Отпуск строгого режима - Кирилл Казанцев

В дверь позвонили.

— Уже?

Светка открыла, на пороге стоял и улыбался, как клоун, рослый полицейский, судя по погонам, старший лейтенант.

— Где вещички? — Он еще больше растянул свои мясистые губы.

— Вот, — указала Светка на чемодан.

— Вперед! — Старлей подхватил чемодан под мышку и пошел в коридор.

Светка окинула взглядом, какой бардак она оставляет в квартире, вздохнула, захлопнула дверь и, подергав за ручку, посеменила за полицейским.

Служебный «Опель» быстро домчался до местного аэропорта.

Полковник Федюшкин и Светка сразу же отправились в здание, а старлей достал чемодан из багажника, покатил его за ними.

Ленка уже поджидала подругу у терминала.

— Здравствуйте, Анатолий Герасимович, — заискивающим голоском пролепетала она.

— Ну, здравствуй! — Полковник Федюшкин оценивающим взглядом посмотрел на девушку, подумал: «Моя дочь красивее», и продолжил: — Ах, какая красавица, просто загляденье!

— Спасибо, Анатолий Герасимович, — зарумянилась Ленка.

Возле терминала стояла группа девушек, тех самых, что прошли кастинг в агентстве «Турмалин». Они щебетали о чем-то своем и с трепетом ждали, когда их позовут в зал ожидания вылета.

Анатолий Герасимович обвел их пристальным взглядом. Заметил громилу в кожанке, который издали наблюдал за группой девушек. А матрона в очках, вокруг которой и сгрудились девушки, их пересчитывала по головам. Полковник Федюшкин невольно тоже пересчитал девушек и едва заметно для окружающих поморщился.

Объявили посадку на рейс до Москвы.

— Ну, счастливо тебе, дочка, отдохнуть на Канарах… — Анатолий Герасимович обнял Светку. — И тебе, Леночка, тоже. Следите друг за другом. Спиртным и всяким таким, смотрите мне, не увлекайтесь и не нарвитесь на альфонсов.

— Да ты что, папа, я же в тебя пошла, я людей насквозь вижу, — успокоила отца Светка.

— Перед пересадкой позвони, слышишь, — грозно проговорил Анатолий Герасимович.

— Конечно, папочка. — Она чмокнула отца в гладковыбритую, пахнущую дорогим одеколоном щеку.

Светка и Ленка скрылись в глубине терминала.

Туда же потекла группа девушек, жаждущих поработать на турецком берегу.

Полковник Федюшкин помахал рукой дочке и ее подружке и, чеканя шаг, соблюдая военную выправку, отправился к автостоянке. За ним широкими шагами двинулся старлей.

— У тебя сигареты есть? — спросил Анатолий Герасимович, когда казенный «Опель» уже катил по улицам города.

— В бардачке. Но у меня «Кэмэл», а вы предпочитаете «Мальборо», — извиняющимся тоном просюсюкал старший лейтенант.

— Непорядок, Игорек… Непорядок, — проворчал полковник Федюшкин.

— Анатолий Герасимович, вы же бросили, — удивленно проговорил старший лейтенант.

— Это я бросил… А поддержать должен ты!

— Так это, я думал, поддержать ваше стремление бросить, — заметался взглядом старлей.

— Глупая ты башка, Игорек. Не чувствуешь ты своего начальства. Поэтому не быть тебе капитаном. И генералом тоже, — шумно вздохнул Анатолий Герасимович.

— Почему же… Я же стараюсь, товарищ полковник, как могу.

— Вот именно, «как могу»… — передразнил подчиненного главмент города. — А надо, как говорится, через не могу…

— Ясно, товарищ полковник… Буду через не могу.

— Э, не надо из себя изображать преданного пса. Знаем таких. Мы ваше нутро как рентгеном просвечиваем. — Анатолий Герасимович прикурил от автомобильного прикуривателя, пыхнул дымом, опустил окно, и дым побежал из салона автомобиля. — Знаем, знаем… Ну, сколько баб ты укомплектовал? — спросил Анатолий Герасимович.

— Сколько… Двадцать девять. Одна в последний момент засомневалась.

— Засомневалась? А почему?

— Да хрен ее знает. Насторожилась. Пошла в отказ. Мы ее и так и эдак уламывали. Она уперлась, как ослица. Не хочу, визжит, и все.

— Значит, плохо уламывали. А ты, Игорек, знаешь, что у турецких наших товарищей жесткий тариф — если от тридцати новых и красивых, то на пять процентов больше. А двадцать девять никак не тридцать. Кто мне эти пять процентов премиальных вернет? Ты?

— Я? — испуганно произнес Игорек… — Да где же я возьму, товарищ полковник?

— Не можешь найти деньги, ищи бабу… — безразличным голосом произнес Анатолий Герасимович. — Тридцатую. Не я же эти правила придумал, а они… Хитрые, чтобы подстегивать в нас интерес к бизнесу.

