Четвёртый Рим (СИ) - Клеймёнов Василий

— Вы льстите мне, святой отец. — сказал Сергей и почувствовал душевную боль от воспоминаний — Меня нельзя назвать хорошим.

— Сын мой, я живу на этом свете столько времени, что могу изучить любого человека за минуту беседы. И мерзавца я определил бы тут же. Так что, не нужно себе накручивать. Сам факт того, что ты поглощён самобичеванием говорит о многом. Истинные злодеи считают, что всё делают правильно.

— Как скажете. — на словах согласился Сергей. Спорить, тем более со священником, у него не было ни сил, ни желания.

— Я знаю кто ты, Сергей Драгунов. — вдруг заявил отец Алексий — Пока ты спал и набирался сил, то я навёл справки.

— Вот как? Вы прямо сыщик.

— Ничего подобного. Я может и отшельник, но не изгой. Доступ к веб-газете имеют даже самые бедные жители трущоб, так чем я хуже? Ну и навёл ты шороху. — отец Алексий усмехнулся и покачал головой.

— Странно, что вы не отчитываете меня за убийство двоих человек. — подметил Сергей, имея в виду двух вольников — Одна из заповедей вроде гласит: «не убий».

Старик кивнул.

— Верно, сын мой. Но подозреваю, что твою совесть терзает не это.

— Вы правы. — признался Сергей — Я предал отца и больную мать, чтобы пойти служить. Хотел самоутвердится перед девчонкой.

— Тебя мучает не это. — напирал священник — Я узнал те надгробия, над которыми ты лил слёзы. Помню эту пару. Та женщина-калека, умерла от какой-то болезни, а её муж не захотел жить без неё.

Сергей слушал, раскрыв рот. Отец запомнился ему ворчащим и вечно недовольным эгоистом, который «тащит всё на себе». Но вот мамы не стало, и он обрёл свободу. Больше нету балластов и спиногрызов на плечах. И отец потерял смысл жизни.

— Самоубийц не отпевают. — слова Алексия не дали Сергею вновь уйти в себя — Поэтому мне пришлось выставить твоего отца психически не здоровым, чтобы можно было похоронить рядом с женой.

Сергей вдруг почувствовал, как его мутит.

— Они простили тебя. — сказал Алексий — Ты можешь скорбеть, но нет смысла мысленно себя пожирать и проклинать.

— Я не должен был выжить.

— Что, прости?

— Во время атаки. Арабы раскатали нас, как бульдозеры снег. Пленных офицеров убили сразу, как я потом понял: «за некомпетентность, повлекшую за собой поражение». Но простые солдаты, подобные мне, потом им завидовали.

Отец Алексий внимательно слушал. Его самого, снедал интерес. Большинство ирийцев, даже из элиты за всю жизнь, не покидают территорию Ирия. Всегда интересно, что происходит в другом конце мира.

— Нам раздали по камню, — продолжал Сергей, говоря так, словно картина из прошлого воспроизвелась перед глазами — И сбросили в яму. Через пять минут на ногах стоял только я.

Алексий понимающе кивал и успокаивающе хлопал его по плечу.

— Несчастный мальчик, тебе столько пришлось пережить.

— Это было только начало.

— Да я-то понимаю. Тебя десять лет не было, не могло всё закончится так быстро. Тебе нужно выговориться. Не исповедоваться, а именно выговориться. Я тот, кто выслушает.

Сергей продолжил не сразу. Он не собирался отмалчиваться, ибо понимал, как важно ему сейчас выговориться. Но он просто не мог подобрать нужные слова, дабы описать всё, что он увидел.

— Меня заставили смотреть на то, что они вытворяли с телами убитых мной сослуживцев. — с болью в голосе произнёс Сергей — Их тела избавили от одежд и запихнули в какой-то железный контейнер, их которого торчали шланги, соединённые с резервуарами. Когда арабы включили устройство, то последние наполнились водой. Для арабов вода — самый важный ресурс, который они добывают везде где только можно. Даже из людей.

— Человек на семьдесят процентов состоит из воды.

— Да. То устройство, выжало моих соотечественников до суха, превратив в скукоженных мумий. Меня эта судьба миновала. У арабов оказались весьма странные понятия о воинской чести. У меня был выбор: вступить в их клан или умереть. Служить басурманам я не хотел, но и умирать тоже не собирался. В итоге, со скрипом выбрал первое. — Сергей развел руками — Походу я предатель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не осудил тебя, когда ты, считай, признался в том, что ради выживания забил насмерть других пленников, с которыми служил.

