Брюс Ли. Я никогда не сдамся - Мэттью Полли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его родители надеялись, что Америка изменит Брюса. Но именно окончательное решение отправить его превратило подростка-разгильдяя в более зрелого и рассудительного молодого человека. «После того как решение было принято, Брюс резко изменился, — говорит Роберт. — Мистер Непоседа вдруг решил успокоиться и даже серьезно заняться учебой. Вместо вечеринок с друзьями он часто оставался дома, часами выполняя домашние задания и самостоятельно проверяя свои упражнения». В своем дневнике 1 декабря 1958 года Брюс пишет: «Больше времени уделил математике и английскому языку (особенно разговорному)». Перемена в поведении Брюса была настолько разительна, что поначалу родители подумали, что их сын вновь вляпался в серьезные неприятности. Видя, что ее сын остался дома и занимается, Грейс позвонила в школу, чтобы узнать, что случилось на этот раз. Только после того как отец нашел время на долгий разговор с Брюсом, родители наконец осознали: их своенравный сын взрослеет.
Во всех культурах боевые искусства служили трем основным целям: война (боевые действия, уличные бои), спортивные состязания (бокс, смешанные боевые искусства) и развлечения (сценический бой, реслинг, фильмы о кунг-фу). Восточные боевые искусства добавили четвертую категорию: духовная практика. Кунг-фу понимался как метод подвижной медитации. Важнейшая его цель заключалась в том, чтобы привести своих приверженцев к просветлению.
По утрам Брюс расширял границы своих навыков, изучая показной северный стиль кунг-фу, а во второй половине дня продолжал обучение практичному вин-чунь. Вон Шунь Лян был его наставником в физической подготовке, а Ип Ман давал указания в психологии и философии. Мудрые инструкции Ип Мана привели к преобразующему духовному прозрению. Двумя годами позже, в 1961-м, Брюс делится своим опытом в проникновенном эссе.
Спустя четыре года упорных тренировок искусству гунфу я начал понимать и ощущать принципы мягкости — искусства нейтрализации усилий соперника и минимизации расходов своей энергии. Все это должно осуществляться спокойно и без усилий. Звучало это просто, но в применении оказывалось очень сложно. Во время боя с соперником мой разум терял контроль и спокойствие. Вся моя теория мягкости исчезала после серии блоков и ударов. Во мне оставалось лишь желание ударить оппонента и одолеть его.
Мой инструктор, профессор Ип Ман, подошел ко мне и сказал: «Расслабься и успокой свой разум. Забудь о себе и следуй за движением противника. Позволь своему разуму делать встречное действие без постороннего вмешательства. Прежде всего ты должен освоить искусство отрешенности».
Вот оно! Я должен расслабиться. Но даже в этих словах я допустил кое-что, идущее вразрез с моим желанием. Когда я сказал, что должен расслабиться, потребность в усилии («должен») была несовместима с легкостью слова «расслабиться». Когда мое самосознание обострилось до того состояния, что психологи назвали «двойным слепым» типом[29], мой инструктор снова подошел ко мне и сказал: «Сохраняй себя, следуя за естественным ходом событий, и не пытайся вмешиваться. Помни: никогда не сталкивайся лоб в лоб с проблемой; контролируй ее. Иди домой и подумай об этом».
Всю следующую неделю я оставался дома. После многих часов медитации и практики я сдался и решил поплавать на сампане[30]. В море я подумал обо всех своих предыдущих тренировках, рассердился на себя и ударил по воде. В ту же секунду мне пришла мысль: не была ли эта вода сущностью кунг-фу? Я только что ударил ее, но не причинил ей вреда. Хотя вода казалась слабой, она могла проникнуть в самое тяжелое вещество в мире. Вот оно! Я хотел походить на природу воды.
Я лежал на лодке и чувствовал, что объединился с Дао; я стал единым целым с природой. Весь мир стал для меня целостным.
Этот мистический опыт оказал глубокое влияние на молодого человека. Кунг-фу стало его религией, его путем к просветлению. Он увлекся даосизмом — древней китайской философией, которая фокусируется на том, чтобы стать единым с природой, идти по течению, гнуться, как тростинка на ветру. «Будь водой, мой друг», как позднее говорил сам Брюс. Он осознавал свои преимущества и недостатки и понимал, что большинство его затруднений были результатом постоянной необходимости контролировать, утверждать свою волю. Он был драконом, элементом огня, его гнев сжигал окружающих. Даосизм и кунг-фу помогли исправить это, стали водой для бушующего пламени.
В Китае популярна такая шутка: кунг-фу — это хитрый способ заманить тринадцатилетних мальчиков в медитирование. Брюс начал свой путь в боевых искусствах, будучи хулиганом. Теперь же он все больше говорил и думал как даосский монах. Это внутреннее разделение и конфликт между бунтарской личностью и монашескими взглядами определили всю его взрослую жизнь.
По иронии судьбы, когда подготовка к его отъезду из Гонконга была почти завершена, Маленькому дракону предложили одну из лучших ролей в его жизни. Со времен фильма «Малыш Чунг» он ждал еще одной главной роли. После девяти лет игры второстепенных персонажей он наконец получил возможность блеснуть в «Сироте». Сюжет был знаком Брюсу по предыдущим работам: его персонаж, А Сам, осиротевший во время войны, становится карманником и попадает в уличную банду. Его ловит полиция и ставит перед ним выбор: школа или тюрьма. Он выбирает школу и под руководством доброго директора медленно меняется. Когда бывшая банда пытается силой затянуть А Сама в последнее дело, он отказывается. За это ему отрезают ухо.
Главным фактором, изменившим эту банальную сюжетную линию, стала игра Брюса. Слишком взрослый для того, чтобы играть обаятельного ребенка улицы, он сделал своего персонажа эмоционально изломанным и ранимым. В одну секунду он рычал, в другую уже смеялся словно сумасшедший, извергая из себя зловонную бессмыслицу кантонского уличного сленга. Несмотря на то что он создал персонажа по образу и подобию одного из своих кумиров, Джеймса Дина («Сирота» был гонконгской интерпретацией фильма «Бунтарь без причины»), Брюс добавил элементы
