Коктейль для Барби - Штеффи Вольф

Томас нарушает нашу идиллию (следующую композицию исполняет Оззи Осборн). Я говорю, что мне холодно, и предлагаю остальным участникам группы, все еще находящимся под впечатлением от песни, снова пройти в комнату. В этот момент я замечаю, что балконную дверь можно закрыть с внешней стороны. В следующее мгновение я быстро привожу свой план в исполнение и кричу:

— Быстрее заберите меня отсюда!

Томас из студии нашего радио отвечает:

— Да, но как, как мы можем помочь тебе, сидя здесь?

Не теряя самообладания, один пожарник быстро взвесил все «за» и «против», и через секунду пожарная лестница была уже у моего балкона. И прежде чем Какаду, Белая Акула или кто-то там еще выдавливают окно, я уже вскакиваю на лестницу и крепко держусь за нее.

Теперь я на свободе.

Первый человек, которого я вижу, когда в целости и сохранности спускаюсь вниз, — это Марго. Она явно рада меня видеть:

— О-боже-подружка-теперь-то-мы-сможем-пойти-выбрать-мне-новое-платье???

Я думаю, мне нужно выпить (кажется, так говорила Сью Эллен Эвинг).

Господин Урбан в ближайшее время снимет балконные двери, а на их месте установит решетки.

— Так или иначе, эти балконы — одно дурачество, — ворчит он.

Потом я говорю Йо, что больше никаких выездных репортажей, и он отвечает:

— Конечно, о чем ты.

Кстати, сегодня был рекорд по количеству слушателей с первого дня существования нашего радио. В благодарность я получаю от нашего директора два махровых полотенца. У меня нехорошее чувство, мне, кажется, он хочет, чтобы я разорвала их на части и сделала себе удавку.

Потом я сразу иду с Марго за «свадебным прикидом». Мариус пока еще не знает, что со мной было. У него сейчас прием, и я не хочу мешать: его все равно особо не удивит эта история. Лучше я приберегу ее на вечер.

Носиться с Марго по франкфуртским магазинам — удовольствие для мазохистов. Она как непослушная собачка бежит все время впереди меня да еще успевает болтать без умолку. Если бы у меня был поводок, легче бы все равно не стало, потому что тогда она просто волокла бы меня по земле.

Уже в первом магазине разыгрывается сцена: все, видите ли, не по ней, и наряды продаются только для женщин, которые хотят подчеркнуть свою женственность. Во как!

В магазине «Все для охотников» она, наконец, находит то, что ей приходится по душе: обтягивающие брюки-гольф, зеленая рубашка, куртка, сапоги для скалолазов, толстые шерстяные носки и шляпа с кисточкой из волос серны, как у настоящего охотника. Я в шутку предлагаю купить еще и ружье, но продавец смотрит на меня злым взглядом и говорит, что так, мол, дело не пойдет, что нужно специальное разрешение на ношение оружия. На мое возражение, что это была просто шутка, он отвечает, что в свое время банда террористов Баадер-Майнгоф тоже так говорила, а что получилось. Лучше я теперь вообще дам обет молчания.

Около восьми вечера, обессиленная, я возвращаюсь домой. Прежде чем успеваю вставить ключ в замочную скважину, Мариус открывает дверь. Он похож на огнедышащего дракона. Мне становится страшно.

— Скажи, Каро, ты окончательно рехнулась, или как?

— Да что такое?

Мариус размахивает руками, как Пьеро.

— Я прихожу домой в шесть, тебя нет дома, а телефон звонит не переставая, и все хотят знать, хорошо ли ты себя чувствуешь, и сильно ли тебя потрясло все случившееся, и, может быть, тебе лучше провести один день в больнице под наблюдением врачей, а я КАК ПОСЛЕДНИЙ ДУРАК СТОЮ ЗДЕСЬ И НИ О ЧЕМ НЕ ЗНАЮ. БУДЬ ТАК ЛЮБЕЗНА, СКАЗАТЬ, ЧТО ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ПРОИЗОШЛО!

