Женить нельзя помиловать - Вячеслав Шторм

— Дорогая племянница! Мы так рады приветствовать вас и вашего уважаемого супруга в этом доме! — Его королевское высочество принц-консорт был сама любезность, а его речи настолько медоточивы, что я сильно удивился отсутствию в тронном зале пчел.

— Спасибо, милый дядюшка! — в тон Неодору пропела Глори, которая совершенно освоилась уже через десять минут пребывания во дворце. К тому же она ухитрилась так расстегнуть один крючок корсажа, что это не было заметно, а дышать стало ощутимо легче. — Я так давно не была на родине, не видела вас, тетушку Тиннэ и кузена…

— Да, да, — тут же закивал принц, совершенно игнорируя тот факт, что видит эту молодую особу впервые в жизни. — Мы же родственники, поэтому должны поддерживать отношения. Как поживает наш дорогой кузен и твой отец, король Лейпольдт?

— О, превосходно! Он передавал вам наилучшие пожелания.

— И ты передай ему от нас пожелания долгих лет жизни и процветания его державе.

— Не премину.

— Скажи, племянница, твой отец так и не дал народу Гройдейла новой королевы после смерти моей дорогой сестры? — подала голос Тиннэ.

— Ах, не знаю! От владений моего супруга до Гройдейла такой долгий путь… Кажется, нет. А впрочем, какие его годы…

— Да, действительно, — непонятно почему приосанился Неодор. — Если человек — настоящий мужчина, а мой дорогой кузен Лейпольдт, несомненно, относится именно к таковым, то это — навсегда, и годы для него ничего не значат!

По дороге во дворец Глори просветила меня насчет одной слабости принца-консорта. Так и не став королем, он испытывал перед всеми венценосными особами, тем паче — по рождению, невольный трепет. Посему отдаленным родством даже с монархом крохотного и бедного Гройдейла, равного по площади от силы пятой части Тилианы, он весьма гордился, при всяком удобном случае пел ему дифирамбы и обзывал дорогим кузеном. Да и вообще, я успел заметить, что власть имущие, общаясь друг с другом, явно тяготеют к обращению «дорогой, дорогая». Профессиональное, должно быть, ведь любой правитель — прежде всего торговец. Он всегда готов уступить кому угодно себя, свою страну, природные ресурсы, народ, друзей, детей и родственников, но заранее намекает, что отнюдь не задаром.

— Скажи, племянница, как долго мы будем наслаждаться вашим драгоценным обществом? На послезавтра у нас намечен грандиозный карнавал, потом — всенародный праздник по случаю дня рождения твоей тети, а потом…

— Увы, — тяжко вздохнула Глори, — как бы мне ни хотелось погостить на родине подольше, нас с лордом Сэдриком привела к вам жестокая необходимость. Но о ней мой супруг расскажет сам.

— Разумеется, мы с радостью выслушаем лорда Райвэллского, который всегда может рассчитывать на наше понимание и родственную поддержку, — важно кивнул принц-консорт. Острый локоток Глори незаметно, но крайне чувствительно воткнулся мне в бок. Мой выход. Ох, только бы ничего не забыть и не перепутать! Я вышел вперед, раскланялся, мысленно попросил заступничества у Ссуфа, испокон веков покровительствующего брехунам и авантюристам, и начал излагать:

— Как вы уже знаете, дорогие родственники, я ношу титул лорда Райвэллского. Но он достался мне от отца, а по матери я веду свою родословную от легендарного воителя Амры Аквилон-Киммерийского.

Я сделал паузу, чтобы дать возможность слушателям переварить полученную информацию и преисполниться благоговейного трепета. Сам я трепетал отнюдь не по этой причине. Если матушка узнает, кого я записал ей в предки, ее хватит удар. А потом и меня, поскольку рука у матушки тяжелая, а вся кухонная утварь в доме ей под стать.

— Я не буду рассказывать, — продолжал я, — ибо это всем известно, как славный Амра, самый известный из всех рыцарей востока, был злодейски задушен во время дворцового переворота. Как его дочь спаслась от убийц, подосланных кровожадным варваром Ну-мидидом, нашла приют при дворе короля Райвэлла и вышла замуж за одного из славных рыцарей по имени… — ох, так и знал, что забуду! Впрочем, если никто из присутствующих не возразил по поводу того бреда, который мы с Глори сочинили час назад, боясь показать свою некомпетентность и обидеть высокого гостя, то я мог нести все, что вздумается. Поэтому я вздохнул и закончил: — … по имени сэр Ки Дотт…

— Шон Ки Дотт? Знаменитый странствующий рыцарь? — впервые подал голос инфант Унгдум. Несмотря на поразительную, как и у родителей, красоту, явно полученную путем умывания в слезах Замученной Девственницы, — неправдоподобно золотые локоны, голубые глаза, белоснежные зубы, правильные черты лица и изящное телосложение, — голос юноши был визглив, как несмазанный дверной засов. Тем не менее я вполне понимал, почему Сирина запала на этого молодчика. От такой внешности, будь она даже не у наследника престола, голова закружится!

