Путь долга и любви - Анна Гаврилова

И уже им, в смысле близким:

— Я не менталист, господа. Но даже я вижу на ауре госпожи Эмелис два свежих рубца. Это означает, что за последние полгода эта девушка умудрилась заработать два магических срыва. Два! Понимаете? Причём последний случился всего несколько дней назад.

Лицо отца вытянулось, лицо их величества Ридкарда Первого из рода Неран — тоже. А мужчины из рода Донтор дружно поджали губы и вконец посуровели.

А худощавый продолжал:

— При таком отношении к собственному здоровью к целителям обращаться без толку. Потому что мы только последствия устранить можем, а устранить суть проблемы, увы, не в нашей компетенции. Современная наука ещё не научилась добавлять бестолковым людям ума. Так что в данном случае я фактически бессилен.

Очень дерзкие слова! Очень!!! И я так надеялась, что формулировка, которую выбрал целитель, отвлечёт мужчин от сути, но…

— Эмелис? — позвал отец. — Эмелис, какие ещё срывы?

А следом Рид:

— Эмелис, милая, о чём говорит целитель?

Ну всё. Влипла. Причём по полной.

— Простите, но я полагаю, что допрос в данном случае неуместен, — пришел на помощь Кир.

Провокатор в бледно-зелёном камзоле поддержал младшего принца кивком. Потом выдохнул и заговорил уже спокойнее:

— Ближайшие две недели госпоже Эмелис показан постельный режим, успокоительные и полное душевное спокойствие. Никаких скандалов, никаких допросов, никаких потрясений.

— Понял, — сказал Ридкард.

А целитель горько улыбнулся и добавил:

— И никакой магии.

— Магии не будет, — заверил господин Форан и отёр вспотевший лоб платком.

Повисла пауза, долгая и предельно странная. Настолько странная, что я вопреки рекомендациям целителя и успокоительному заклинанию, которое тот наложил четверть часа назад (до появления монархов двух держав и моего папы, они в это время договор подписывали), начала нервничать.

— Вы не понимаете, — сказал целитель хмуро. — Никакой магии. Вообще никакой. Ей в ближайшее время даже заклинания для завивки волос запрещены.

— Никаких заклинаний, — послушно повторил Рид, сделал шаг к диванчику.

А мужчина в бледно-зелёном камзоле покачал головой и поднял руку в запрещающем жесте.

— Нет, ваше величество. Вы всё-таки не понимаете…

— Ну так объясните, — нахмурился Ридкард.

— Госпоже Эмелис запрещена абсолютно вся магия, — сказал целитель со вздохом. — Ей нельзя в портал. Вам придётся оставить госпожу Эмелис здесь, в Дурборе.

Опять пауза. А тишина, наполнившая гостиную… она оглушительная.

О Богиня, какое счастье, что нахожусь под действием успокоительного заклинания. Впрочем, даже оно не способно удержать сердце от сумасшествия. Я чувствую, почти слышу, как ускоряется ритм. И едва сдерживаю вздох облегчения — я остаюсь! Я остаюсь в Дурборе! В этом ужасном северном королевстве, где… где есть он. Мой синеглазый боевик. Негодяй! Бессовестный, беспринципный, глупый, но… бесконечно любимый.

— Как это… нельзя? — переспросил господин Форан. — Как это?..

— Пространственные переходы, конечно, считаются безопасными, — начал пояснять целитель, — но не в случае магического истощения. Я так понимаю, что именно переход спровоцировал нынешнее состояние госпожи Эмелис. Визит сюда вытянул последние магические силы, и вот итог. Ещё одно перемещение её убьёт. И, предупреждая следующий вопрос: полёт на драконе также невозможен. Магическое истощение, как не трудно заметить, отразилось на физическом состоянии. Госпоже Эмелис положен постельный режим, и только он.

— И когда она сможет вернуться в Верилию? — встрял Рид.

Целитель пожал плечами.

— Не знаю, будем смотреть по состоянию.

Предварительный прогноз — не раньше, чем через два месяца.

— Сколько?! — воскликнул наречённый, а мне пришлось закусить губу, чтобы сдержать улыбку.

Я остаюсь в Дурборе. Я остаюсь…

— Не волнуйтесь, ваше величество, — встрял Вонгард. — Мы позаботимся о госпоже Эмелис. — И уже мне: — Госпожа Эмелис, мой дворец в полном вашем распоряжении.

Я сдержанно кивнула, а в следующий миг моё счастье разлетелось на осколки, потому что папа поджал губы и сообщил:

— Мы пришлём к тебе госпожу Ларре. Она позаботится…

Логика отца была более чем понятна — незнакомое окружение никак не способствует обретению душевного равновесия. К тому же ситуация довольно компрометирующая. По уму, мне действительно нужна компаньонка, вот только…

— О, не беспокойтесь, господин Форан, — вновь подал голос их величество Вонгард. — В свите королевы-матери достаточно благородных, воспитанных женщин.

Я никогда не разделяла стремление отца к власти, но в этот момент оценила преимущество королевского статуса. Лёгкий намёк и тон, бесконечно далёкий от приказа, но… первый министр Верилии замер, а потом кивнул и сказал:

— Благодарю, ваше величество.

Кажется, папа хотел сказать что-то ещё, но разговор прервал уверенный стук в дверь. А спустя мгновение в гостиной появилась женщина в форменном платье, переднике и строгом чепце.

— Комнаты для госпожи Эмелис готовы, — с поклоном сообщила она.

Вопроса: кто и когда велел подготовить комнаты, не прозвучало. Его попросту не успели задать. Едва женщина, в коей угадывалась старшая горничная, разогнула спину, боевик коротко поклонился представителям Верилии и решительно подошел к диванчику.

— Госпожа Эмелис, извините, но мне придётся…

Что именно ему придётся сделать, младший принц не сказал. Просто подхватил на руки и понёс прочь. И всё это с таким бесстрастным, таким невозмутимым видом… А я не выдержала — крепко обвила руками шею Кирстена и уткнулась носом в его плечо. Плевать, что подумает Рид. Плевать, что подумает папа!

— Попалась, — прошептал Кир, едва сопровождающая нас горничная закрыла дверь в ту самую гостиную, где остались представители высшей знати двух королевств.

Я на миг отлепилась от сильного плеча, заглянула в глаза невероятной синевы, но с ответом так и не нашлась. Люблю его. О Создатели, как же я его люблю!

Кирстен шёл уверенно и быстро, не обращая ни малейшего внимания на замирающих при виде нас слуг и придворных. А я кусала губы и не знала — смеяться или всё-таки плакать.

Перехитрил! Выманил! Поймал! Поймал и уже не отпустит — это очевидно. Но дохлый тролль, это скандал. Причём из тех, которые невозможно скрыть. Всевышний, я даже помыслить боюсь, что будет дальше.