Обратная сторона жизни. Книга вторая - Денис Кавченков

– Как я могу быть в настроении, если пребывание здесь – это непрерывная череда кипящих морских волн, кошмарной боли, а затем нового сидения на песке, но самое раздражающее, что между всем этим я ничего не помню!! – взвился парень, с силой кинув газету под ноги, ибо обсыпание деда песком было бессмысленно. – Плюс ты еще рассказал, что здесь зарыта та моя плохая часть, которую я всю жизнь с любовью воспитывал, а потом лично похоронил! Мне до сих пор жутко от давно забытого того, что я когда-то натворил! Да чего уж там!! – Дима зло и смачно плюнул вдаль. – Твои такие обычные и будто естественные рассказы о моем добровольном исправлении на Земле и нынешнем нахождении в Аду! Разве человек может такое выдержать?! Все, что ты мне рассказываешь?! Да любой другой свихнулся бы, а я принимаю, как данность и затем ныряю в кипящее море, чтобы вновь оказаться тут! – юноша напряженно сопел, не спуская серо-голубых глаз с внимательно слушающего его старика. – А теперь и читать не даешь! Я начал видеть буквы! Понял! Ха. Ха. Ха, – он направил в морщинистое лицо указательный палец.

– Молодец! – искренне обрадовался благообразный старик, не обратив внимания на грубый жест и издевательский смех мальчишки. – Если сумел разглядеть буквы, то скоро увидишь слова! Значит там… – он направил взор вниз. – Ты меняешься! Становишься другим! Наступит время, и ты начнешь помнить происходящее в обоих местах, – Совесть бодряще подмигнула и направилась лавке. – Жарко здесь! – дед присел и снял шляпу, открыв солнцу блестящую лысину.

Озадаченный Дима тем временем поднял газету и раскрыл. Старик, как всегда оказался прав. Буквы были четкими, вот только не содержали смысла, ибо были вперемешку напечатаны.

– Угу… Понятно, что ничего не понятно… – он огорченно бросил «волшебную» прессу на теплый песок пляжа и присыпал, дабы не унесло в море, прекрасно понимая, что никуда она не денется, ведь это место придумано им самим, как этакий душевный санаторий. – И чего там меняется? – парень ткнул исхудавшим пальцем вниз, да и руки были отощавшими, однако он не обратил на это внимания. – Расскажи мне хоть немного, что происходит… – он с усилием сглотнул и уселся рядом с Совестью. – В Аду, – старик же в ответ тяжко вздохнул, и еще раз обмахнув шляпой лицо, водрузил ее на голову.

– Не могу! Ты отлично знаешь, что любая совесть отталкивается от воспоминаний, начиная давить именно на них, а как я могу рассказывать о том, чего не знаешь ты сам, а точнее запрещаешь себе знать. Я могу сказать лишь одно! Там… – старческий палец снова указал вниз. – Тебя не мучают никакие угрызения совести, ибо ты считаешь, что все делаешь правильно! Становишься самим собой! Рожденным для подобного!

– Для Ада?! Я родился для Ада?! Что за бред ты несешь?! – Дима скептически посмотрел на заговаривающегося дедулю, покрутив пальцем у виска, но тот снисходительно улыбнулся.

– Все рождаются для жизни, но какой? Большинство этого не знает, живя бессмысленно, без какой-либо цели и лишь редкие индивидуумы однажды решаются вырасти… Стать действительно взрослыми! – Совесть остро взглянула на Дмитрия, а парень нервно моргнул, ощутив дрожь по позвоночнику. – И тогда они набираются храбрости и покидают отчий дом! Покидают, понимая… – старик сверлил пронзительными глазами мальчишку, съежившегося от холодной дрожи уже по всему телу. – Что обязаны вырасти, и обратного пути нет! Посмотри на себя! Посмотри! – юноша непроизвольно уставился на живот, скрытый грязной футболкой, понимая, что выглядит глупо. – Судя по созданию, закопанному здесь, – благообразный дедуля неопределенно кивнул на пляжный песок, а нахмурившийся Дима встал, засунув руки в карманы джинсов, и отвернулся на красноватый закат. – Ты очень давно покинул свой настоящий дом…

– Как я понимаю существует возможность, что она или оно, как его там, проснется и вылезет… И тогда я стану другим… – он на мгновенье замолчал. – Человеком… Да? – он вопросительно посмотрел на облокотившуюся о спинку лавки Совесть.

