Любовь зла - Светлана Алешина

— Да, — ответил он. — Никаких сомнений! Она в этот день рожала.

— Ничего себе, вот это я понимаю — алиби! И уже дома? — поразилась Маринка.

— А она дома и рожала. Семья зажиточная, могут и хорошего доктора домой пригласить. А у Аленки после двустороннего воспаления легких в пятилетнем возрасте аллергия на больницы.

— Так ты что, ее с детства знаешь? — поразилась я.

— Практически, — подтвердил он.

— Как тесен мир… Ах, ну с чего же тогда ходят эти слухи? — заволновалась я, впервые уловив какую-то ниточку.

— Если что-то и в самом деле такое было, то кто-то из его парней сболтнул.

— Что значит «его парней»? — спросила Маринка.

— Я имею в виду тех, кто вокруг Алексея этого сшивается, «шестерки» там разные. Этот Степа, похоже, был в их числе. А в общем, не узнал я ничего полезного, — понуро заключил Ромка. — Ну нет у меня среди них знакомых.

— Это ты зря про ничего полезного, — задумчиво произнесла я. — Вот про «ходящий слух» это очень интересно.

Тут я обратила внимание на Виктора. Он уже некоторое время не участвовал в разговоре, равнодушно глядя на полуприкрытую дверь. Теперь же на его лице появился неподдельный интерес. Я с великим трудом вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что же его так заинтересовало, и замерла.

Пользуясь тем, что в офисе никого не было, к нам просочился небезызвестный дедулька и сейчас занимался тем, что пытался прикрепить к стене самодельный плакат.

— Ах, опять он! — задохнулась от возмущения Маринка. — Да я ему сейчас устрою!

— Т-сс, не надо, — я схватила ее за руку. — Давай посмотрим, что он все-таки задумал. Интересно же!

— Очень, — оскорбленно фыркнула Маринка, однако понижая голос. — Только все обои испортит.

Мы молча наблюдали за действиями дедули. И где он только лист бумаги таких размеров достал? Плакат не желал крепиться: стоило дедуле приладить один угол и приняться за другой, как откалывался первый, и все начиналось сначала. Дедуля аж взмок от усилий.

— Может, ему помочь? — сжалился сердобольный Ромка.

— Не смей! — дружно зашипели мы с Маринкой.

— Сейчас вы дождетесь, — фантазия у Ромки, очевидно, разыгралась. — Сейчас он тут повесит свой лозунг, потом разобьет палаточный городок, а потом еще и митинговать начнет.

Мы переглянулись.

— Уважаемый, чем это вы здесь занимаетесь? — громко спросила я, появляясь из кабинета.

Дедуля подпрыгнул, воровато оглянувшись, невольно сдергивая почти прикрепленный плакат.

Ромка нагнулся, развернул огромный лист ватмана и прочитал:

— Долой журналистов-уголовников. Три восклицательных знака. Ничего себе, наезд!

— А что, правда глаза режет? — ехидно осведомился старичок.

— Вы же знаете, что, пока вина не доказана, ваши действия являются противоправными и вы можете понести за них ответственность?..

Виктору, очевидно, здорово все это надоело, или же он был особенно зол на дедулю, который донес на Сергея Ивановича. Он взял борца за справедливость за плечико и мягко, но решительно развернул и подтолкнул его к выходу.

Должно быть, дедуля наконец-то понял, чем для него все это может кончиться. Он втянул голову в плечики и самостоятельно стал отходить к двери.

— Беспредел! Я буду жаловаться!

— Вот именно, что беспредел! Вы проникли на территорию учреждения и еще смеете возмущаться? — грозно спросила я.

Старичок исчез за дверью.

— А сейчас, смотрите, он произнесет свою знаменитую фразу, — обреченно сказала Маринка.

И действительно, дверь распахнулась, дедуля просунул голову в щель и торопливо пригрозил:

— Я найду на вас управу! — с этим он окончательно исчез.

— Вот ведь какой! Хуже гвоздя под пяткой! — в сердцах сказала Маринка — Убить его, что ли, продолжая славные традиции сотрудников нашей редакции?

— У нас традиция не убивать, а числиться в подозреваемых, — поправила я ее. — Существенная разница.

— Ну да. Надеюсь, она и впрямь сохранится.

— Ты про традицию или про разницу?

Мы принялись за накопившуюся работу. Выпуск очередного номера медленно, но верно приближался, а у нас еще ничего не было готово. Больше за день ничего интересного не произошло. Насти дома опять не было.

Глава 11

На следующий день Фима, как и обещал, добился для меня свидания с Кряжимским. Времени у нас было немного, а чуть позже должен был решиться вопрос о выпуске Сергея Ивановича под залог. Я очень торопилась, потому что проспала. Маринка опять ночевала у меня, и мы проболтали с ней почти до самого утра.

