Тонкая красная линия - Джеймс Джонс

Калп и Уэлш подобрали состав участников. Естественно, он не выходил далеко за пределы управления роты. Дейл был единственным по званию ниже штаб-сержанта, и он чувствовал, что его не пригласили бы, если бы могли обойтись без него. Но не Калп, а Уэлш предложил включить Сторма.

Дейл был взбешен, но не посмел сказать, что обратился к Калпу и Уэлшу прежде всего для того, чтобы не приглашать Сторма. Он продолжал молча стоять у стены и видел, как, по крайней мере наполовину, рушатся его планы. Сторм, когда его позвали, ничего не сказал, только бросил на младшего повара взгляд, ясно говоривший, что ему все понятно. И Дейл знал, что Сторм не скоро его простит.

Итак, состав группы определился. В нее вошли Калп, Уэлш, Сторм, Дейл, Мактей — молодой каптенармус и два помощника командира взвода, то есть один офицер, пять сержантов и Дейл.

Чуть было не получился другой состав: шесть сержантов и Дейл. Стейн, дав разрешение на рейд и согласившись принять один автомат, все же считал, что не следует допускать участия в рейде офицера. Что, если их поймают? Как это будет выглядеть в батальоне? И в полку? Офицер возглавляет организованный рейд в целях хищения оружия! С другой стороны, он представлял себе, как поступил бы в этом случае его отец — майор, участник первой мировой войны. Это было трудное решение, и Стейн не сразу его принял.

Стейна тоже волновали и смущали воздушные налеты. Он не знал, следует ли ему, как офицеру и командиру, оставаться на открытом месте или надо спускаться, как все остальные, в щель. Каждую ночь, при каждом налете он боролся с собой. Конечно, расхаживать наверху, считая ниже своего достоинства прятаться в укрытии, как поступали офицеры во времена Наполеона, — это геройство, и он был на это способен. Но в этой войне здравый смысл требовал заботиться о себе — беречь вложенные в тебя правительством затраты и не допускать, чтобы тебя бессмысленно убили во время какого-нибудь воздушного налета. При каждом налете он мучался в нерешительности, прежде чем спуститься наконец в щель, и теперь, когда надо было принять решение, испытывал такие же колебания.

В конце концов он разрешил Калпу пойти. Правда, Калп — необузданный человек, но в конечном счете все решил пример отца Стейна, майора. Стейн помнил рассказы отца о воровских экспедициях, которые они проводили во Франции. Стейн не хотел выглядеть старой девой, не хотел своими сверхосторожными советами расхолаживать людей и отравлять им развлечение. Конечно, легко было Калпу, молодому и безответственному, орать и восторженно размахивать руками — Калп не командовал ротой и не отвечал за нее. Глядя на Калпа, Стейн начал понимать, какой ценой он невольно заплатил за командование ротой, которого некогда так страстно желал. Он вдруг почувствовал себя старым и, желая скорее избавиться от этого удручающего ощущения, торопливо дал согласие.

— Только вот что, — повторил он. — Официально я ничего не знаю. Я не отвечаю за то, что вы, ребята, делаете без моего ведома. Раз пошли, действуйте на свой страх и риск.

Он считал, что достаточно полно и убедительно изложил свою позицию, что проявил смелость и твердость, и был этому рад. Однако радость омрачало чувство, которое он испытывал, думая о том, что скоро поведет этих жизнерадостных людей в бой, в котором кто-то из них обязательно погибнет, очень возможно, и он сам.

На Калпе Стейн подвел черту: больше ни один офицер не пойдет, это прямой приказ. Лица трех молодых командиров взводов омрачились. Всем им хотелось принять участие в рейде. Единственным исключением был Джордж Бэнд, заместитель командира роты, который тем не менее выразил желание иметь автомат, и ему было обещано это.

Первый лейтенант Бэнд не одобрял тот способ, каким его начальник решил вопрос о рейде за оружием. Бэнд был высокий, сутулый, тощий учитель средней школы, окончивший офицерскую школу. Бэнд считал, что знает воинскую службу. Если взялся командовать ротой, надо командовать. Нельзя создавать впечатление, что позволяешь подчиненным влиять на твои решения. Только не допуская этого, можно командовать правильно. И только командуя, можно поощрять и развивать крепкие и тесные служебные связи истинного товарищества, которые должны существовать между теми людьми, с кем придется делить невзгоды и потрясения войны, и которые являются величайшей ценностью в боевой обстановке. Всякая другая политика ведет не к единству, а к расколу. А ведь именно это единство и отличает людей от животных.

