Писатели и стукачи - Владимир Алексеевич Колганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разоблачения Брина как правило бездоказательны, рассчитаны на интерес нетребовательной публики, жадной до сенсаций. Однако кое-кто и впрямь видел в Евтушенко «агента влияния Кремля». Суть дела прояснил Павел Судоплатов в книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы»:
«Идеологическое управление и генерал-майор из разведки КГБ Агаянц заинтересовались опытом работы моей жены с творческой интеллигенцией в 30-х годах. Бывшие слушатели школы НКВД, которых она обучала основам привлечения агентуры, и подполковник Рябов проконсультировались с ней, как использовать популярность, связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во внешнеполитической пропаганде. Жена предложила установить с ним дружеские конфиденциальные контакты, ни в коем случае не вербовать его в качестве осведомителя, а направить в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Финляндию. После поездки Евтушенко стал активным сторонником "новых коммунистических идей", которые проводил в жизнь Хрущев».
Как следует из этих строк, сексотом Евтушенко не был. Да и «участие» КГБ в смерти Кузнецова – наверняка плод необузданной фантазии израильского автора. Скорее всего, из той же серии и версия Бориса Брина, согласно которой автором стихотворения «Бабий Яр» был малоизвестный поэт Юрий Влодов (Левицкий), а вовсе не Евгений Евтушенко. Это предположение, если верить информации, почерпнутой из интернета, поддерживает и вдова Юрия Влодова, которая цитирует рассказ своего мужа о его взаимоотношениях с Евтушенко:
«В годы нашей молодости мы дружили. Я запросто приходил к нему домой, мы читали друг другу только что написанное, и уже тогда было ясно, что все его творения я с лихвой перекрываю. Женя грустнел после моего чтения, потом лихорадочно садился за машинку и слезно просил меня продиктовать ему что-то из только что прочтенного, но еще неопубликованного. Я диктовал, конечно, что мне – жалко? Потом одно из стихотворений он, с некоторыми изменениями, напечатал под своей фамилией. Это стихотворение потом стало знаменитым, одним их лучших в его творчестве. Я имею в виду "Бабий Яр"».
Вот это «с лихвой перекрываю» уже наводит на мысль, что дело тут не чистое – похоже, что поэт немного переигрывает. Затем идёт рассказ про «стрёмную», то есть воровскую жизнь, про недолгое пребывание Влодова на нарах, ну а потом новая встреча двух поэтов:
«Когда я освободился, я встретил Женю и спросил его, зачем он это сделал. Как ни странно, он ничуть не смутился и сказал, что, поскольку я сел, он решил таким вот интересным образом спасти это прекрасное стихотворение, не дать ему пропасть, оно ведь нужно людям. Я не нашелся, что ответить на подобное заявление, настолько оно меня поразило. Потом успокоился, простил его, но запретил это стихотворение в дальнейшем как-то использовать: публиковать, ставить в книги».
Это довольно нелепое признание можно объяснить взаимной неприязнью Влодова и Евтушенко, причины которой также описывает вдова поэта. Поводом для конфликта стало стихотворение Влодова, из которого приведу только четыре строфы:
Не тянет, я – не гений!
У всех свои умы.
И я спросил: «Евгений!
Что будем делать мы?»…
И нежный шепот: «Девочка!–
В его устах как мат.–
«Ты прелесть, иудеечка!
Ты – смак!»
И мне: «А ну, налей-ка!–
И в щеку винный дух!–
Смелей! Она ж– еврейка! –
Выдержит двух!..»…
И тут я прямо к гению
Нервическим шажком,
И вдруг я раз Евгению
По роже, кулачком!..
Надо признать, стихи весьма обидные для Евтушенко. Тут и намёк на антисемитизм, и унижение, испытанное якобы в результате мордобоя. По словам вдовы Юрия Влодова, дальше случилось вот что:
«Узнав об этом стихотворении, Евтушенко подошел к Влодову в ЦДЛ и пафосно произнес: "Поэт Юрий Влодов! Вы – подлец!". На что Влодов ему грубо ответил: "Пошел ты вон, графоманская морда!". На том они разошлись».
Все эти истории, изложенные в интернете, можно было бы назвать доносом то ли Бориса Брина, то ли вдовы Юрия Влодова на «антисемита» Евтушенко. Однако никто из авторов «сенсации» не решается ничего категорично утверждать, поэтому и обвинять в клевете, по сути, некого. Не исключено, что цель заключалась только в том, чтобы привлечь внимание к творчеству забытого поэта. К счастью, невозвращенец Кузнецов тут совершенно ни при чём.
Глава 7. О ядозубости и менторстве
Здесь снова придётся возвратиться к Быкову, однако не для анализа успехов или неудач писателя, журналиста и поэта. Речь пойдёт о взаимоотношениях в творческой среде, которые иной раз материализуются на страницах книг, газет и в интернете. Что самое неприятное, некоторые откровения можно было бы назвать доносом, если этим словом обозначить сообщение для публики, содержащее весьма нелестный отзыв об известной всем персоне.
Сначала несколько слов о том, как некоторые современные писатели относятся к литературной критике:
«Мнения людей, искренне ко мне расположенных, либо нейтральных, либо хорошо разбирающихся в предмете, мне интересны всегда. Впрочем, если меня активно и предсказуемо ругают люди, которых я почему-либо не люблю (чаще всего у такой неприязни не личные, а самые что ни на есть литературные мотивы), – это мне приятно вдвойне, потому что, значит, я попадаю в цель. Мне вообще кажется, что нелюбовь противных – гораздо более надежный критерий успеха, чем любовь симпатичных».
Что ж, стоит прислушаться к этим словам Дмитрия Быкова. Особенно хорошо работает такой критерий в случае, если цель написания книги – кого-то непременно разозлить. Если же основная задача состоит всего лишь в зарабатывании денег, то и в этом случае чья-то неприязнь играет положительную роль, поскольку скандал или перебранка может привлечь читателя и увеличить рейтинги продаж.
Но прежде, чем делать окончательные выводы, приведу образчик критики в адрес Быкова, заимствованный из «Литературной газеты»:
«Дмитрий Быков, которого знают все: литератор стахановской производительности, строчит в «прозападном "Огоньке", профашистском "Консерваторе", желтеющем "Собеседнике", скандальной "Столице", истеричной "Новой", ведёт телепередачи, включая "бульварное "Времечко""».
Тут многое сошлось – и малоприятное сравнение писателя с углекопом, и презрение к бульварной желтизне, и чуть ли не обвинения в симпатиях к фашизму. Чего тут только нет! Быков вообще горазд писать, и ничего с этим не поделаешь. Если у писателя нет стимулов печататься в литературных журналах, которые и выходят-то не чаще, чем раз
