Дороги товарищей - Виктор Николаевич Логинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оборвав смех, она произнесла:
— Да, я тогда играла на две стороны.
— Почему — тогда? — Людмила нажала на второе слово. — А мне кажется, и сейчас…
— Нет, нет, — поспешно возразила Женя, стараясь не глядеть подруге в глаза. — Конечно, нет! — добавила она тверже, круто повела бровями, словно отгоняя навязчивую, не совсем приятную мысль.
— Мне он нравится тоже, я сознаюсь. Только… все это напрасно. К девчонкам он относился, как к ребятам. Кто ему нравился? Этого никто не знал! Выходило, что больше всего он любил водную станцию, бокс, футбол.
Женя беспокойными движениями рук срывала крошечные листочки кустарника.
— Его все уважают. Даже Костик Павловский, для которого чужие авторитеты — дым. — На губах Жени мелькнула загадочная улыбка. — Ты ведь знаешь… Костика Павловского?
— Павловского?
— Ага… Да вот, вот он идет! — неожиданно прошептала Женя, показывая сквозь кусты на соседнюю дорожку.
— Ну-ка, ну-ка, — встрепенулась Людмила, заглядывая в просветы между веток акации.
По аллее шел высокий юноша в сиреневой спортивной рубашке. Правая рука его была спрятана в карман белых брюк, кисть левой руки он держал чуть ли не под мышкой, выставив локоть. Лицо его Людмила увидела в профиль: жесткий вихор волос на лбу, тонкий нос и красиво сложенные сочные губы…
— Сейчас он думает над картиной! — восторженно сказала Женя. — Он — художник, может быть, гений!
— Я так и предполагала, — отпустив ветку, тихо сказала Людмила. И неодобрительно взглянула на Женю.
— Что? Тебе он не нравится? — настороженно спросила Женя, провожая Павловского взглядом.
— Не люблю высокомерных, — откровенно признанна, Людмила. — Или ты считаешь, что гениям надо прощать?
Женя сделала несколько резких быстрых шагов и сказала:
— Не будем, Люся, говорить об этом.
— Странно, я все-таки думала, что твой друг — Никитин. Оказывается, и Павловский нравится тебе…
— Кто тебе сказал, что он мне нравится! — воскликнула Женя с запальчивостью, но тотчас же тише добавила: — Да, нравится… А я не хочу, не хочу этого!
Женя порывисто остановилась, притянула подругу к себе и прижалась своим пылающим лицом к ее груди.
— Люся, если бы ты знала, сколько я не понимаю в нем и даже… не понимаю себя!
Глава третья
КОМСОМОЛЬСКОЕ ПОРУЧЕНИЕ
Ты, покоритель целины, ты, строитель комсомольских шахт Донбасса, ты, участник великих работ на Волге, Иртыше и аквамариновой Ангаре, — вы улыбнетесь, прочитав сейчас эти слова — комсомольское поручение. Вы можете улыбнуться — улыбкой взрослого, умудренного жизнью человека, случайно попавшего на детский киносеанс. На экране — ученические заботы и школьные разговоры, а у вас в кармане — комсомольская путевка, бесценная, святая, легендарная грамота, которую хотели бы иметь сразу сто миллионов юношей и девушек мира. И рядом, в том же кармане, комсомольский билет с изображениями орденов — не только доставшихся вам в наследство от поколений Павки Корчагина и Олега Кошевого, но и полученных от страны в награду вами самими. Перекрыты плотинами широчайшие реки, на тысячи километров вокруг вспахано дикое поле, чуть ли не с лупой исследованы таежные пространства алмазоносной Якутии — все это дела ваших маленьких крепких рук. Но если бы только это!.. Не хватит ни времени, ни сил, ни бумаги, чтобы перечислить и хотя бы кратко описать все твои большие и малые подвиги, герой с комсомольской путевкой в кармане, и конечно, никто не упрекнет тебя, если ты с улыбкой необидного снисхождения скажешь: «Комсомольское поручение школьника? О-о, это весьма серьезное дело!..» Ты стоишь высоко, и с этой своей высоты многие человеческие дела тебе кажутся заурядными и будничными.
Да, не станем лукавить: поручение школьного комсомольского комитета и поручение всей страны — не одно и то же, хотя есть люди, которые с педагогическим усердием доказывают обратное. Мы им скажем: «Дела измеряются у нас не одной и той же меркой: один труд поощряется почетной грамотой, а другой венчается орденом».
Все это так. И все-таки есть, разумеется, есть, есть среди заурядных будничных дел трудные, важные, ответственные. И в школьной жизни есть такие дела, и как раз об одном из них и пойдет сейчас речь.
…Первой об этом узнала Соня.
Всякие новости разносятся по городской окраине с быстротой электрического разряда: утром уже весь поселок имени 8-го марта говорил, что арестован портовый грузчик, известный пропойца и дебошир Афанасий Юков: кое-кто шептал, между прочим, что где-то в погребе милиция обнаружила чуть ли не на миллион рублей всевозможнейших товаров — вот, оказывается, какой матерый преступник скрывался под личиной пьянчуги и ругателя.
Но ни утром, ни вечером, ни на другой день Соня еще не знала об аресте отца Аркадия: спартакиада заняла все ее внимание. Возможно, что среди жителей поселка она услыхала о сногсшибательной новости, — на миллион рублей товаров! — самой последней. В данном случае это не имеет значения. Важно то, что Соня узнала об этом первой среди школьных друзей Аркадия.
Она перепугалась, всполошилась и побежала к Жене Румянцевой.
— Немедленно к Аркадию! — приняла решение Женя, как только Соня сообщила ей о несчастье.
— Женечка, как же…
— Немедленно! — непреклонно повторила Женя.
— Ты представляешь, что он сейчас испытывает! — жаром говорила Женя, вскочив в трамвай. — Он сейчас не находит себе места! Надо успокоить его! Помочь! Поддержать! Понимаешь?
Соня все понимала. Глаза ее налились слезами, и если она не ревела, то, разумеется, только потому, что была по природе сильным, волевым человеком — так мысленно определила Женя, которая в душе считала себя страшным нытиком, белоручкой и ужасной трусихой. Женя никогда в мыслях не переоценивала себя — такой уж у нее был характер.
— Я восхищаюсь тобой! — пылко заявила она подруге, когда они выскочили из трамвая и побежали к дому, Аркадия.
— Женечка, я, наверное, останусь… здесь, — забормотала вдруг Соня. — Мне, знаешь, как-то неудобно…
Женя не стала с ней спорить.
— Ладно, ты жди меня, а я пойду, все разузнаю.
И пока Женя разузнавала, — а это длилось по крайней мере часа полтора, — Соня томилась на солнцепеке, издали поглядывая на ветхий, покосившийся на все стороны домик Юковых. Вокруг было безлюдно. Стояла полдневная душная тишина. У калиток, высунув дрожащие языки, лежали ошалевшие от жары собаки.
Наконец Женя показалась на крыльце. Горячей рысцой она устремилась к Соне.
— Все в порядке! — закричала она. — Все это сплетни! Аркадий чувствует себя прекрасно!
— Что? Не арестовали? — опешила Соня.
— Да нет, арестовали! —
