Одинокий рейд - Александр Плетнёв

Потом командующий английской эскадрой контр-адмирал Вудворд в своих мемуарах будет оправдывать командира эсминца «Шеффилд», дескать «опытный офицер, которого ценил и уважал» и «имел полное право находиться в своей каюте» после обеда, а так же поминать про «неудачное стечение обстоятельств», опуская вопрос, какого чёрта вообще эсминец дозора держал связь с метрополией. Ну уж ни как не со штабом в Нордвуде, что является прерогативой командующего эскадрой.

А «неудачным стечением обстоятельств» было то, что на момент атаки «Этандаров» в Лондоне было время ленча и на «Шеффилде» тоже! И ребята послеобеденно расслаблялись, треплясь по спутниковой связи с жёнушками и подружками. И так увлёчённо беседовали, что даже не услышали когда «Глазго» буквально «вопил» об угрозе по внутреэскадренной системе связи.

В итоге «Шеффилд», пользуясь терминологией авиаторов, оказался подбит, оставаясь на плаву, брошенный командой, выгорал до корпусной стали. Возня с подранком тянулась аж до 10 апреля, пока он, наконец, не затонул при попытке отбуксировать его на остров Южная Георгия.

Сказано: «история — тётка упрямая», и на попытки изменить её отыгрывает адекватным уравновешиванием.

Баланс потерь соблюдался — «Конкерор» компенсировался аргентинским авианосцем, который, несомненно, был военно-значимей крейсера «Бельграно».

Однако успешная атака «Этандаров» снова вынудила англичан отползти на 200 миль от островов, переваривая неудачу, устраивая головомойку экипажам работой над ошибками и способами избежать потерь.

«Шеффилд», словно окурок ценной сигары, который жалко выбросить, тянули к островам Южная Георгия, нагнетая себе страхов в аргентинской оперативности и коварстве, ежеминутно ожидая торпедного удара из-под воды.

А в Нордвуде всерьёз опасались, что совет безопасности ООН внесёт резолюцию о «замораживании» боевых действий с обеих сторон, и британские экспедиционный силы не успеют захватить аэродром Порт-Стенли. (Тут надо сказать, что Вудворд возлагал на аэродром большие надежды, намереваясь использовать его как долговременную базу, и в итоге нанести поражение сухопутным силам захватчиков).

И опасения были небезосновательными. Потому как действительно — на следующий день было назначено экстренное заседание Совбеза, вызванное беспокойством наличия ядерного оружия в зоне боевых действий. Как, кстати, и у британцев, так и аргентинцев. Хотя Буэнос-Айрес выжидал и пока не афишировал, что русский крейсер теперь ходит под флагом Аргентины.

Но на утро следующего дня погода так испоганилась, что рвущиеся в бой бритты уже не помышляли о плановом применении авиации, успев поиметь небоевые потери — пропали два патрульных «Харриера», вероятней всего столкнувшиеся в тумане.

В свою очередь командование аргентинских ВМФ не менее демонизировало «роял неви». И пусть самое ценное (по их — аргентинскому разумению) — авианосец «Бентисинко» был уже безвозвратно усопшим, пытаясь сохранить хоть те малотоннажные силы, что ещё имелось, флот Аргентины спешно расползался по базам. Теперь самой значимо-боевой, но подозрительно неповоротливой единицей стал «Бельграно». И единственной — если бы не этот сладкий русский пряник — «Вattlecruiser».

Аргентинские военные в той же мере переживали, что им не дадут использовать в деле свою новую серьёзную игрушку — мощное вооружение крейсера. Поэтому, пока латиноамериканские дипломаты тянули время в словесных баталиях в ассамблее ООН, правящая хунта дала добро на ракетный удар по британскому соединению.

После предварительных уточнений и согласований по радио с русскими, вертолёт с миништабом на борту и золотыми слитками взял курс на пеленг крейсера.

Крейсер «Пётр Великий».

Хорошее непременно надо поощрять и подпитывать (хотя бы добрым словом), чтобы не иссякал сей источник и понимал — его ценят!!!

— Это не «Агуста», — с лёгким недоумением констатировал Харебов, разглядывая сквозь блистер поста управления взлёта и посадки приближающийся вертолёт аргентинцев.

— Ну, да, — согласился Скопин, протягивая майору бинокль, — по-моему, что-то покрупней….

— «Кинг» Сикорского! — Уже уверенней уточнил Харебов, — неслабая «корова», наверняка гостинцев полный борт….

— Пиастры обещали, — осклабился старпом и тут же забеспокоился, — «корова»? Ему-то хоть площадки для посадки хватит?

