Все, что я знаю о Париже - Жанна Агалакова

Потом пришел черед арабской эмиграции: Марокко, Алжир, Тунис. Азиатской: Турция, Китай, Вьетнам, Лаос, Шри-Ланка, Сирия, Ливан. Американской: Гаити, Мартиника, Гваделупа, Антильские острова. Африканскую волну можно сравнить с настоящим цунами. В колониальную эпоху Франция владела почти всей Западной Африкой и доброй частью Центральной. Теперь в Сенегале, Мали, Того, Габоне, Конго, Чаде, Гвинее, Камеруне, Мадагаскаре и на острове Реюньон не осталось ни одной семьи, у которой не было бы родственников или хотя бы знакомых, уехавших пытать счастья во Франции.

Прежде страна принимала всех по принципу воссоединения семьи. То есть устроившийся в Париже иммигрант вызывал на ПМЖ сначала своих родителей, потом братьев и сестер. Потом он женился на своей соотечественнице и вместе с ней перевозил во Францию ее ближайших родственников. Те тоже действовали по цепочке. Государство было обязано всех обеспечить жильем и пособием.

Когда оказалось, что прокормить такое количество граждан невозможно, гостеприимно распахнутые ворота прикрыли. Получить сейчас французские документы непросто. Думаю, оно и к лучшему.

Сейчас каждый шестой житель Парижа – иммигрант, то есть уроженец другой страны. Каждый шестой – сын или дочь иммигранта. То есть минимум треть города – как говорится, «свежая кровь». Самое распространенное имя для новорожденного парижанина – Мохамед-Амин. А еще 5 лет назад первую строчку занимал Жан-Кристоф.

Стоит немного удалиться от центра, от оси Лувр-Елисейские поля, как в Париже начинают проступать Абиджан, Бамако, Марракеш, Пномпень и Рангун.

На улице Мира (rue Myrha) в 18-м округе по пятницам местная мечеть не в состоянии вместить всех прихожан. Во время дневного намаза народ расстилает коврики прямо на улице. Движение останавливается, потому что молящимися бывает покрыта вся проезжая часть. Городские власти собираются построить в этом районе новую мечеть, но имамы говорят, что и ее будет недостаточно. Надо строить сразу три.

В продуктовых лавках на бульваре де ла Шапель (boulevard de la Chapelle) ценники написаны на хинди. Там продают диковинные овощи и фрукты, названия которых я не слышала никогда. Это район, где живут выходцы из Пакистана, Индии и Шри-Ланки. В конце августа – начале сентября они устраивают шествие в честь бога Ганеши. Процессия растягивается на несколько кварталов!

По субботам кварталы Марэ в центре города заполняют евреи в черных костюмах и шляпах с кудрявыми пейсами у висков. В районе улицы Розьер (rue des Rosiers) – четыре синагоги, и во время шабата тут бывает не протолкнуться.

В окрестностях Гранд Опера – японский квартал. На улице Святой Анны (rue Sainte-Anne) – максимальное сосредоточение японских ресторанов и продуктовых лавок. Моя приятельница-японка говорит, что в местном супермаркете можно купить свежую васаби. Даже в Японии это редкость…

13-й округ облюбовали выходцы из Азии. Там находится самый большой в Европе Чайна Таун, в котором все китайское: магазины, рестораны, парикмахерские, вывески на домах. Там даже «Макдональдс» китайский (вместо знаменитой буквы М – иероглиф) и есть Собор Китайской богоматери (Notre Dame de Chine)! Один мой коллега рассказывал забавную историю. Российский президент ожидался в Китае с государственным визитом, но съемочная группа, которая должна была освещать это событие, по каким-то причинам опаздывала. Тогда коллеге, живущему во Франции, дали задание снять китайцев в Париже, чтобы, рассказывая о предстоящем визите в Китай, иметь хоть какую-то картинку. Он поставил штатив на оживленной авеню Шуази (avenue Choisy) в самом центре парижского Чайна Тауна и просто включил камеру на 15 минут…

Подмены никто не заметил.

Минус десять градусов по Цельсию

Как все-таки непогода стирает различия!

После обильного снегопада холеный Париж не отличить от Южного Бутова: те же непроходимые тротуары, грязное месиво на дорогах и слякоть в общественных местах. Автомобили двигаются еле-еле, и в беспробочным обычно городе все стоит. Снегоочистительных машин катастрофически не хватает. У городских комунальщиков закончилась соль. Аэропорты и вокзалы забиты уставшими пассажирами, которые никуда не едут и не летят. Газеты предсказывают: сегодня в 7 вечера будет достигнут рекорд потребления электроэнергии: 93 тысячи мегаватт, и завтра он наверняка будет побит. Значит, завтра будет еще хуже.