— Басурманы они, — возмутился Игорек.

— Конечно, басурманы, но, видишь ли, доллары дают американские… Не басурманские, — буркнул сдавленным смешком главмент города.

— Знаете что, у меня идея, товарищ полковник.

Анатолий Герасимович выпустил клуб дыма:

— Ну-ну… Идея это хорошо… А хорошая идея — это еще лучше.

— Есть в четвертом отделении на примете Екатерина Елагина. Часто попадается патрульным. Пьяная в общественных местах.

— Знаешь что, Игорек, твоя идея вообще не идея. Так, выпук мозга, — Анатолий Герасимович глубоко затянулся. — Такие бабы — сизокожие, скукоженые от водки — проканывали в девяностых. Сейчас товар качественный требуется.

— Я знаю, товарищ полковник. Прекрасно знаю… Но удивительная штука. Эта Екатерина Елагина выглядит еще довольно свежей. Наверное, гены особенные, продукт русской эволюции — устойчивые к алкоголю. На лицо она вполне даже ничаво…

— Намекаешь, пользоваться можно? — заржал Анатолий Герасимович. — И газеткой рожу не прикрывать?

— Я уверен, что она за собой следит, хоть и пьянчужка, — фигура нормальная, не расплылась. Мы ей повесим бытовуху, ведь напивается так, что ни черта не помнит, — убедительным тоном проговорил старший лейтенант.

— Там че, на четвертом полный бардак, уже алкоголичек трахаете? — строго спросил главмент.

— Наоборот, она за порядком следит. Катька… гм… Екатерина очухивается и пол моет, чтобы выпустили. Кто же с такой будет, товарищ полковник?

— Товарищ полковник точно не будет, — хмыкнул Анатолий Герасимович… — Так, значит, что получается, с той вы не можете, а с другими вы можете — правильно я понял, товарищ старший лейтенант? — нахмурился начальник полиции.

Старлей плотно сжал свои мясистые губы, понял, что сболтнул лишнего.

— Да или нет, я спрашиваю? — продолжал бушевать Анатолий Герасимович.

— Нет, товарищ полковник. Не можем. Это я к чему говорю… Если ее примарафетить, шмоток подкинуть и сказать: или на зону, или в Турцию, то поедет в Турцию как миленькая. А че, и так у нее жизнь никакая. Один хахаль — граненый стакан. А так заграницу посмотрит.

— Ладно, черт с тобой, давай ее сюда. Вдруг туркам наша Катя прокатит, — снова заржал полковник Федюшкин.

«Опель» уже завернул под красно-белый шлагбаум. Старший лейтенант нажал на тормоз.

— Че, уже приехали? — Анатолий Герасимович посмотрел в окно и открыл дверцу.

Он грузно вывалился из машины и стал подниматься по ступенькам крыльца.

Игорек отогнал машину и помчался догонять начальника.

— Действуй, — сказал ему главмент. — Резче.

Из дежурки старший лейтенант позвонил в четвертое отделение:

— Елагина у вас обитает?

— Нет, только что выпустили, — ответили в трубке. — Отходила здесь от запоя. Где была, что делала — ни фига не помнила. Задрала она уже.

— Вернуть! Я сейчас приеду! — Старший лейтенант положил трубку. — Разрешите отлучиться, товарищ полковник, — отчеканил Игорек.

— Разрешаю, — сказал Анатолий Герасимович и на ухо старшему лейтенанту прошептал: — Чтобы вторым же рейсом она вылетела в Москву, я с тебя спрошу: иначе сколько это — пять процентов в наших? Ты будешь мне должен. Понятно?

Игорек отпрянул от полковника Федюшкина и побежал к выходу.

17

Валет проснулся с первыми лучами солнца, которые пробились через плотно завешанные шторы. Он быстро вскочил с постели, умылся, оделся и направился к Бороде. У того двери номера не были закрыты на ключ.

— Э, подъем! Хорош дрыхнуть, — Валет стукнул ребром ладони по кровати.

— Че так рано? — поморщился турок-месхетинец, подняв голову с подушки.

— Идем на базар.

— Фраеров щипать?

— Пощипаем, — кивнул Валет, — будешь учиться. И мне надо кое-что прикупить.

Компаньоны спустились в ресторан, быстро перекусили яичницей с сосисками. Валет выпил кофе, Борода — минералку. На рецепции вызвали такси. Мотор подкатил к отелю буквально через пару минут.

— Шеф, Сиде, базар, — сказал Валет.

Таксист понимающе кивнул.

Всю дорогу ехали молча. Борода досматривал сны на заднем сиденье, а Валет в уме прикидывал, что ему надо купить. Он считал себя дважды виноватым перед Элеонорой: сумку украли при нем, а потом он не смог ее вернуть.

За окнами поплыли старинные домики с характерной восточной архитектурой, показались древние строения еще римских времен.