Зеркала и лица: Солнечный Зайчик (СИ) - Екатерина Оленева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Доброе утро, – пропела Эванс. – Здесь свободно?
Темные ресницы поднялись. И вот она уже купается в полуночно–синих глазах, затягивающих, как омуты.
Холодные. Темные омуты. Со стремнинами, водоворотами и подводным течением. Попадешь в такие, и спастись – шансов почти нет.
– Здесь свободно? – с нажимом, громче повторила Лили.
– Сама что, не видишь? – оскалился Блэк.
Девочка перекинула ногу через лавку и уселась рядом с «самым гадючьим гадом из всех гадов», как охарактеризовал своего вчерашнего соседа по купе Поттер.
Всеобщее внимание льстило, подогревало, как глоток вина, хотя о действии алкоголя Лили, понятное дело, ещё не имела представления.
О! Даже Севушка соизволил, наконец, посмотреть в её сторону!
Лили ответила другу нарочито ослепительной улыбкой и потянулась к ближайшему большому блюду с бутербродами.
Из всех взглядов, устремленных на неё, только два имели значение. Пронизывающий и тяжелый – Северуса; смешливый и выжидающий – Поттера.
– Еда съедобная?
– Кому как, – равнодушно прозвучал ответ Блэка.
– Тебе, судя по всему, не нравится? А что же едят на завтрак аристократы?
– Дегенератов.
– Специфический аристократический юмор?
– Просто жизненный трагифарс.
В синих глазах стыла скука.
Мальчику явно не нравился лепет Эванс, внешний вид Эванс, вопросы, которые задавала Эванс, её соседство, да просто сам факт существования.
У Лили в который раз перехватило дыхание. Конечно, он «слизеринская гадюка», но до чего красив! Сердце при взгляде на Сириуса невольно сжималось, и делалось горько. Так горько, будто она только что съела недоспевшую калину.
Мама однажды приносила эти странные, яркие ягоды. Лили, обожающая все необычное, презрев родительский запрет, сунула в рот одну и потом даже конфета не могла перебить дикую горечь. Такой горькой гадости Лили в жизни не пробовала.
Вот и у этого мальчика был такой взгляд. «Калиний».
– Закрой рот и ешь, – надменно посоветовал Блэк.
– Я не умею есть с закрытым ртом, – тупо сострила Лили.
– Оно и заметно, – пренебрежительно отвернулся красивый мальчик.
***
– Эванс, ты даешь! – шепнула ей Алиса, когда они спешили на урок. – Хоть представляешь, на что нарываешься?
– Нет. А на что?
– Блэки ярые приверженцы чистокровности. А ты…
– Что со мной не так?
Алиса не ответила.
– Зачем мы спускаемся в эти жуткие подвалы? – сменила тему Лили.
Тем более, что ей и вправду было интересно.
– Это не жуткие подвалы, Эванс! Это называется: под–зе–мелье, – пропел за её спиной Поттер. – Замечательное место, где отныне и навсегда будет обитать твоей дорогой Нюникус. А мы – корпеть над различными зельями. Варить, жарить, парить. Бр–р!
Обогнав девчонок, он уже скакал перед ними.
– Не споткнись, – ехидно порекомендовала Лили.
– Не дождешься.
С этими словами Поттер навернулся, чувствительно приложившись затылком об пол.
В близоруких глазах промелькнула обида, когда он уставился на хохочущих девчонок.
– Я не знаю никакого Нюникуса. Зато, кажется, знакома с Арлекином, – заявила Лили, отсмеявшись. – Аккуратнее нужно на скользких полах в жутких подвалах. Хотя, нет, не подвалах. А в под–зе–мель–ях.
– Закрой фонтан, дура.
Девчонки испуганно обернулись.
За ними стоял худенький щуплый мальчишка, ростом едва доходивший Лили до плеча. С темно–русыми, похожими на пепел, коротко состриженными волосами.
– Фи! – скривила губы Лили. – Как грубо!
Мальчик подошел к Поттеру и протянул руку.
Поттер, уцепившись за неё, поднялся на ноги и благодарно кивнул:
– Спасибо, Реми.
– Не за что, Джим.
– Как трогательно, – фыркнула про себя Лили, – Кастор и Полукс нашли друг друга.
Обиженный взгляд Джеймса взывал к совести. С чего бы? Вот ещё! Она ему ничего не сделала. Не нужно было скакать, как козел, да ещё и задом наперёд. Тогда не отшиб бы себе задницу.
От этой мысли Лили стало смешно, и она прыснула в кулак.
– Пребывание в гриффиндорской гостиной оказалось достаточным, чтобы ты превратилась в беспричинно хихикающую дуру? – услышала она дорогой, почти родной хриплый голос.