В моей служебной квартире в солидном доме в самом престижном парижском округе гуляет ветер. Заклеивать окна не принято, да и нечем. А окна с одинарными стеклами. Других в этих парижских домах с ажурными балкончиками почти и не бывает. Вся семья спит, не раздеваясь. Худенькие батареи (по одной на комнату) греют еле-еле. Обогревательных приборов в магазинах не найти, а камин не для тепла – для красоты. Для тепла – неуклюжая русская печь. Но у меня ее нет.

Минус 10 в Париже – это что-то чрезвычайное. К таким холодам тут никто не готов. Наши люди ухмыляются злорадно: даже скребков у этих бедолаг нет! Расчистят кое-как замерзшей ладошкой лобовое стекло, «продырявят» в ледяной корке окуляры и едут. А как они ходят! Они же с гололедицей не знакомы, и обувь у них исключительно на тонкой и скользкой подошве: ступают осторожно-осторожно, переваливаются с ноги на ногу, и даже самые утонченные парижанки становятся похожими на гусынь.

Нашего человека в запорошенной парижской толпе отличить можно запросто: входя в помещение, деловито топает ногами. Садясь в машину, привычно стряхивает с ботинок снег. Но самое главное – шарф. Наш человек его аккуратно обматывает сначала вокруг горла, а потом тщательно крест-накрест на груди, максимально используя его шерстяной КПД. А француз – перекинет легкомысленно один конец через плечо, оставляя беззащитными бронхи, и все. Смотреть холодно.

Малыши в такую погоду вызывают щемящую жалость. Они с шарфами не знакомы вовсе. Надежная защита носика-курносика, мягкая поддержка поднятого воротника и уздечка для шалунов – для французов опасность. Шарфом ведь и задушиться нечаянно можно, а воспитателю отвечай. Так что шарфы в детских садах категорически запрещены.

Как все-таки непогода подчеркивает различия!

Интим на завтрак не предлагать

Сенатор был любезен, разговор клеился, и мы оба были довольны. Прощаясь, он сказал:

– Хотите, позавтракаем как-нибудь вместе?

Я едва не уронила блокнот. Как – «позавтракаем»?! На завтрак меня еще никто не приглашал. Мне кажется, это очень интимно – завтрак. Не хочет ли он этим сказать, что мы и проснемся вместе? Какая завуалированная наглость, а еще сенатор!

Это было самое начало моей парижской жизни, и хорошо, что я тогда сдержалась.

Совместный завтрак во Франции – обычное дело. Народ поглощает круассаны и булки с маслом и джемом, запивая кофе, и обсуждает дела. Любой министр французского правительства завтракает с журналистами по крайней мере раз в месяц. Президент завтракает с министрами и разными важными людьми. Бизнесмены – с бизнесменами, клерки – с начальством и друг с другом и т. д. Даже в детском саду время от времени устраивают совместные завтраки родителей и воспитателей. Если вы не завтракаете ни с кем, вы выпадаете из системы.

Обед у французов – целый ритуал. В обед в Париже забиты все рестораны, кафе, трактиры, столовые и разные забегаловки. Несмотря на то что на принятие пищи отводится целых два часа, никто не бежит домой разогревать вчерашний суп. Все расходятся по точкам общепита, потому что ни в одном городе мира нет такого количества недорогих и вкусных заведений. Медленно едят первое, медленно едят второе, не отказываются от десерта (тоже неспешно), завершая все это под непринужденный разговор чашкой кофе, выпитой по капле. Да что, по капле, по молекуле!

Вечером места в лучших ресторанах лучше заказывать.

В пятницу и особенно в субботу дома ужинают только «семейные», и они в меньшинстве. Весь Париж – гуляет.

В самый разгар мирового финансового кризиса французское правительство решило снизить налоги для рестораторов, чтобы те, в свою очередь, понизили цены, чтобы французы могли продолжать ходить в рестораны (уф, сколько «чтобы»!). Потому что в ресторане в приятной компании под утиную грудку с запеченой картошкой и стаканчик красного кризис переносится легче.

Для французов совместное принятие пищи – важнейший ритуал, часть национального самосознания. Он даже занесен ЮНЕСКО в Список нематериального культурного наследия человечества.

Формулировка этого феномена сто́ит цитаты (немного вольной).

«Французское застолье – в первую очередь социальное явление, традиция, сопряженная с празднованием важных моментов в жизни. Люди собираются не только затем, чтобы вкусно поесть и хорошо выпить, но и затем, чтобы получить удовольствие от того, что они вместе. Радость общения, чувство принадлежности к коллективу и гармония между человеком и дарами природы – основа французского застолья. В нем непременно учитываются также качество ингредиентов (предпочтительно местного происхождения), сочетание еды и напитков, сервировка и украшение стола, а также порядок подачи блюд. Застолье начинается с аперитива и заканчивается диджестивом (настойкой на травах, бальзамом), между которыми подаются по крайней мере четыре перемены блюд: закуска, рыба и (или) мясо с овощами, сыры и десерт».