Сергей подумал, что «забил» — слишком сильное слово. Только оказавшись в яме, он получил удар по башке и потерял сознание. Очнулся, аккурат в тот момент, когда вся арена была завалена трупами и посреди всего этого, билось двое последних. Оба остервенело молотили друг друга кулаками и камнями. В конце концов, один из них уступил, рухнув в мессиво из грязи, тел и крови. Победитель устало осел на землю и облегчённо вздохнул. Он не заметил, как Сергей подкрался к нему сзади, а когда тот ударил камнем по голове со спины — было поздно. Щуплый, бледный, белокурый подросток стал последним выжившим, а значит «сильнейшим».

— Вы извините меня, святой отец, но давайте пока что прервём разговор. — попросил Сергей — Я пока не могу больше говорить об этом.

— Полноте. — священник встал со стула с несвойственной его возрасту резкостью и довольно произнёс:

— Тогда лучше расскажи мне о том, как получил стрелу, пока я, чего-нибудь приготовлю нам обоим.

Сергей вдруг вспомнил, что очень голоден и не ел с самого утра.

Необходимость погружения в виртуальную реальность для переговоров тет-а-тет, сильно раздражала Михаила Ильина. Пока разум витает в цифровом мирке, тело лежит без души и защиты. В своё время, Ильин смог стать авторитетом только потому что его босс засел в виртуальном борделе, в реальности, не защитив своё тело. Поэтому, сам Михаил, прежде чем погрузится в «другой мир», запирал дверь в свою комнату на несколько замков и укреплял кинетическим барьером. Только тогда он мог чувствовать относительную безопасность при «погружении». Но не чувствовал.

— Вы смелы, Ильин.

Недовольный женский голос прозвучал прежде чем в виртуальном пространстве материализовалась его хозяйка. Облик молодой девушки был настолько красив, а черты лица симметричны, что одним видом выдавал фальшивку. Виртуальный мир давал возможность быть кем хочешь, но основная масса людей высокого достатка предпочитала свой истинный облик даже в сети. Кроме Валерии Долгорукой. Княгиня (или графиня, как она себя называет), чьи лучшие годы давно миновали упорно старалась ухватится за ушедшую молодость и красоту. С помощью нанохирургии «отмотать» возраст не проблема, но Долгорукая почему-то этого не сделала. Она заперлась в своём поместье и лично никогда не покидала его.

— Вызвать меня на личную встречу ниже меня по статусу и чину может либо идиот, либо храбрец, а может и тот и другой в одном теле. Который из них вы?

— Я лишь хочу убедиться, что получал от вас правильные указания. — дипломатично сказал Ильин.

— Что вы имеете ввиду? — спросила Долгорукая — Я дала вам чёткий приказ.

— И я его выполнил. — ответил Ильин — Но неожиданная смена ваших… приоритетов вызывает озабоченность. Зачем вам понадобилось оружие, запрещённое в Ирие?

Лицо княгини исказилось надменностью.

— Вы забываетесь, Ильин. Мои подданные знают только то, что им положено знать.

— В таком случае, я должен знать больше. Что бы лучше выполнять свои обязанности.

— Вы не единственный поставщик. — напомнила Долгорукая.

— Но самый надёжный. — сказал Ильин — И самый лучший. Если речь идёт о запрещённых технологиях, то я могу достать такое, что вам и не снилось.

Фальшиво-молодые черты лица Долгорукой смягчились и засветились интересом.

— Смелое заявление для «ОПГ-шника».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тем не менее, это так. Я имею доступ к нужным поставщикам, но их «особый» товар непомерной цены, и дело тут не только в деньгах. Того, что я уже закупил для вас хватит, чтобы СБИ меня «посадило на бутылку», поэтому не рисковал. Но если вы гарантируете, что любой риск оправдан, то я повинуюсь.

Княгиня долго не отвечала, обдумывая предложение Ильина. Возможно, даже успела связаться с кем-то из других поставщиков, дабы продумать все варианты. В какой-то момент, Михаил Ильин уже готов бы пожалеть о своей авантюре. Долгорукая такая барышня, что, осознавая свою безнаказанность, легко могла пустить в расход и за меньшие дерзости. Но к счастью для Ильина, её жадность победила внутреннюю гордыню.