– И тебе доброе утро, – ехидно приветствовала Лили Снейпа. – Дозволено ли будет присесть с вами за одну парту, о, благороднейший с недавних пор Вы? Или слишком много чести для…
Лили ещё продолжала открывать рот, но не могла больше проронить ни звука. От ярости алая пелена скользнула перед глазами.
Как он посмел проделать с ней, – с ней! – такое…?!
Лили, не раздумывая, замахнулась на Северуса. Тот легко, по инерции увернулся, и девочка, потеряв равновесие, упала.
Класс содрогнулся от хохота.
– Какого…? – услышала Лили над собой злой голос друга.
Девочка хотела вскочить, но почувствовала, как рука Сева сжимается на предплечье:
– Тихо, Лили! Не я проклял тебя. Это Поттер.
Сев рывком поставил её на ноги.
– Ну что, Эванс? – приблизился мерзкий Гриффиндорский Лягушонок, картинно поигрывая палочкой. – Как тебе собственное лекарство? С пережатым горлом особо не покрякаешь, да?
– Поттер, ты дешёвка, – сообщил Северус. – Бить в спину девчонку–магглу, не знакомую даже с Протего? – язвительно приподнял он бровь. – Воистину благородный Гриффиндорец! Чистокровный маг, стоящий под стягом льва. Можешь гордиться своим поступком…
– Закрой рот, ядовитая гадюка!
– Почему чистоплюев–гриффиндорцев так выводит из себя обыкновенная правда?
Мальчиков разделяло несколько дюймов. Прежде чем Северус успел договорить, Поттер без предупреждения ударил его ребром ладони по горлу. Удар походил на бросок кобры – стремительный, быстрый и хлесткий.
Северус схватился рукой за шею, сгибаясь пополам, после чего получил удар под дых.
Лили хотела закричать, но, словно рыба, беззвучно открывала и закрывала рот.
Северус, ухватившись рукой за парту, заставил себя выпрямиться. В этот момент он как никогда напоминал пойманного в капкан волчонка. В глазах горело жуткое, ледяное пламя, обещающее неминуемое отмщение и жестокую расправу.
Поттер злобно оскалился в ответ.
– Что здесь происходит?
На пороге классной комнаты стоял преподаватель. Низенький, пухленький, с буйной соломенной шевелюрой и пышными соломенными усами.
– Что здесь происходит?! Что вы себе позволяете!? В первый день!? Неслыханно! Неслыханно!
С его появлением все быстренько заняли свои места. В центре классной комнате одиноко остались стоять Лили, Северус и Поттер.
– Я спрашиваю, что…?
– Ничего, профессор… – просипел Сев. – Это совсем не то, что вы подумали. Я просто… просто потерял… запонку. Мы её искали.
Лили бросила на Поттера злобный взгляд.
Ему просто повезло, что она лишилась голоса. Уж она бы его выгораживать ни за что не стала. Впрочем, Северус теперь постарается с Поттером расквитаться.
– Что ж? – как–то уж слишком легко поверил услышанному профессор. – Раз все благополучно, приступим к занятиям.
Урок оказался бы интересным, если бы не мучили бедную жабу.
Вытащив из аквариума несчастное земноводное, на её примере наглядно демонстрировали возможности приготовленных зелий. Бедную квакушку то раздувало до невероятных размеров, будто она была резиновым шариком величиной со стол. Следующая порция зелья уменьшала её до спичечного коробка. Пара капель из одной бутылочки превратила родственницу Поттера из зелёной в ядовито–розовую. Несколько капель из другой – и жаба стала пускать пар и свистеть, словно чайник.
Класс весело обсуждал лягушачьи метаморфозы, а Лили было грустно. Ей было жалко жабу. Та выглядела несчастной. Наверное, больно, когда тебя сначала растягивает во все стороны, а потом сплющивает?
Больно. Но кого интересует твоя боль, если ты всего–навсего жаба? Вот если ты Жар–Птица, тогда другое дело…
Лили подняла глаза на Северуса.
Его руки… они так легко обращались с ножом. Бледные тонкие пальцы уверенно порхали над разделочной доской.
«Словно бабочки», – подумала Лили.
Она поддерживала огонь под котлом, над которым колдовал Сев.
– Ты в порядке? – голос потихоньку возвращался к ней.
А возможно, Поттер просто снял проклятие.
Сев отбросил влажные волосы со лба и пожал плечами.
– Что ты варишь? – заглянула девочка в кипящий котел.
– Отвар для заживления ран.
– Но сегодня другая тема!
Снейп не ответил.
– Злишься на меня? – Лили заискивающе заглянула в черные колючие глаза.
– Как можно злиться на тебя, Лили?
Тонкие брови сошлись над крючковатым, как у ястреба, носом. Взгляд как, впрочем, и тон, противоречил словам.
