Мир Мрака 2037 - Иван Косолапов

Послышался характерный звук обрывистого трения головки спички об запаливающую бумагу, потом он же повторился, и во тьме заполыхали два мелких огонька. Я перевернулся обратно, так что снова всё видел.

– В баре, сидел как-то раз и услышал.

– Ну а что, а тема вполне себе вероятна, – сказал Петя. – У них же там, гхм, и запасы энергии здоровые, там же всяких гейзеров и вулканов до хрена. Вот, может, сидят там себе и электричество из земли высасывают. Да и еду явно сами растят, а что, могут же.

– А, всё может быть, да вот только не всё бывает, – скептически отозвался Гоша. – Я нечто похожее об Австралии слыхал. Хотя, конечно, в данной ситуации габариты этих стран странно сравнивать, однако факт остаётся фактом – подобных слухов много. Но верить мы не можем ни единому, ибо прошло всего четыре года. Откуда мы можем уже знать, что в мире творится, а? Мы этого, скорее всего, и через лет двадцать не узнаем…

По выдоху, я понял, что Георгий выпустил струю дыма в воздух и затягивался новой порцией никотина.

– А вот, кстати, об этих четырёх годах, – нежданно начал Антон. – Если так мало времени прошло, то почему же многие животные так деформировались и мутировали? Ведь так же быть не должно, за столь короткий срок.

– Охо, а вот тут, братец, уже бактериологическое оружие роль сыграло, – деловито вымолвил Пётр.

– Насколько я знаю, никакой информации о том. Что на наши земли бактериальные бомбы сбрасывали, нет, – ответил я, посапывая.

– А кто тебе об этом скажет? Оно, на ряду с химическим, гхм, самое опасное оружие на Земле, и, если углубляться дальше, то оно и вовсе запрещено. Однако кого это волнует? Ха, да никого. Во время боевых действий у всех всегда будет крутиться на устах одна добротная пословица: в войне любые средства хороши… или как-то так… Ну в общем о том, куда его кинуть собираются, никто сообщать не будет, да и некому уже.

Все притихли.

– Может и так, а может и совсем иначе. Так, как нам абсолютно не представляется, – это прозвучало странно, особенно от Гоши.

Но может, даже, скорее всего, в его словах была некая доля правды.

На пол полетел потухающий «бычок», за ним ещё один. После Гоша встал, раздавил оба, и сказал:

– Ладно, парни, вы спите, а у меня, если честно, ни в одном глазу, так что я подежурю. Всё Антоха, ты тоже иди спать.

– Поддерживаю, – выдыхая при подъёме с коврика, согласился Петя. – Меня чего-то тоже не прёт, так что я, гхм, лучше с тобой посижу. Парни пусть поспят. В конце концов, вдвоём веселее куковать будет.

Я как будто почувствовал, что Гоша улыбнулся. Антон ничего не сказал. Просто встал, – до этого он сидел у порога, это было ясно, опять же, по игре воздуха в ночи и по его красной безрукавке (странно, что он не надёл никакого бронежилета, а может у него эта полукуртка «бронежилет».. кто его знает) – и пошёл к ближнему ковру. Им оказался Петин «матрац». После этого я только услышал, как он улёгся и поёрзал, устраиваясь поудобней и, конечно, потеплее. «Следовало бы лечь рядом» – мелькнуло у меня в голове, только это была не моя мысль, а будто чьи-то слова, я даже чуть голову приподняло, но что я мог обнаружить в почти полной тьме, понятно: ничего… Странно как-то…

Затем из темноты раздалось:

– Слушай, Петька, а не мог бы ты костерок сварганить, дровишки есть, спички дам, – это был Георгий. С его словами я был согласен, тут и вправду было прохладно.

– Да нет проблем, – отчеканил другой и пошёл выламывать доски из пола, при этом подсвечивая себе «деревянной запалкой».

Маленький огонёк, в клубящемся вокруг мраке расслаблял и успокаивал, давал некое мнимое чувство защиты, которое придумывал себе сам я. Всё-таки не зря говорят, что на огонь можно смотреть вечно. Лишь бы сам огонь не потухал вечность. Но это невозможно, ведь ничто не вечно, и мои глаза тоже. Они устали смотреть целый день на этот такой же невечный, как и всё вокруг, мир.

***

Не знаю, сколько я проспал. Часов восемь, наверное, однако в одном я был уверен точно, этого мне не хватило. Такое чувство преследует меня постоянно, уже как четыре года.

Когда я проснулся у входа уже сидел Антон, Пётр с Гошей посапывали по углам. Только теперь у них матрацы не совпадали с теми, какими были изначально: будто поменялись местами. Видимо сначала спать пошёл Георгий, а так как его место было уже занято, он лёг на коврик Пети. Ну а потом и так понятно. Или всё было наоборот, откуда знать?

