Вторая жизнь Мириэль Уэст - Аманда Скенандор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему ты пытался сбежать?
– Я мог бы задать тот же вопрос.
– У тебя тоже есть семья?
– Sí.[27] Три мальчика и девочка. Теперь они уже взрослые.
– Ты пытался вернуться к ним. – Она посмотрела в залитое дождем окно на низкие серые облака. Территория Карвилла простиралась на акры за лабиринтом домов и медицинских зданий. Но иногда она вызывала такую же клаустрофобию, как и ее тюремная камера. Что хорошего было в теннисных лужайках и бейсбольных площадках, аппаратах с содовой и кинопроекторах, когда вы не можете видеть своих детей?
– Я бежал не к ним. Мне там больше не рады.
Его слова отвлекли ее внимание от окна.
– Тогда куда ты пытался отправиться?
Он пожал плечами.
– Куда-нибудь, где я смог бы найти работу.
Он рассказал ей, как познакомился со своей женой, и они поженились совсем юными. Какое-то время жизнь была хорошей. Они владели небольшой бобовой фермой к югу от Семидесятой улицы. Потом случилась болезнь. Слишком быстро. Не так, как у некоторых, кто годами не испытывает ничего, кроме небольшого онемения и нескольких прыщей. Быстро расползлись слухи, и никто больше не покупал их урожай. Они потеряли ферму. Его детей исключили из школы. Они переехали на север, в Сан-Габриэль, но вскоре люди зароптали и там. Появился департамент здравоохранения и бросил его в дом для вредителей[28]. Его жена и дети стали изгоями и голодали. Никто не хотел, чтобы жена прокаженного собирала их фрукты, мыла их полы, или даже убирала их конюшни. Никто не хотел, чтобы дети прокаженного играли с их детьми. Он сбежал, и они снова двинулись в путь. Потом еще раз. Без лечения болезнь усугублялась, ее невозможно было скрыть.
– Больше никто в вашей семье не заболел? – поинтересовалась она.
– Gracias a Dios[29], нет. Но вскоре моя жена боялась смотреть на меня. – Он оторвался от взгляда Мириэль и уставился на пустую стену позади нее. – Я случайно услышал, как мой старший сын сказал, что хотел бы, чтобы я поскорее умер, чтобы они все освободились от меня. После этого я ушел.
Пока она вытирала его ноги, промокая капли воды на его красной восковой коже, он рассказывал о случайных работах, которые выполнял на побережье. Он сшивал мешки из-под муки и спал под ними, когда шел дождь, отсылая почти всю зарплату своей семье.
– Даже когда я исчез, им пришлось тяжело, – сказал он. – Без фермы им нечем заниматься. Я не знал, что здесь найдется работа. Это немного, но уже кое-что.
Оба молчали, пока Мириэль заканчивала вытирать его ноги. Нежность в его голосе, когда он говорил о своей семье, подтверждала, насколько сильно он все еще волнуется за них. Отчаяние в его глазах, когда он пытался бежать в Юме, приобрело для нее смысл. Она тоже ощутила его, теперь острее, чем раньше, словно часть истории Гектора запала ей в душу и стала ее собственной.
Мириэль протянула ему ботинки.
– Как только появится лекарство, мы оба сможем отправиться домой.
– Надеюсь, я продержусь так долго, сеньора. – Мужчина посмотрел вниз на свои покрытые язвами ноги.
– Конечно, продержишься.
Гектор, прихрамывая, пересек комнату, где его ждала сестра Верена с мазями и свежими повязками. Мириэль схватила таз с водой и понесла его к бункеру. Она поймала свое отражение в дрожащей воде – волосы вьются, нос блестит, над воротником блузки красуется уродливое красное пятно. Ей хотелось надеяться, что она тоже продержится так долго.
Глава 17
В тот вечер Мириэль сидела на потертом, но удобном диване в гостиной восемнадцатого дома. Ее спина болела от многочасового таскания тазов с водой и сгорбленной позы над вонючими ногами. Таблетки чаульмугры, которые она приняла за ужином, урчали у нее в животе. Когда она рыгнула, на языке остался странный вкус шоколадной рыбы.
Она пыталась не думать о том, что ждет ее завтра в лазарете. Больше горшков, без сомнения. И звона колокольчиков. И капризные пациенты, которым необходимо поправлять подушку каждые пять минут. Она могла просто не появиться. Поспать и принять долгую горячую ванну, когда ее соседи по дому пойдут на обед. Но тогда сестра Верена получила бы удовлетворение от того, что оказалась права на ее счет. И Чарли тоже. Кроме того, Гектор сказал ей, что она хорошо справляется со своими обязанностями. Когда она развернула и вытерла его ноги, она ни разу не содрогнулась и не почувствовала рвотный позыв, как в первые дни работы в клинике.
Она потерла затекшую шею и постаралась не вспоминать о том, как это здорово держать в руке ледяной джин-физ[30], и наслаждаться звучащим на заднем плане джазом. У Айрин был фонограф Victrola[31], и она поставила его в гостиной, чтобы им мог пользоваться любой желающий. Но кто-то – скорее всего, Жанна – сломал проигрыватель. Мистер Ли, китаец, который жил в доме тридцать и, по словам Айрин, мог починить все, что угодно, ждал запчастей, чтобы привести его в порядок. Поэтому, чтобы заполнить тишину, Мириэль оставалось слушать стрекот сверчков, доносившийся через открытое окно.
Она знала о людях, приезжающих в такие города, как Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес, и страдающих от нервного срыва из-за постоянного шума. Мириэль чувствовала прямо противоположное. Деревенская тишина действовала ей на нервы. Неудивительно, что целый дом в Карвилле был зарезервирован для тех, кто сошел с ума.
Она скинула туфли и поджала под себя ноги. Одна из соседок по дому оставила на боковом столике смятый журнал. Мириэль взяла его, чтобы чем-то заняться. С обложки на нее смотрела юная старлетка с блестящими черными волосами и медово-карими глазами. Они встречались однажды на вечеринке, не так ли? Мириэль толком не могла вспомнить. В Голливуде было слишком много девушек такого типа – молодых, хорошеньких, полных надежд. В их цепких взглядах сквозили неприкрытые амбиции. Они с Чарли посмеивались над этими особами. Над тем, как те заискивали перед ним и всеми остальными, кто, по их мнению, имел влияние в студии. Тогда они с Чарли были без ума друг от друга, и так близки, как только могут быть близки два человека. Теперь мысль о том, что он один на вечеринках, окруженный подобострастными инженю[32], заставляла ее беспокойный желудок сжиматься еще сильнее.
Чем дольше она смотрела, тем более похожими на кинжалы становились глаза девушки с обложки. Мириэль натянула воротник