– Заданный тобою вопрос имеет два ответа, – неопределенно улыбнулся старик, подтянув светлую штанину и закинув ногу на ногу. – Она может выбраться, во-первых… – дед ткнул пальцем в безоблачное небо, заостряя внимание на своих словах. – Если ты сам этого захочешь, а во-вторых, если там… – старческий палец изменил направление на землю, а скорее под нее. – Ты не сумеешь контролировать свои низменные инстинкты, что происходит довольно часто и тут главное не перейти определенные границы, – дед усмехнулся, а юноша наоборот нахмурился, не видя ничего смешного. – Последние свои жизни ты учился существовать среди людей, не пытаясь влиться в их общество, отвергающее тебя не в первый раз. Оно примет тебя лишь тогда, когда ты согласишься играть по его правилам, но этот путь тебе противен, ведь тогда от твоего истинного «Я» ничего не останется, как и сдохнет закопанная здесь Тварь, да и я тоже… – теперь уже как-то уныло хмыкнул дед. – Игра по общественным правилам – это превращение в пустышку, марионетку, когда твоими ниточками являются нормы поведения и бездумное копирование интересов окружающих. Ты сам прекрасно знаешь, как выглядит жизнь по шаблону и отличный пример – твоя мать, боящаяся хоть капельку отличаться от соседей, не в обиду будет сказано, – Совесть откинулась на нагретую спинку, а Дмитрий бесстрастно кивнул и, вытащив руки из карманов, уселся на теплый песок вместо лавки. – Так вот. На следующие сотни и сотни лет, если сумеешь вернуться из Ада… – парень недоуменно моргнул, но дед продолжал говорить. – У тебя остается только один вариант жизни… Постоянно контролировать его – Зверя внутри, беспокойно-спящего до поры до времени, – неопределенный кивок морщинистого дедули указал на восхитительный пляж, омываемый безбрежным, ласковым морем.

– Рассказал бы кто-нибудь подобную ересь мне раньше, плюнул бы ему в лицо, но сейчас… Я отлично помню, что когда меня первый раз накрыло кипящим морем… – удобно сидящий на песке перед лавкой парень зябко передернул костлявыми плечами. – Я увидел черта! Настоящего! Такого же, как их описывают алкаши, да и вообще изображают по всему миру! Огромного и рогатого… – костлявые плечи мальчишки вновь зябко дернулись. – Стоящего в уродливой, будто древней, маленькой комнате… Это меня там мучили? Да? – сглотнул ком в горле парень и уставился на задумчивого старика, а тот бесстрастно кивнул. – И почему я раньше во снах никогда не помнил про это место и тебя, а только последние разы?! Почему лишь после… Как ты говоришь смерти, я могу помнить наши разговоры?!

– Потому, что ты начал слушать меня… – грустно вымолвила Совесть, приподняв старческий подбородок, дабы коснуться им вечернего солнца. – Ты никогда не желал разговаривать со мной, в особенности, после того, как закопал ее… Ты растил меня, да! Но нормально общаться… Это выше твоего предела… – он с горечью взглянул на виновато уставившегося в ноги мальчишку. – Все то время, что мы вместе, причем заметь, по твоей инициативе! – дед обвиняющее ткнул пальцем в сгорбленного юношу. – Ты бежишь от себя, меня и прячешься от людей, ибо каждая твоя попытка подарить кому-либо своей, непохожей на другие, искренней любви и получить взаимную – заканчивались плачевно. Только с закопанным здесь созданием у тебя что-то получилось, пусть даже после каждого выслушанного ее совета ты терял частичку настоящего себя, а со мной… – Совесть горестно хмыкнула и махнула рукой. – Вспомни себя маленького. Ты родился, жил, развивался, но угрызения настоящей совести стали мучить тебя годам к одиннадцати, не ранее. Все мои более ранние советы, это так… Детский лепет, а вот потом, когда ты постепенно взрослел, и поступки ухудшались с каждым годом, то старался сбежать туда, где уютно и защищено, – старик охватил рукой пляж с морем. – В место, созданное внутри себя тобой же, где ты сам выбираешь – слушать меня или нет. Поэтому, как только ты умер и протрезвел, то сразу пришел в чувство и с повинной головой решился выслушать меня, инстинктивно вернувшись в свой маленький мирок, – Дима нахмурил брови, но промолчал, решив отбросить эмоции куда подальше. – Это только с виду все выглядит довольно запутанным, на деле же очень просто. Как люди прячутся от совести? Употребляют алкоголь и наркотики, дабы провалиться в насильное беспамятство, но мало кто из них знает, что совесть все равно наведывается в их сны, туда, где они прячутся от жизни в материальном мире, ничего о нем не помня.

– Вот значит как… – задумчиво пробормотал отощавший мальчишка, нырнув тощей пятерней в подмышку и с наслаждением скребя там. – Понятно почти все, кроме одного. Какой все-таки смысл твоего появления в моих снах, если ты все равно не помнишь происходящее за ними?