Свет над тайгой (сборник) - Владимир Михановский

Его настроение передалось и Гидоне, хотя о том, что его тревожило, Тилон не рассказывал ни ей, ни отцу.

— Груз для прыжка гляди не потеряй, — сказала Гидона.

— Скорей голову потеряю! — ответил Тилон и поправил под мышкой увесистый сверток с голышами. — А ты приободрись, Гидона. Вот увидишь, я вернусь за тобой. Может, и отца уговорим уехать с нами… Знаешь, у меня на родине, в Спарте, женщина говорит, провожая мужа на войну: со щитом или на щите. Я надеюсь вернуться со щитом.

…Чем ближе приближался Тилон к Олимпии, тем чаще припоминался ему памятный ночной рассказ Филлиона о своем отце, побывавшем на Олимпиаде. С каждым днем, с каждым часом дорога становилась все более запруженной. Шум, разноязыкий говор, смех оглушали Тилона, привыкшего к тишине и малолюдью. Тилон был грустен, тревожные мысли одолевали его. Как встретит его, изгнанника, спартанская делегация там, на Олимпиаде? По ночам, во время краткого отдыха, Тилону снилась далекая Спарта, родители, Пелоп, из последних сил совершающий прыжок с тяжелыми дисками, чтобы обучить Тилона прыжку с тяжестью. Грезились ему домик за оврагом, виноградник, залитый солнцем, Гидона…

В пути Тилон старался ни с кем не общаться, шел сам по себе, погруженный в думы.

Дорога круто вильнула в гору, идти стало труднее, но Тилон по-прежнему шагал быстро, обгоняя одну за другой пышные делегации из различных городов и государств.

Слева и справа от дороги вздымались живописные склоны, поросшие миртовыми и оливковыми рощами, которые источали на солнце дурманящий аромат. Встречались здесь и вековые кряжистые дубы, и стройные сосны, идущие на мачты для кораблей. А там, вдали, теснились горные вершины, вдруг напомнившие Тилону смертельную схватку на горном плато и слепого вождя восставших крестьян, который спас ему жизнь ценой собственной жизни…

Одна из вершин, возвышавшаяся среди других и особенно густо поросшая лесом, привлекла внимание Тилона, и он спросил у случайного спутника, как она называется.

— Ты, видно, издалека? — спросил тот.

— Издалека, — согласился Тилон.

— Знай; это и есть священный Олимп, жилище богов, — произнес торжественно путник. — А вон там, правее, — это холм Крона…

Тилон долго стоял, вглядываясь в Олимп, но ни одного бога, хотя бы самого завалящего, второстепенного, не обнаружил. «Боги попрятались от жары», — подумал он, снова пускаясь в путь. Спутник его семенил рядом.

Они миновали перевал, и перед ними открылась олимпийская долина — неправильный четырехугольник, весь видный сверху как на ладони. У самого края долины возвышался храм. Словоохотливый спутник пояснил Тилону, что храм посвящен супруге Зевса — Гере, матери олимпийских небожителей.

— Близ этого храма проводятся Героиды — женские спортивные игры наподобие Олимпиад. Ведь на Олимпиадах женщинам запрещено появляться — я имею в виду стадион и ипподромы.

— А если женщина рискнет и появится там, что ей грозит? — спросил машинально Тилон, мысли которого были заняты другим.

— Смертная казнь!

Бурный Алфей казался отсюда прихотливо извивающейся серебристой змейкой. А вон и Кладей — широкий ручей, впадающий в олимпийскую реку и щедро питающий ее своими водами.

Они спустились в долину, миновали богатый храм, посвященный Гере, и взяли влево. Вдоль дороги потянулись небольшие, но исключительно пышные строения, непохожие одно на другое, — каждый дом был на свое лицо.

— В каждом из этих строений хранятся дары Олимпиаде от определенного города или государства, — сказал всезнающий спутник Тилона. — А дальше, за строениями, ты видишь портик Эхо…

— Тот самый? — переспросил Тилон, и у него от волнения перехватило на миг дыхание.

— Ну да, — кивнул собеседник. — В этом портике главный судья Олимпиады или глашатай будет провозглашать победителя в каждом виде состязаний, и эхо повторит его имя семь раз, даря бессмертие на века!..

Тилон остановился, разглядывая портик, о котором столько слышал. Толпа их обминала, толкала, задевала краями одежды, поругивала — стали, мол, посреди дороги, словно ослы!

— Что с тобой, парень? — забеспокоился наконец спутник Тилона. — Голову напекло? Пойдем в тень, к фонтану. Попьем немного, умоемся.

Тилон что-то пробормотал.

— Что, что? — не расслышал спутник.

— Здесь, в портике, через несколько дней глашатай провозгласит и мое имя, — тихо, словно обращаясь к самому себе, произнес Тилон.

— Идем, — потянул его за рукав спутник. — Я же говорю — ты перегрелся на солнце. Хорошо хоть, в дороге не свалился.

— И эхо повторит мое имя семь раз! — продолжал, не слушая, Тилон.

— Повторит, повторит, — проворчал спутник. — И не семь, а двадцать семь раз. От чего-чего, а уж от скромности ты, парень, не умрешь! А может, ты того?.. Винцом перед нашей встречей побаловался, а оно теперь и вступило в голову?

Тилон и впрямь походил на пьяного: глаза его горели, волосы растрепались. Они без всякой цели бродили по долине Алфея, и все привлекало его внимание, на все смотрел он как завороженный.

— Сознайся все-таки: что там у тебя в свертке? — в который раз спрашивал спутник.

— Говорю же тебе — сокровище! — буркнул Тилон и отвел его руку.

— Вот-вот. Я и говорю: перегрелся малость, — покачал головой спутник.

Внимание Тилона привлекло огромное двухэтажное здание, украшенное мраморными колоннами. Их было столько, что зарябило в глазах.

— Леонидион? — догадался Тилон.

— Верно. Чего-то ты, парень, знаешь. Эта гостиница Леонидион, больше которой нет в Греции, а значит, и во всем мире! Одних колонн сто тридцать восемь, — добавил спутник с гордостью, будто самолично обтесывал и устанавливал эти колонны.

— Сколько там комнат? — спросил Тилон, надеясь поставить спутника в тупик.

— Представь себе — целых восемьдесят! — без запинки отвечал тот. — Такое и представить себе трудно. В Леонидионе живут самые почетные гости Олимпиады. Но, коль скоро ты участник Олимпиады и даже ее будущий победитель, зайди попытай счастья, — с ехидной улыбкой произнес спутник, но Тилон пропустил его слова мимо ушей. Вообще он находился в каком-то странном полусне, когда явь трудно отделима от фантастических грез.

Болтливый спутник что-то говорил и говорил не смолкая, но до Тилона, без устали озирающегося по сторонам, долетали только отдельные слова:

— Вон палестра — там тренируются атлеты… Гимнасиум… Священная роща…

Священная роща — Альтис — встретила их таинственным шелестом листвы и благодатной тенью. Здесь стояли бронзовые статуи победителей предыдущих Олимпиад, отлитые лучшими мастерами Греции.