Вопреки опасениям Виктора, пока больше ничего не случалось. Но, когда я подходила к своей машине, у меня заледенело сердце при виде кривой скалящейся рожи на пыльном заднем стекле.

— Нет! Не дай бог! Но неужели мне прокололи шины! — Забыв про утреннюю ломоту в спине — было такое ощущение, будто меня неожиданно разбил радикулит, — я бодрой рысью устремилась к своей «Ладе». Уф, все вроде бы цело. Наверное, остроумные детишки пошутили. Я грустно оглядела машину — да, душ моей «Ладе» не помешал бы. Завернув по дороге на работу, высадив там Маринку и дав клятвенное обещание, что, как только поговорю с Сергеем Ивановичем, сразу же приеду или позвоню, я отправилась к невольному месту обитания Кряжимского. Оказалось, торопилась я зря. Меня попросили прийти часика через два, а потом — еще немного подождать. Это немного вылилось еще в два часа. Я уже начинала звереть, когда чудо наконец свершилось.

Ох, и мрачное же впечатление!.. Но, только увидев Кряжимского, я сразу же и думать забыла о сыроватых стенах, выкрашенных масляной краской неизменно противного оттенка, желтых лампочках.

Вот ведь какая ирония судьбы! Собрался Сергей Иванович на курорт, а попал в СИЗО. Я почувствовала стыд за нашу общую недогадливость — это же надо было разрешить ему с самолета ехать домой!

— Сергей Иванович! Как вы?

— Нормально, бывало и похуже. Хотя и получше тоже было. Меня, может, сегодня все же выпустят.

— Да, я знаю, и очень на это надеюсь. Но если… вам что-нибудь надо…

— Лучше исходить из того, что меня все-таки выпустят. Знаете, Оля, — он помолчал, подыскивая нужные слова, — вы себе представить не можете, как я благодарен всем вам за помощь! Для меня это так много значит.

— Мы все, что можем, делаем, а Фима…

— Фима просто дьявол, — внезапно даже повеселел Сергей Иванович. — Я всегда знал, что он невероятный проныра, но такой интеллект… Оля, не в обиду вам будет сказано, но ваше присутствие на него влияет отрицательно.

— Я догадываюсь. Кстати, именно Фима помог нам найти деньги на залог.

— Правда? Ну, тогда мои дела не так безнадежны. Фима не такой человек, чтобы безосновательно рисковать своими финансами.

— Сами-то вы как думаете, кто убил? — спросила я.

Сергей Иванович серьезно посмотрел на меня, потом произнес:

— Спасибо вам, Оля, что даже после того случая на стройке вы продолжаете верить мне.

— Да уж, угораздило вас не вовремя выйти, — буркнула я. — За вами Виктор зачем в аэропорт поехал? Встретить и скорее домой, чтобы вы никуда не завихрились и не мозолили глаза ментам с фотороботами. А вы меня зачем-то встречать отправились.

— Я предчувствовал: что-то может произойти, и именно с тобой, так как ты первая обо всем узнала.

Будто я не знаю твоей привычки совать нос куда ни попадя, совсем не думая о последствиях. Я шел мимо стройки, а тот дом уже столько времени строят, что там вся стройплощадка коноплей заросла. И местные ребятишки ее вовсю собирают. Я там еще и соседского сынка увидел. Только шуганул их, как услышал крики, побежал в обход, и тут-то меня те мальчики и поймали.

— Сергей Иванович, — почему-то мне трудно было задать этот вопрос. — Мы узнали, что со Степой вы познакомились, когда покупали наркотики.

Года два назад. То, что парня отмазали, хорошо, но вам-то они зачем были нужны?

Теперь я знаю, что означает выражение «весь потемнел». Кряжимского будто заволокло темной пыльной пеленой, резче проступили морщины. Я заставила вспомнить его что-то очень неприятное и тяжелое.

— Вы, наверное, помните, Оля, что в то время у меня умирала от рака мать. Боли у нее были жуткие, а нужные лекарства достать было очень сложно.

Скоро и они перестали помогать. Знали бы вы, Оля, сколько раз она просила меня ее убить, дать ей яд, что угодно, только бы заснуть и никогда не просыпаться. Я не мог. Тогда я стал доставать наркотики.

Лекарства — наркотики, наркотики — лекарства, тогда она еще с трудом, но могла терпеть. Когда она умерла, я благодарил бога, что он наконец взял ее к себе и прекратил эти мучения.

Кряжимский откинулся на спинку стула.

— В этот тяжелый для меня период я и познакомился со Степой. Тогда мне, правда, было абсолютно не до его талантов, просто почему-то стало жалко парня, и во время облавы, чудом выкрутившись, воспользовавшись своим журналистским удостоверением, благо уж мозги-то я пудрить умею, — усмехнулся он, — я вытащил и его. Это был спектакль.