Я присмотрелся к Антону, глаза его приоткрыты, подрёмывал, а на голове как обычно находился обруч державший наушники. В тишине англоязычная музыка долетала и до меня. Разобрать слов у меня не получалось, но то, как они исполнялись – у меня понять выходило. Слова не пелись под музыку, они читались под бит. Да, точно, сейчас он слушал хип-хоп. А может он всегда его слушает, хотя представителя данного класса умершего общества он не очень напоминает. Да, навряд ли, скорее меломан. Может, узнаю как-нибудь.

Костёр потух, лишь сизый дымок отходил от него. Рядом с прогорелыми брёвнышками лежала пара гильз. Я взглянул на окно рядом, под ним тоже лежали гильзы «калаша». Видимо, кто-то приходил к нам ночью, да вот только я ничего не слышал. Теперь я посмотрел на автомат нашего листомана, да, действительно, предохранитель сдвинут на стрельбу одиночными. А обратно он его не поставил, лишь бы не пальнул, когда будить будем.

Кстати, насчёт будить, пора и старшим подыматься.

Я чуть приподнялся и сразу заметил движение со стороны двери. Видать, пронесло, и не выстрелил даже, что ж, его чуткость будет меня ещё долго поражать.

– Может, дашь им ещё немного поспать. Если выспался ты, то это ещё не значит, что у всех остальных такая же ситуация, – посоветовал Антон и немного зевнул.

– Ого, а кто тебе сказал, что я выспался, да и вообще, что же вы меня ночью на дежурство не разбудили, как всех? – поинтересовался я, подходя к Петру.

– Решили, что тебя будет лучше на красный участок поставить, – отозвался дозорный.

– Вот оно значит как. Ну что ж, тогда, ради своей же безопасности, я лучше заставлю встать наших основных бойцов, – сказав это, я нагнулся к Пете и принялся трясти его за плечо, – и, пока раннее утро и все вредные зверюшки спят, мы отправимся дальше в путь. А значит, вполне возможно, сможем проскочить наш «красный участок» без каких-либо передряг. Ха, верно я говорю? – после этих слов я протяжно зевнул.

Вскоре солдат стал издавать неясное мычание и глухие утробные звуки – предшественники пробуждения. Я оставил его и направился к Гоше повторять ту же операцию. Антон лишь ухмыльнулся.

Через десять минут все были на ногах. Мы немного занялись личной гигиеной. Даже перекусили маленько: по хлебной дольке с колбасой, почти всё в этом было с «того времени», кроме хлеба, но он из дрожжей с пресловутого «того времени». После все сходили по личным делам в угол избы, мало ли когда мы следующий раз остановимся. И ещё через двадцать минут мы все сидели в машине и ехали к Витебску.

Таким образом, на часах у меня начало показывать пол-одиннадцатого.

По пути Гоша рассказывал план дороги, оказалось, ночью он только и занимался, что пытался заучить путь. Все сидели и слушали, кроме меня. Я перекусывал, причём на ходу. Начальная пища не утолила жажду голода, а только разгорячила её. Поэтому сейчас я сидел и запихивал холодную тушёнку себе в рот, пытаясь как можно быстрее жевать, и как можно меньше обращать внимание на вкус. А ведь всё потому, что получилось так, что я единственный, кто не успел к горящему костру ещё ночью и не разогрел свою порцию, так что в конечном итоге выходило: за последние сутки все поели по два раза, и только я – единожды.

А ведь я уже и забыл когда ел последний раз. Вчера… Нет, вроде нет, или да, когда мы выезжали из Бреста все перекусывали. Не, не помню. Не до этого было, вчера слишком много навалилось на наши плечи – так было днём, а вечером… вы сами знаете. Вот пили вчера много, всю десятилитровую канистру из салона вылакали. Пришлось из кузова новую доставать. Позавчера точно ел, когда ещё в Спортивном Соглашении был, даже два раза вроде. Эх, я и так худой, а с таким темпом жизни и перерывами между едой и вовсе анорексиком стану.

Пока я ел собственный паёк, всё-таки хорошо, что его нагрузил. В конце концов, человек без пищи и воды не может. Кстати о воде: я закончил тушенку, полез в рюкзак под ногами и достал оттуда воду, обычную, сохранившуюся ещё с прошлых дней. Её как только не хранят, лишь бы не испортилась. Пока всё более-менее. Открыв крышку, я сделал несколько жадных глотков и уже собрался засовывать бутылку обратно, как спереди, теперь я сидел на заднем сиденье, Петя протянул требовательно руку.

Этот жест я понял сразу.

Дав питьё Петру, при этом сказав что-то типа «оставьте себе», хотя так расточительно относиться к этому не надо, но у нас же ещё 20 литров есть, и еда, поэтому пока – живём.