— Сын мой, — чуть поморщился Неодор, — негоже хозяину перебивать гостя…

Унгдум кинул на родителя возмущенный взгляд и демонстративно надул свои прекрасные губы. Само собой, неправдоподобно алые. Решив не усугублять перепалку, я торопливо поднял руки:

— Право, Ваше высочество, я нисколько не обижен. Нет, дорогой кузен, это был дальний предок славного сэра Шона. А что, вы знакомы с рыцарем Лохолесья? Унгдум важно кивнул: — Да, не так давно он посетил нас с кратковременным визитом, желая своими глазами увидеть могилу Бедулота Болотного. Как жаль, что нам не удалось уговорить его остаться при Тилианском дворе! Такой славный воитель, несомненно, стал бы украшением нашей армии.

Как я не расхохотался в тот момент, для меня до сих пор остается загадкой. Возможно, для инфанта Ки Дотт и впрямь казался героем, но армию любого государства он мог украсить лишь в одном качестве — шута, которого пускают впереди всех. А дальше дело техники: знай обирай трупы вражеских солдат, скончавшихся от смеха. Как бы там ни было, я совладал с собой и продолжал:

— Итак, мой отец, последний лорд Райвэллский, женился на наследнице крови Амры, вдове лорда Соснодоллского, который умер от оспы. От этого брака у мамы уже был ребенок — двухлетняя дочь Хмырилла. Дивный был ребенок… до тех пор, пока в семь лет не решил добыть чуток меда из дупла со стальными пчелами. А стальные пчелы, дорогие родственники… — И я пустился в живописные объяснения выведенных Великим Черным Магом Полуботинусом Желтым монстров, сочиняя на ходу. Все в зале (включая Глори) слушали затаив дыхание.

— …жестоко искусанная, не удержалась на ветке и упала с десятиметровой высоты. Чудом уцелев, моя сводная сестренка стала калекой на всю жизнь и была вынуждена с тех пор скрывать лицо под густой вуалью. Матушка от горя заболела и умерла.

— Какая трагедия! — патетически воскликнул Неодор, а принцесса закивала и промокнула воображаемую слезинку платочком. Лишь инфанта мой рассказ нисколько не тронул.

— Так ей и надо, дурехе! — заявил он, зевнув.

— Унгдум! — возмутилась Тиннэ.

— Что Унгдум?! Во-первых, девчонки должны играть в куклы, а не лазать по деревьям. Во-вторых, любой кретин знает, что в дупло стальных пчел сначала нужно вылить пару ведер воды, чтобы они заржавели и утратили подвижность, а уж потом…

— Хватит, сын! — хлопнул по подлокотнику Неодор. — Пока я правлю Тилианой, в моем присутствии никому не позволено оскорблять чувства моего гостя и родственника!

Инфант злобно стрельнул в родителя глазами и замолчал, но по его губам я прочитал язвительное: «Вот именно — пока!»

— Извините, лорд Сэдрик. Прошу вас, продолжайте.

— Благодарю. Мне осталось рассказать совсем немного. Восемь лет назад скончался отец, и я официально стал лордом Райвэллским, унаследовав все, кроме Сосновой Долины. С ней было сложнее. Умирая, матушка оставила завещание, в котором все свои земли и доходы поделила в равных долях между Хмыриллой и отцом. Отдельным пунктом значилось, что отец не в праве продать или сдать в аренду даже малейший клочок земли до тех пор, пока сестрица не выйдет замуж. Вся беда в том, что после несчастья женихи не толпились на пороге несчастной Хмыриллы, несмотря на богатое приданое. Нам же сейчас позарез нужны весьма значительные средства для одного предприятия, сулящего в случае удачного завершения баснословную прибыль.

— И вы хотите, кузен, попросить у нас взаймы? — с явной издевкой в голосе поинтересовался Унгдум. Тон его явно давал понять, какого мнения будущий король Тилианы о бедных родственниках. Этот заносчивый сопляк, чье внешнее совершенство лишь подчеркивало мерзкий характер, начинал здорово действовать мне на нервы. Но, помня о предостережениях Глори, я лишь глубоко вздохнул и покачал головой:

— Нет, кузен. Я бы никогда не посмел настолько злоупотреблять родственными связями со столь уважаемыми мной людьми, как ваши родители.

— Вот образец истинного благородства и учтивости! — воскликнул растроганный Неодор. Судя по всему, он и впрямь был готов ссудить меня любой суммой хотя бы ради того, чтобы досадить своему обожаемому отпрыску. — Чего же вы хотите от нас, дорогой племянник… вы ведь позволите называть вас так?