Конан и алтарь победы - Грегори Арчер

— Эй! Чего ты там бормочешь? Молишься своим вонючим богам? — Толстые губы раздвинулись в издевательской ухмылке.

При свете дня Луара рассмотрела своих мучителей. Этот, стерегущий похищенных девушек (вместе с Луарой их было четверо), из-за избытка жира в теле тяжело переносил тяготы путешествия по знойной пыльной степи. Не помогала белизна халата, шаровар и головного платка — он потел, беспрестанно ерзал и срывал зло на девушках. Луара подумала, что похищением молодых женщин он занимается, видимо, лишь для того, чтобы отомстить им — ведь такого, как он, вряд ли кто полюбит! Маленький, толстый, мясистые, трясущиеся щеки, узкие щелочки глаз, весь в прыщах — бр-р-р!.. Второй, возница, высокий и худой, с детским лицом, изборожденным старческими морщинами, обладал, казалось, неисчерпаемым запасом энергии: всю ночь и половину дня он без устали нахлестывал пару сильных немедийских гнедых и еще то и дело просовывал свое тощее тело под полог повозки и отвешивал глупые шуточки, от которых лишь сам заливался долгим визгливым смехом.

— Твои боги не помогут тебе, дура! — Дряблая жирная нога в белой остроносой туфле пнула Луару по щиколотке.— Сегодня я — твой бог. Я могу покарать, могу помиловать. Мне молись, мне.

Дочь трактирщика поймала на себе сочувствующие взгляды сестер по несчастью. Это были две черноволосые заморийки и миниатюрная симпатичная кхитаянка — откуда и как она попала в эти края и в лапы злодеев, одним богам известно.

— Эге-гей, пузан! Для твоих девочек есть хорошая новость! — В повозку заглянул худощавый возница.— Тебе эта новость тоже понравится!

— Чего там?

— Отмучился ты, отмучился! Я уже вижу их! Скоро приедем! И девочки получат то, о чем все они мечтают больше всего на свете, ха-ха-ха!..

«Митра, всесильный Митра, сделай же что-нибудь!» — с новой силой взмолилась Луара…

Вот уже несколько часов, как день перевалил за середину, но по-прежнему только степь и призрачный след таинственной повозки видели перед собой преследователи.

— Насколько же они нас опережают? — спросил Хорг Конана.

— Часа на три, думаю. Но вот куда они едут, никак не могу понять.

По Конану и не заметишь, что он целый день провел в седле. Ни следа усталости. Чего нельзя сказать о великом чародее Черного Круга: Омигус охал и стонал, и если бы варвар не придерживал его могучей рукой на крупе своей лошади, то маг давно бы без сил свалился на землю.

— Отпустите меня на волю! — время от времени начинал требовать непревзойденный кудесник.— Не могу я больше… Лучше издохну среди тушканчиков, чем на хребте этой скотины! Великие боги, ну за что такие напасти на бедного мага, на скромного трудолюбивого циркача? Ну давайте хоть отдохнем, а? Ну часик, полчасика, минутку, а?

Иногда в волшебнике вскипала злость, и он требовал привала, угрожая произнести смертоносные заклинания, превращающие его недругов в труху, но злость быстро покидала его, и он снова скатывался на заурядные стенания и хныканье.

Хорг и Конан обращали на Омигуса не больше внимания, чем на сухой степной ветер или на кружение стервятников над головой. Их взоры были прикованы к колее и к кромке горизонта, где вот-вот что-то должно было показаться, не могло не показаться…

День вплотную придвинулся к вечеру, когда повозка с пленницами добралась до места. Среди степи расставило свои шатры многолюдное кочевое племя, промышляющее выращиванием овец, лошадей и коз и набегами на пограничные города и деревни. В этот небольшой, приземистый городок и держали путь похитители: они не раз наведывались сюда сбывать свой товар.

Кочевники-мужчины, у каждого из которых и без того был свой гарем из местных женщин, любили пополнять его наложницами, предпочтительно молоденькими. Чем моложе, тем дороже они платили за товар.