— Почему ты мне не позвонил? — спрашиваю я, осознавая свою вину.

Мариус проводит рукой по волосам. Он весь красный.

— Потому что твой долбаный телефон по-прежнему лежит в редакции, и трубку снимает кто угодно, только НЕ ТЫ!!!

Точно, я ведь не взяла сотовый на выездной репортаж. Надеюсь, Йо и Бернд убрали его в надежное место.

— Потом я включаю телевизор и вижу тебя на каком-то балконе, ты размахиваешь руками, и кто-то приставляет тебе к виску пистолет. Знаешь, с меня хватит! Как мало я для тебя значу, если ты даже не удосужилась позвонить мне после всей этой истории!

А он прав. Он прав. Это факт. Но что, же мне теперь делать?

— Мы ходили с Марго выбирать ей свадебное платье. Точнее, обтягивающие брюки-гольф и шляпу с кисточкой из волос серны, как у настоящего охотника. — Я пытаюсь себя оправдать. — Если бы ты позвонил Питбулю, ты бы это знал.

Мариус ходит из угла в угол.

— Значит, ты думаешь, я не звонил всем подряд и не спрашивал, где ты? — Мариус выливает на меня всю накопившуюся желчь. — Только до Питбуля мне, к сожалению, не удалось дозвониться. Зато я разговаривал с Геро. И ты должна непременно успокоить его, он себе места не находит, он думал, что ты МЕРТВА.

— ЧТО с тобой, было? — кричит Геро. Боже правый, меня мучает совесть. — Мы здесь сидим и думаем, что произошло самое страшное, а ты покупаешь какие-то охотничьи причиндалы! Это непостижимо. Бедный Мариус звонил мне раз двадцать. Никто не знал, где ты пропадала после этой ужасной драмы! Никто! Даже телевизионщики! Мы думали, ты что-то с собой сделала или один из преступников сбежал, прихватив тебя, и уже приближается к границе с Чехией или что-нибудь в этом роде. Мы предполагали, что тебя накачали наркотиками и тебе до конца дней своих придется работать в публичном доме. А ты просто БЫЛА В МАГАЗИНЕ «ВСЕ ДЛЯ ОХОТНИКОВ»!

— В следующий раз я обязательно позвоню, — обещаю я жалобным голосом.

— Ты хочешь сказать, что и впредь намерена устраивать такую бутафорию? — спрашивает меня взбешенный Геро.

— Конечно нет, — быстро говорю я.

— Я думаю, что теперь это уже никого не удивит, — успокаивается Геро.

Какое счастье!

В конце концов, я кладу трубку. Думаю, Мариус тоже успокоился. Он на кухне вынимает посуду из посудомоечной машины. Я беспомощно стою позади него. Он не оборачивается, но я вижу, как вздрагивают его плечи. Я обнимаю его, он поворачивается ко мне, и я вижу, что у него в глазах стоят слезы.

— Обещай, Каро, что это больше никогда не повторится! Я так волновался! — Потом он меня обнимает и долго не выпускает из своих объятий.

Я не очень-то люблю мужчин, которые плачут. В этом случае мне всегда начинает казаться, что я обязана о них заботиться.

Как это понимать? Почему иногда меня что-то раздражает в Мариусе, а потом мне снова кажется, что у нас все замечательно? У меня какое-то нехорошее предчувствие. К чему бы это?

9.

Заснуть этой ночью мне так и не удалось. Может быть, из-за полнолуния, а может, потому что я очень сомневаюсь насчет всей этой затеи с ток-шоу. С другой стороны, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Так всегда говаривала моя бабушка. В полудреме я вижу те самые шерстяные носки Марго, которые ряд за рядом распускаются, и половички, из которых выскакивают гномы и нападают на меня, крича: «Welcome!». Потом приходит Марго и заставляет меня перебираться через горный ручей. Я подворачиваю ногу на скользком мосту, падаю и из последних сил хватаюсь за перила. Вдруг я вижу Роланда Дункеля, который ухмыляется и говорит: «Вот как низко можно пасть!» Это просто ужасно!