Последний барьер - Роман Глушков

На все про все у Трюфеля ушло около пяти минут. И когда его муки закончились, дрожь унялась, он выплюнул капу и отер пот, перед нами стоял уже не плюгавый интеллигент, а… пуэрториканский гангстер, которого Мерлин приводил нам в качестве примера на берегу! Эффектное преображение, что ни говори. Сколько я ни вглядывался в нового комбинатора, так и не нашел в нем схожести с прежним заморышем, коему я мысленно грозился, ежели что, свернуть шею. Эта смуглая горилла с квадратной челюстью и огромными бицепсами сама могла бы оторвать голову любому из нас. К счастью, придав себе нарочито агрессивный вид, Трюфель не собирался кидаться в драку. Все, чего он хотел, это сыграть на контрасте образов, дабы произвести на нас впечатление. И ему это блистательно удалось.

— Ну что, вы довольны? — пробасил он, усевшись обратно на ящик и обводя нас победоносным взглядом. И голос, и взор редупликанта также посуровели под стать его новой ипостаси. Я понадеялся, что глаза у «заморыша» и «пуэрториканца» наверняка будут одни и те же — должно ведь у оборотня хоть что-то оставаться неизменным? Но и тут я просчитался. Теперь на ящике в углу сидел совершенно другой человек, коего, могу поспорить, не опознала бы даже родная мать. Единственное, что у Трюфеля не претерпело изменений, это разум. И потому он разговаривал с нами пусть и грубым голосом, но в прежней дипломатично-доверительной манере.

— Круто! — вырвалось у Жорика. — Вот бы мне так научиться, эх! Шикарно бы я зажил после этого!

— Не раскатывай губу, мой сладкий, — одернула его Динара. — Лучше накупи побольше умных книжек и сделай редупликацию того, что у тебя вот здесь поскрипывает… — Она назидательно, но ласково похлопала ладошкой кавалеру по лбу. — Потому что в других местах тебе наращивать ничего не надо. Там и так всего с избытком хватает, поверь мне… Кстати, Трюфель, извини за нескромный вопрос, но как ты возвращаешь себе свой истинный облик: по памяти или по фотографии?

Вот она, пресловутая женская проницательность! Хитрая питерка явно почуяла, где в броне редупликанта кроется уязвимое место. До этого он ни разу не смутился и отвечал на наши вопросы с неизменной улыбкой на лице. Однако безобидное на первый взгляд любопытство Арабески, похоже, сумело пошатнуть душевное равновесие хозяина. Отчего тот сразу прекратил улыбаться и впервые с момента нашей встречи нахмурился и посерьезнел.

Он явно предпочел бы оставить этот вопрос без ответа. Но не оставил, видимо, решив, что ради достижения между нами наилучшего взаимопонимания все средства хороши. В том числе и откровенные признания — почему нет? Тем паче что они не касались служебных секретов Ведомственного шпиона.

— С тех пор как я впервые поменял свою личину, — заговорил Трюфель после короткого раздумья, — мне больше никогда не довелось быть самим собой. Увы, но такова судьба всех редупликантов. Я мог бы вылепить из себя человека, напоминающего меня прежнего, но это будет всего-навсего грубо сделанный двойник, и только. Невозможность точного копирования — главный недостаток технологии клеточного наномодифицирования. Все мои образы либо импровизированные, либо лишь в общих чертах соответствуют оригиналу. Чтобы превратиться в конкретного человека, мне приходится пользоваться гримом и отдельно настраивать голос. Что делается не так быстро, как формирование «болванки». Причина, почему я не могу продвинуться дальше, банальна — боль. Пять, максимум восемь минут — ровно на столько хватает моего терпения. А после перерыва продолжить работу над той же самой личностью невозможно. Как только я сконцентрируюсь на мелких деталях, то уже не смогу удержать в таком состоянии форму «болванки». В этом случае она попросту «расплывется» — в ней начнется неконтролируемая редупликация, и весь мой предыдущий труд пойдет насмарку. Вот и приходится работать, скрипя зубами от боли, пока я не окажусь на грани обморока. А потом доводить до ума результат обычными косметическими средствами.

— Что-то мне расхотелось становиться редупликантом, — почесав в затылке, признался Черный Джордж. — Я, может, и не таким красавцем уродился, как мой батя, но шибко уж привык к своему телу. Сроднился с ним как с братом, если можно так сказать. И не хочу насовсем менять его на другое, пускай и не такое неуклюжее. Тем более что это вдобавок ужасно больно.

— Умный парень, — похвалил его комбинатор. — Правильно, лучше не связывайся с этим. Заодно уйму денег сэкономишь.

— И как ты теперь со всем этим живешь? Как это: постоянно привыкать к новому человеку в зеркале и знать, что ты — настоящий — был навсегда уничтожен своими собственными руками? — не унималась Арабеска.