У всех наложниц судьба складывалась одинаково: сперва — любимая игрушка, затем, раньше или позже, черная работа — выпас овец и коз, выделывание шкур, готовка, стирка и все такое прочее, до самой смерти…

В кочевье еще издали заметили повозку, и навстречу ей поскакал сторожевой отряд на небольших, но быстроногих лошадках. Признав гостей, кочевники отпустили тетиву натянутых луков и заулыбались, предвкушая отменное веселье. Они с гиканием сопровождали повозку торговцев живым товаром до первых шатров, а там их сменили грязные голопузые дети. Крича и визжа, они побежали рядом, так и норовя уцепиться за задний бортик и прокатиться на странной арбе чужеземцев. Худощавый возница с детским лицом уверенно остановился около одного из шатров. Он знал, что здесь собираются старейшины, решаются дела племени и… покупают девушек. Он бодро соскочил со своего места и, раздвинув шкуры, вошел в шатер.

Луара и другие пленницы осторожно выглядывали из-под полога повозки и были ни живы ни мертвы, понимая, что сейчас решится их судьба. То и дело под полог просовывали головы дети, крича что-то на незнакомом, гортанном языке, чему-то смеясь. Толстяк-надзиратель развеселился, с его заплывшего лица не сходила довольная улыбка, он потирал руки и зачем-то подмигивал то одной, то другой девушке.

— Они уже собираются, выводи свой отряд,— неожиданно скомандовал возница. Толстяк торопливо принялся распутывать веревки на руках и ногах девушек.

— Приехали,— бормотал он себе под нос.— Ой, как хорошо! Какие мы молодцы!

Луара еле сдерживала себя, чтобы не заехать освобожденной ногой в его свиное рыло. «Ничего,— подумала она,— я сбегу из рабства, найду тебя, жирный ублюдок, и выпотрошу твое брюхо. Нет, посажу тебя на цепь, и ты будешь долго-долго мучиться без еды и питья…»

— Вылезайте, скорее же, скорее.— Толстяк выталкивал девушек из повозки. Когда его потная ладонь коснулась тела кхитаянки, та вдруг резким, как удар бича, движением руки влепила своему мучителю звонкую пощечину. Грузное тело покачнулось, на одутловатом лице промелькнул испуг.

— Абрах, Абрах! — завизжал боров, схватившись за щеку.

— Что случилось? — поинтересовался возница.

— Присматривай за узкоглазой, бешеная она! — плаксивым голосом посоветовал толстяк своему приятелю, любовно поглаживая пылающую щеку коротенькими жирными пальцами.

— По морде попало? Ха-ха! Не волнуйся, эту сучку мы быстренько отдадим в хорошие руки. И ты будешь отомщен. Ха-ха!

Девушек ввели в шатер. Шкуры, заменяющие дверь, запахнулись за ними. Около выхода встал охранник.

«Боятся, что мы убежим? — удивилась Луара.— Но куда?»

Изнутри шатер оказался гораздо просторнее, чем представлялся снаружи. Его освещали расставленные по кругу плошки с горящим жиром. От них шел такой удушливый чад, что Луаре сразу стало дурно: в глазах потемнело, голова закружилась и подступила тошнота. И плохо было не только Луаре: одна из замориек со слабым стоном упала в обморок, едва переступила порог шатра. Это вызвало лишь чей-то смех, а сопровождавшие девушек похитители бросились приводить несчастную в чувство: сначала били ее по щекам, а потом дали понюхать какой-то флакончик, извлеченный из нагрудной сумки худощавого. В конце концов заморийка очнулась. Луара же сделала несколько глубоких вдохов и справилась с дурнотой без посторонней помощи. Она осмотрелась. Пленницы расположились в центре шатра, пол которого устилали шкуры леопардов, рядом с ними крутились столь ненавистные несчастным девушкам толстый и худой надсмотрщики, у противоположной стены круглого строения, скрестив ноги, восседали на шкурах семеро кочевников. Перед ними лежал ковер, уставленный яствами и напитками, они жадно ели и пили, запуская руки то в одно, то в другое блюдо и отправляя еду в рот. При этом они чавкали и рыгали так громко и часто, что у Луары мелькнула мысль: «Будто нарочно стараются». Она и не подозревала, что оказалась права. В этом племени чавканьем и рыганием гости выражали одобрение хозяину. Луаре казалось, что лица степных жителей на удивление походили друг на друга: смуглая кожа, узкие щелочки глаз, длинные поникшие усы. Да и одеты все они были одинаково — кожаные широкие штаны, поверх них — короткая юбка-кольчуга, толстые меховые безрукавки до пояса, отделанные причудливыми узорами, вышитыми золотой нитью, остроконечные шапки. С головы до ног кочевники были увешаны бронзовыми, золотыми и серебряными украшениями. «Дикари! Я попала к дикарям!» — ужаснулась дочь цивилизованного мира.