— Хватит! Понадобится — и «Чинук» примем. Одно волнует — как он при таком ветре садиться будет? Не поломал бы нам тут чего….

Харебов который раз окинул взглядом посадочную площадку, удостоверившись, что штангу флагштока на корме заведомо убрали, невольно задержавшись взглядом за погнутые по левому борту леера.

Двое суток практически болтались на одном месте, нарезая круги, выписывая змейки, ускоряясь и замирая для акустического поиска, опустившись за 55 широту.

Всё время англичане не оставляли крейсер без своего внимания, с регулярностью являя в небе «Нимрод» и как будто между прочим пролетавшие мимо чилийские «Канберры».

Несмотря на то, что Терентьев отвёл крейсер к югу, к самой оконечности материка, командир всерьёз опасался получить в борт торпеду. Или торпеды. Это было бы фактической катастрофой. Даже при удачных стечениях обстоятельств, останься крейсер на плаву — однозначно попали бы в полную зависимость от Аргентины.

— Я чую! Рядом где-то они отираются! — Зловеще шипел (имея ввиду атомные ПЛ бриттов) Терентьев на ГКП офицерам, приказав не снижать уровень боевой готовности. Тем более имелся ноутбук с историей Фолклендской войны, где подтверждалось присутствие атомных субмарин англичан вблизи базы Рио-Гранде.

С севера крейсер прикрывался островом Эстадос и мелководьем продолжения плиты материка, естественно удерживая приличную дистанцию до береговых скал и опасной изобаты[75]. С юго-восточной стороны совершали противолодочные эволюции два аргентинских эсминца, на первый взгляд хаотично, но на самом деле, поддерживая постоянный радиоконтакт с русским крейсером, отрабатывая боевое взаимодействие. Кстати и связь с аргентинским штабом обеспечивалась через эсминцы (что-то там не ладилось с согласованием аппаратуры по кодировке сигналов).

Утром 4 мая, к крейсеру подошло транспортное судно, доставившее упомянутые вскользь старпомом фрукты, и как оказалось, ещё что-то из продуктов.

Вообще это было несколько неожиданно и несвоевременно, потому что продолжало штормить.

Температура держалась на — 8°, леера и палуба обледенели. Швартовая команда высыпала наружу, оскальзываясь и чертыхаясь. Стали кумекать с канатной дорогой для перегрузки, но аргентинский транспорт самостоятельно пристроился к борту у вертолётной площадки, и уже за считанные минуты без затей нависал длинной кран-балкой со стянутым сетью грузом.

Крейсер благодаря размерам держался основательно. Не мало этому способствовали успокоители качки, хотя и у них имелись свои ограничения — была заметна вертикальная качка, а с рысканьем уж как-то справлялись. А вот «аргентинца» носило основательно, поэтому для принимающей стороны работа выглядела как ловля безумной качели-тарзанки.

Тем не менее, команда быстро приловчилась. Лишь единожды «авоська» с грузом, неудачно вмяла леера. Один из ящиков при этом лопнул, сыпанув на палубу оранжевые «мячики» апельсинов.

«Грузите апельсины бочками», — тут же вставил своё — не своё[76], старпом, естественно наблюдавший разгрузку воочию.

И всё это на приличных узлах, для лучшей управляемости, что даже ни разу опасно не сблизились бортами.

А вот воздушная стихия весьма непредсказуемая — тут, даже если на ветер станешь, геликоптер завихрениями может кинуть куда угодно!

— Рисковые, — присвиснул Скопин, глядя как «Си Кинг» заболтало над посадочной площадкой и с впечатляющим креном, словно бы отшвырнуло в сторону, — в такой ветрюган и сами шею свернут и золотишко — тю-тю!

Однако пилот с завидным упрямством, снова зашёл с кормы. И опять его закачало над палубой, но в этот раз машина, коснувшись площадки, словно привязавшись одним колесом, раскорячилась на все три стойки. К вертолёту тут же бросились техники, закрепляя «Сикорского» цепями.

Среди прибывших Скопин сразу узнал давешних аргентинских военных — «капитана де навио» и бригадного майора ВВС. Переводчик был тот же, а вот скряги-чиновника не было.

— Я так понял, вот тот тяжеленный ящик — это слитки с золотом? — Харебов указал наружу, привлекая внимание старпома, едва тот по внутренней связи доложился командиру об удачной посадке вертолета.

— Скорей всего, — согласился Скопин.

— И сколько там?

— Да хрен его знает! Должно в нынешней конвертации около трёх лямов, если на доллары. Мы только за один «Гранит» почти два миллиона выцыганили.