Инстинкт - Бен Кей

На экране было видно, что Хит лишь успел встать на ноги и открыть рот, искаженный судорогой боли, — но крик так и не прозвучал. Он схватился было за спинку стула, но рухнул на пол, и рой сомкнулся над ним.

— В глаза мне бросилось гнездо, объект его наблюдений и контроля, насколько я знал, — продолжал Бишоп. — Потом я посмотрел на пол и увидел кость — его ребро.

Тем временем на экране первые осы уже принялись за открытые участки тела — руки, лодыжки, лицо. Расправившись с кожей и мышцами, что заняло считаные секунды, они перешли к костям, и вот уже Дэвид Хит исчез в пенящемся клубке насекомых, которые трудились, как высокопроизводительный комбайн.

— Все, что от него осталось, лежало под столом. Мы смогли убедиться, что это именно Хит, только по часам, которые они не смогли уничтожить, — «Патек Филипп», такие носил только он.

Красные брызги отлетали от бешено работающих жвал, падали вязкими каплями на пол и собирались в лужицу крови под скелетом.

— Так я узнал, что один из моих близких друзей был убит самым чудовищным образом. Тогда я чувствовал то же, что вы сейчас. — Экран погас, и Бишоп продолжал: — Однако, несмотря на страшную потерю друга, которого мы все любили, я лишен возможности оплакивать его уход как бы мне хотелось. База не должна прекращать работу ни на минуту, и я обязан сделать так, чтобы трагические события, подобные тому, что вы только что наблюдали, как можно меньше сказывались на ходе наших исследований. И вот среди проблем, с которыми в настоящее время столкнулся БРЭВИС, чуть ли не самой серьезной является отсутствие у нас…

— Энтомолога, — механически закончила за него Лора.

Глава 15

Теснота этого изолированного от мира подземного комплекса приводила к определенным изменениям в динамике поведения коллектива, в людях развивались взаимное недоверие, подозрительность. Положение усугублялось тем обстоятельством, что персонал базы и без того был расколот на противостоящие друг другу группы. Одну представляли военные — их поведение в значительной степени определялось инстинктами и физической стороной существования, а ограниченность интеллекта они компенсировали хорошо развитым здравым смыслом, почерпнутым из профессионального опыта. Вторую группу составляли ученые, которые руководствовались прежде всего разумом и логикой. Решая стоящие перед ними задачи, они действовали вдумчиво, не торопясь, подвергая тщательному анализу все необходимые факты. Иначе говоря, это было противостояние сердца и головы, борьба, постоянно идущая на ограниченном пространстве и не имеющая шансов закончиться примирением. Военные проклинали медлительность ученых, проявляющих чрезмерное внимание к деталям, а ученые с сожалением отмечали нетерпение, свойственное военным, и их полную неспособность найти решение любой задачи, не пуская в ход кулаки и оружие.

Каждая группа с презрением смотрела на другую — в школе такие отношения складываются между зубрилами-отличниками и спортивными парнями-недоучками. Разница заключалась в том, что здесь они нуждались друг в друге, хотя ни одна сторона не желала это признать. Поэтому они продолжали сосуществовать в состоянии изнуряющей и непродуктивной вражды, оставляя добрую половину потенциальных дружеских связей незадействованной, и это при том, что их работа, как никакая другая, нуждалась во взаимовыручке.

Еще одной особенностью жизни БРЭВИСа, которая уподобляла его груженному динамитом автомобилю на ухабистой дороге, была невозможность сохранить что-то в тайне от других. Случайно подслушав, догадавшись или намеренно выведав, каждый обитатель базы мог прознать любой секрет и сделать его всеобщим достоянием. Последние события означали: что-то должно вот-вот произойти. Это ощущение витало в воздухе — оставалось принюхаться.

Джордж Эстрада, заведующий лабораторией генетического программирования, сидел в столовой перед тарелкой успевшего остыть чили и смотрел на Лайзу Келлер, которая выбирала фасолины из своей порции этого блюда, тщательно избегая зацепить вилкой плавающее в вязком соусе мясо.

— Послушай, Лайза… Ты с Гаррет в последнее время не встречалась? — негромко спросил Джордж. Смуглый, приземистый, он был похож на головастика, а его губы занимали столько места, что, казалась, кто-то размазал их по лицу ножом. Джорджу шел сорок второй год, и он был одним из самых старых ученых базы, что подтверждалось лысеющим черепом и внушительным брюшком.

— Что ты имеешь в виду? — Лайза покончила с фасолью и подняла на него глаза. На базу она пришла образцово-показательной блондинкой, брызжущей здоровьем, словно картинка из глянцевого журнала, но отсутствие солнечного света и регулярных физических упражнений сделало ее кожу тусклой, а некогда тугое тело вялым и рыхлым.

Волосы Лайзы сохранили золотистый блеск, но в них уже просвечивала седина. Джордж еще не успел ответить, когда к их столу со своей порцией чили приблизился Майк Ирвин, помощник Лайзы. Они поздоровались.

Морщась от затхлого запаха, Майк со стуком опустил тарелку на металлическую столешницу и сел.

— Кто-нибудь из вас видел Гаррет? — спросил он, принимаясь за еду. — Она так не ярилась с тех пор, как Мэдисон стащил ее «Плейбой».

Майку было слегка за двадцать, пирсинг украшал его левую ноздрю, правую бровь и оба уха, а наполовину обесцвеченные черные волосы стояли гребнем, удлиняя его тощую, словно у борзой, фигуру.

Джордж рассмеялся.

— Ну да, и не только она бесится. Все морпехи на взводе со времени последней операции.

Лайза пожала плечами.

— Мне головы-то поднять некогда, я их почти не вижу. Говорите, они бесятся? И в чем это выражается?

— Знаешь эту их мерзкую ухмылку, с которой они на нас смотрят, потому что у них вместо мозгов чугунная чушка? — сказал Джордж. — Так вот, она стала еще омерзительнее. Они грохочут своими башмаками громче обычного, то и дело перешептываются по углам, а когда ты их застаешь за этим делом, смотрят на тебя, будто насквозь прожигают.

— И что ты об этом думаешь? В чем причина? — спросила Лайза Майка.

Майк вытер губы бумажной салфеткой и откинулся на стуле.

— Яснее некуда. Кто-то погиб.

Во взглядах Джорджа и Лайзы Майк прочел, что от него ждут разъяснений.

— Не так много событий на базе могут взбесить морпехов. Жратва все равно дерьмовая, работа — тоже, но это уже давно известно, в этом нет новизны. Любовь тут тоже ни при чем — ведь недовольны они все как один. Разве какая-то общая оргия пошла криво, но это вряд ли. А потому остается одна причина — смерть. И в подтверждение этого я спрашиваю — когда вы в последний раз видели Роуча?