По ту сторону свободы - Анна Александровна Бойцан

— Уверен, ошибки быть не может, — кивнул Кристофер. Он опустил взгляд в пол, словно не хотел видеть, как его слова оседают в комнате. — Дело дрянь, Дориан. И я не хочу, чтобы всё закончилось так, как в ту ночь.

Лив нахмурилась. Её сердце заколотилось быстрее.

— В ту ночь? — переспросила она, не удержавшись. — О чём вы?

Кристофер повернулся к ней, и в его глазах мелькнула тень боли — не острой, но глубокой, как старая рана, которая никогда не заживает до конца.

— Когда я только стал одним из нас, — начал он, и его голос стал тише, почти задушевным, — город был другим. Вампиры считали его своим охотничьим угодьем. Правила? Их не существовало. Люди исчезали десятками, и никто не задавал вопросов. А потом появились они — охотники. Не просто люди с оружием, а те, кто знал. У них были клинки, и глаза, в которых не было ни капли страха. Они пришли на закате, двигались бесшумно, как тени. И за одну ночь... — Он замолчал, сглотнув. — Мы потеряли половину наших. Не только тех, кто заслуживал смерти, но и тех, кто просто пытался выжить. Я видел, как горели дома. Слышал крики. И молился, чтобы Господь принял их души, несмотря на то, кем мы стали.

Лив почувствовала, как холод пробежал по её спине. Она посмотрела на Дориана, но тот молчал, уставившись в пустоту. Его лицо было неподвижным, но в глазах мелькнула тень — не страх, не гнев, а что-то гораздо более глубокое.

— Приход боится, — продолжил Кристофер, обращаясь уже к Дориану. — Они ждут, что ты сделаешь шаг. Ты — их якорь, Дориан. Они уважают тебя. Знают, что если ты молчишь, значит, так надо. Но сейчас... они теряют веру. Паника растёт. Если ты решишь вопрос с новичками, охотники, возможно, уйдут. Поймут, что город под контролем.

Дориан медленно поднялся. Его движения были плавными, но в них чувствовалась сила, как у натянутой тетивы. Он подошёл к окну, отодвинул тяжёлую штору и посмотрел вдаль. Туман за стеклом был таким густым, что казалось, город растворился в нём.

— Я всё решу, — сказал он наконец, и его голос был ровным, как поверхность тёмного озера, но под этой гладкостью скрывалась бездонная глубина. — Это мой город. И я знаю, что делать.

— Тебе здесь будет непросто, дитя, — произнёс вдруг Кристофер, обращаясь к Лив, и в его голосе появилась почти отеческая теплота. — Этот мир... он как огонь. Может согреть, а может сжечь дотла. Но я вижу в тебе силу. Не позволяй страху взять верх. Он всегда приходит первым, но не должен остаться последним.

Лив кивнула, не находя слов. Её горло сжалось, и она вдруг поняла, что боится не только за себя, но и за Дориана. За то, что он собирается сделать. За то, что, возможно, уже решил.

Когда Кристофер ушёл, оставив за собой лишь запах сырого пальто и тяжёлую тишину, Лив подошла к Дориану. Он всё ещё стоял у окна, глядя в темноту, где фонари тонули в тумане.

— Ты уверен, что сможешь их остановить? — спросила она, и её голос дрогнул, выдавая страх, который она пыталась спрятать.

Дориан повернулся к ней. Его глаза, тёмные и непроницаемые, встретились с её взглядом. Он смотрел долго, без улыбки, без тени сомнения.

— Я не думаю, — сказал он тихо, но с такой уверенностью, что Лив почувствовала, как её страх отступает, пусть и ненадолго. — Я знаю. Лив, ты всё ещё сомневаешься в моей силе? Откуда этот страх?

— Просто я... Волнуюсь. — тихо произнесла Лив, опустив глаза. Ей вдруг стало не по себе, словно она действительно сказала что-то не то.

— Дорогая, в этом кошмаре я — самый страшный монстр. Если кому-то и стоит бояться — то только тем, кто осмелился перейти мне дорогу.

Он подошёл к Лив и поддался вперёд, его губы были так близко, что она чувствовала их тепло — живое, манящее. Но вместо поцелуя он остановился, его дыхание коснулось её щеки, и он шепнул, его голос был низким, интимным:

— Если ты так волнуешься, дорогая, может, мне стоит доказать, что я не так уж легко ломаюсь?

Лив ахнула, её щёки полыхнули, и она толкнула его в грудь, но её ладони задержались на его рубашке, чувствуя твёрдость его тела под тканью.

— Ты как всегда невыносим, — бросила она, но её голос дрожал от смеха, и она не могла отвести взгляд от его глаз, которые смотрели на неё с такой интенсивностью, что её колени подкосились.

Дориан поймал её руки, его пальцы мягко сжали её запястья, и он притянул её чуть ближе, так что их тела почти соприкоснулись. Его взгляд смягчился, но в нём всё ещё горел тот хищный огонь, который заставлял её сердце биться быстрее.

— Может, и так, — сказал он, его голос стал тише, почти шёпотом. — Но ты ведь не убегаешь, Лив. И я... — он сделал паузу, его большой палец скользнул по её запястью, оставив горячий след, — я начинаю думать, что мне это нравится больше, чем должно.

Она сглотнула, её глаза расширились, и на миг она почувствовала себя уязвимой — не перед вампиром, а перед мужчиной, который смотрел на неё так, будто видел не только её страх, но и её силу. Лив потянулась, её ладонь легла на его щёку, и она почувствовала, как его кожа чуть дрогнула под её пальцами. Она наклонилась, её губы коснулись его — но не жадно, как в прошлый раз, а мягко, почти робко, словно она проверяла, реально ли это.

Дориан ответил, его рука скользнула к её талии, притягивая ближе, но поцелуй остался нежным, как будто они оба боялись спугнуть этот момент. Его губы были тёплыми, с лёгким привкусом чего-то терпкого, и Лив почувствовала, как её тело расслабляется, как страх отступает, уступая место чему-то новому — доверию, теплу, желанию. Когда она отстранилась, её дыхание сбилось, и она посмотрела на него, её глаза блестели.

— Это... не значит, что я больше не волнуюсь, — пробормотала она, её голос дрожал, но в нём была улыбка.

Дориан улыбнулся — медленно, тепло, и его рука всё ещё лежала на её талии, как будто он не хотел отпускать.

— Знаю, дорогая, — сказал он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой. — Но, если ты будешь так целовать меня каждый раз, когда волнуешься, я готов сам создавать этому городу проблемы. Раза три-четыре в неделю,