— Да так вот и живу. — На лицо оборотня вновь вернулась улыбка, только на сей раз сдержанно-снисходительная. Повторная попытка Динары выбить Трюфеля из эмоционального равновесия не увенчалась успехом. Он давно смирился со своей потерей и не терзался понапрасну о том, что безвозвратно кануло в прошлое. — Стараюсь игнорировать неудобства и наслаждаюсь теми преимуществами, какие вместе с ними приобрел. В конце концов, не так уж велика утрата, чтобы денно и нощно о ней сокрушаться. К тому же фактически я ведь ничего и не потерял.

Он посмотрел на безногого Пожарского, явно намекая питерке, что среди нас есть люди, лишившиеся в жизни гораздо большего, чем редупликант. После чего, видимо, не желая больше тратить время на пустопорожний разговор, подытожил:

— Однако, леди и джентльмены, если я сполна утолил ваше любопытство, не пора ли нам в таком случае покончить с играми? Может, займемся наконец проблемой, ради которой все мы здесь собрались?

— Пожалуй, — согласился Мерлин. По пути сюда товарищи тоже выяснили у комбинатора, каким образом он нас нашел. И потому первый вопрос Семена логически вытекал из уже известных всем нам фактов: — Ты сказал, что вы вышли на Талермана и его проект через его нынешних спонсоров. Кто эти люди? То, что они ворочают колоссальными капиталами, я уже догадался. Иначе Ведомство прислало бы сюда не вымогателя, а парня из другого отдела.

— Ты знаменитый журналист, поэтому наверняка хотя бы однажды, но сталкивался с аббревиатурой «G. O. D. S.», ведь так? — полюбопытствовал в ответ комбинатор, не обидевшись на «вымогателя».

— Это ты про «Guarantee Of Defense and Support»? — вмиг расщелкал Семен предложенную ему задачу. В виде аббревиатуры она читалась амбициознее, нежели после расшифровки. — Знаю, интересовался как-то, что это за организация с таким заметным логотипом. Выяснил: независимая международная компания по поддержанию закона и порядка в зонах широкомасштабных стихийных бедствий. Образовалась в один год с Пятизоньем — после того как Землю начали повсеместно сотрясать отголоски Катастрофы. Объединяет бывших военных, полицейских, сотрудников экстренных служб и прочих ветеранов, ушедших в отставку, но желающих подзаработать лишних деньжат. Помогают они страждущим, правда, не бескорыстно, а в рассрочку. Сначала позволяют им разгрести в стране бардак и восстановить экономику, а уже потом выписывают счет. И судя по тому, что теперь в любом репортаже из любой точки мира, где бушуют катаклизмы, можно увидеть логотип «G. O. D. S.», бизнес у этих парней поставлен на поток и идет хорошо. Вот и все, что мне о них известно. Да и не было у меня нужды узнавать больше. В мире сотни коммерческих союзов ветеранов, разве что называют они себя поскромнее… Но теперь, после твоего вопроса, чувствую: не все здесь так просто, как кажется на первый взгляд.

— Верно, — кивнул Трюфель. — «Guarantee…» — это именно та простота, которая «хуже воровства». Настоящим учредителем этой компании является ЦРУ со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отряды седоволосых героев-ветеранов нужны ему лишь для прикрытия и для того, чтобы демонстрировать их журналистам. Больше половины полевых сотрудников «G. O. D. S.» — профессиональные наемники. А главная ее цель сродни целям моего отдела — извлечение прибыли из хаоса. Но если мы специализируемся исключительно на военных конфликтах, ЦРУ шагнуло дальше. И, подсуетившись, практически захватило этот новый сегмент военного рынка — рынок катастроф. Горько это признавать, но здесь мы Америке проиграли почти вчистую, и выбить ее оттуда для нас уже не представляется возможным.

— Простите мне мое невежество, господин Трюфель, — подал голос Тиберий, — но я ученый, а не военный экономист. И потому плохо понимаю, как вообще можно зарабатывать деньги на хаосе и разрушениях?

— Очень просто, — ответил комбинатор. — Когда количество глобальных катаклизмов на планете зашкаливает — а после Катастрофы именно так и случилось, — мир начинает жить по иным, более жестким правилам. Отныне безвозмездно помогать пострадавшим становится чересчур накладно — их слишком много. Поэтому, если вы не умеете рожать самолеты с гуманитарной помощью из воздуха, вскоре ваша благотворительность начинает больно бить вам по карману. И вы прекращаете разбрасываться дорогостоящей халявой. Однако спрос на лекарства, продукты и услуги спасателей в районах стихийных бедствий никто не отменял. А где есть спрос, грех не появиться предложению. Тут в дело и вступает «G. O. D. S.». Она оперативно заключает с правительством пострадавшей страны контракт на поставку всего необходимого. А также организует поддержку местной полиции и армии в охране правопорядка, стратегических объектов и в справедливом распределении товаров первой необходимости. В итоге клиенты счастливы и начинают быстрыми темпами восстанавливать разруху.