Бэнд понимал таинственную силу глубокой мужской дружбы, существующей в бою между людьми, делящими муки и смерть, страх и скорбь, но также и счастье, счастье не щадить усилий, счастье воевать рядом с другом. Бэнд не знал, откуда приходит эта крепкая мужская дружба, что именно ее порождает, но знал, что она существует. И порой он чувствовал, что солдаты его подразделения ближе ему, чем собственная жена.

Но Бэнд понимал, что нельзя добиться близости так, как это пытается сделать Стейн: давая волю подчиненным и позволяя им поступать по-своему. Подчиненные должны знать свое место. Надо им прямо разъяснить, что разрешается и что не разрешается. Если Стейн хотел, чтобы Калп участвовал в рейде, надо было сразу так и сказать, а не позволить уговорить себя, а в противном случае он должен был отказать и твердо стоять на своем. Надо было также осадить этого нахального Уэлша и заставить его повиноваться, и сделать это давно.

Однако Бэнд ничего не сказал. Не его дело вмешиваться, особенно в присутствии младших офицеров и сержантов. Он только скромно попросил дать ему один из автоматов, зная, что Стейн ему не откажет, и Стейн согласился.

Поскольку два автомата были закреплены за командованием роты, оставалось четыре. Было решено распределить их заранее, чтобы в дальнейшем избежать споров. Один, разумеется, достался Калпу. Дейл, который предусмотрительно продолжал хранить молчание и не сказал об автомате, спрятанном в лесу, тоже получил один, как инициатор рейда. Уэлш и Сторм, как старшие по званию, получили по автомату. Мактею, молодому каптенармусу, автомат не был нужен, так как он не собирался идти в бой с ротой, в рейд он отправился просто для развлечения. Двум помощникам командиров взводов пришлось довольствоваться карабинами, но они были рады, что получили возможность принять участие в рейде.

Все это было решено в день рейда, когда семеро участников перед отправлением собрались около ротной канцелярии, вооруженные выданными на время пистолетами.

Дейл не стал упоминать о седьмом автомате, потому что не совсем верил в успешное завершение задуманного предприятия. Не очень-то доверяя начальству, он боялся, что его автомат может перекочевать к Раскоряке Стейну или к Блестящему Бэнду (как иногда называли высокого Джорджа) еще до начала рейда. В таком случае, если рейд окажется неудачным, он останется на бобах. Но рейд прошел успешно. После рейда Дейл осмотрительно, не спеша принес автомат из тайника, глуповато ухмыляясь своей мошеннической проделке, превратив ее в шутку и заставив всех рассмеяться. Неожиданный лишний автомат перешел к Мактею, который к тому времени решил, что когда придет время, он тоже пойдет на передовую посмотреть, что такое бой, вместе со Стормом и другими поварами.

И это время пришло гораздо скорее, чем кто-либо ожидал.

С каждым днем с холмов все громче доносились грозные звуки минометного и ружейно-пулеметного огня. Шустрые маленькие джипы сновали по грязным дорогам со старшими офицерами, держащими планшеты с картами; постепенно возрастали их количество и скорость. Вот и все, что знала третья рота. Когда наконец поступило распоряжение выступить на фронт, оно застигло всех врасплох, отчасти потому, что как-то не очень верилось, что это время когда-нибудь наступит, что этот момент придет. Приказ о выступлении был подобен грому среди ясного неба.

Файф сидел на баке для воды около палатки канцелярии, греясь на солнце, когда на ротном джипе подкатил Стейн с планшетом на коленях. Прежде чем они с шофером вышли из машины, по выражению их лиц Файф догадался, с чем они приехали. Тогда он понял, что глухие звуки, которые он слышал, были вовсе не громом, а медленными ударами его собственного сердца. Нежелание воевать и волнующее ожидание тянули Файфа в разные стороны. Он боялся, что, если его волнение чуть-чуть усилится, оно может превратиться в явный страх, возможно неуправляемый.

Всего лишь несколько дней назад Файф был безучастным свидетелем подготовки к рейду за автоматами. Он не мог простить Уэлшу, что его отстранили от этого дела. Ему так хотелось участвовать в рейде и получить автомат, что всякий раз, как он об этом думал, на его лице появлялась уродливая гримаса.

Он даже нарушил данное себе торжественное обещание никогда и ни о чем не просить Уэлша и обратился к нему прямо. Конечно, во время перерыва, когда никто не мог его услышать. Он даже не просил автомат, все, что он хотел, это принять участие в рейде. Чернобровый сержант только уставился на него с притворным изумлением, в его черных глазах промелькнуло злорадство.