал самым здравомыслящим во всей этой компании.

Кайриэнец просто кивнул:

— Так я и думал. Клянусь, ты раньше видел, как наставляют копья, и сам встречал атаку-другую. От Талманеса похвалы дождешься, когда на небе две луны взойдут, однако я своими ушами слышал, как он во весь голос говорил, что пойдет за тобой, куда бы ты его ни повел. Когда-нибудь я с удовольствием выслушаю твою историю, андорец. Однако ты молод — во имя Света, я не хотел выказать неуважение! — а кровь у молодых горячая.

— Если ничего другого не найдется, то этот дождь ее охладит. — Кровь и пепел! Они что, все рехнулись? Талманес его расхваливает? Мэт гадал, что бы они сказали, узнав, что Мэт всего-навсего игрок, цепляющийся за обрывки памяти людей, умерших тысячу и более лет назад. Небось жребий кинули бы, кто первый его, как поросенка, на меч насадит. Особенно лорды. Никому не нравится, когда их дураками выставляют, а уж лорды, видать, это любят менее всего. Наверное, потому, что частенько в дураках и без посторонней помощи оказываются. Ну, так или иначе, к тому моменту, когда правда наружу выплывет, Мэт намеревался быть от них в нескольких милях. У-у, проклятый Куладин! Как бы мне хотелось это копье ему в глотку засунуть! Ударив каблуками Типуна, Мэт двинулся к противоположному склону, где внизу ожидали пехотинцы.