Бриллиантовое бикини - Чарльз Вильямс

— А налоги расти и расти, — вставил папа.

— Да, сэр, — подтвердил дядя. — Именно так оно и бывает.

— Ой, — говорю я, — а вы собираетесь что-то посылать в правительство?

— То-то и оно, — отвечает дядя Сагамор. — Мы с Сэмом тут пораскинули мозгами насчет того, что ты сказал про потраченное впустую время, пока эти никудышние шкуры пройдут весь курс, вот и порешили, что стоит малость ускорить это дело и послать часть жижи прямо сейчас. Пускай-ка правительство нам ее проанализирует, может, и скажет что-то дельное.

— Здорово, — обрадовался я, — мне кажется, это очень правильно. И тогда, если они скажут, что вы не правильно приготовили раствор с самого начала, вы сможете тут же поставить новую пориию.

Я страх как гордился собой — ведь даже папа с дядей поняли, что я был прав. Дядя Сагамор кивнул:

— Мы с Сэмом думаем ровно так же. У тебя, парень, есть голова на плечах.

— И вы хотите послать все четыре кувшина? Думаете, им надо так много?

Дядя Сагамор сложил губы трубочкой.

— Ну, мы ведь толком не знаем, сколько обычно требуется для анализа, вот и рассудили, что для пущей уверенности лучше послать пару галлонов. — Он поглядел на меня. — Улавливаешь, в чем тут суть?

— Угу, — сказал я. — Разумеется. Если это не очень дорого стоит.

— О, ну конечно же, — заверил он меня. — Пошлем наложенным платежом. Можешь не волноваться.

Папа вынес из кухни ведро и черпак. Как раз начал дуть слабый ветерок, поэтому папа сделал крюк, чтобы подобраться к корытам с наветренной стороны, да и то всю дорогу обмахивался шляпой. Разогнав с поверхности пену и пузыри, он начал черпать гнилятину в ведро. Когда он вернулся к нам с добычей, на глазах у него стояли слезы и он никак не мог отфыркаться.

— Здорово пробирает, — выдохнул он.

— Да, запашок пошел, — согласился дядя Сагамор.

Зиг Фрид взвыл и удрал в конюшню. Я на него не обиделся. Папа вытащил ситечко и принялся переливать жижу в кувшины. Ситечко задерживало всю пену и лохмотья кожи, так что в кувшины попадала лишь чистая жидкость.

— Не забыть бы потом отмыть их получше, покуда Бесси не воротилась, — озабоченно пробурчал дядя. — Не то она придет в ярость.

— А разве не стоит послать и пару лоскутов кожи? — полюбопытствовал я. — Может, им надо проанализировать и ее тоже.

Дядя Сагамор покачал головой:

— Нет, думаю, нет. Раствор — вот что интересует правительство в первую очередь. Ведь именно он дубит кожи. Нам надо, чтоб они выяснили, что я не так смешал.

Он поднял один из кувшинов и поглядел на него на просвет.

— Ну как насчет цвета? — осведомился папа.

— Расчудесно, — сказал дядя Сагамор. — Просто конфетка. Я никак не мог взять в толк, при чем же тут — цвет. Ну, примерно как слабый чай, но правительству-то какое до этого дело?

Дядя Сагамор надел на горлышко каждого кувшина плотную резинку и приготовился завинчивать крышки;

— Надо бы получше закупорить, не то как бы не пролилось.

— У нас с собой есть отличная штука, как раз для этого, — сказал папа и скрылся в доме.

Через минуту он вернулся с миской цемента и намазал им края крышечек и резинок. После этого они с дядей накрепко завинтили крышки.

Папа вылил остатки гнилятины в ближнее корыто, и вымыл ведро. Потом они как следует отмыли горлышки кувшинов, так что теперь вонь шла только от корыт, а сами кувшины совсем и не пахли.

Дядя Сагамор притащил картонную коробку и бережно упаковал туда кувшины, перекладывая их вощеной бумагой, чтобы не разбились. Папа отнес коробку в машину.

— Теперь вы повезете ее на почту? — спросил я.

— Разумеется, — кивнул папа.

— А мне с вами можно, па?

— Ну, почему бы и нет, — согласился он. — Кстати, у тебя же, должно быть, накопилась куча грязной одежды, которую надо отдать в стирку, раз уж мы едем в город.

— Да, — говорю я. — Сейчас соберу. Я побежал в трейлер и отыскал за печатным станком мешок с грязными вещами. Там было полно моей одежды и папиных шортов, джинсов, рубашек и носков. Помнится, мы не были в стирке с тех пор, как уехали из Боуи. Короче, одежды набралась уйма. Папа отнес сумку в машину и поставил прямо на коробку с кувшинами.

— Может, наоборот, подложить ее под кувшины? — спросил я. — Выйдет как подушка, чтоб они не разбились.

— Нет, с ними все в порядке, — отмахнулся папа. — Мы же проверяли их на прочность, помнишь?

— Ну и ладно. — Я залез на заднее сиденье. — Мы уже едем? А где дядя Сагамор? Папа закурил.

— О, он сейчас придет. Ему пришлось спуститься в пойму, проведать одного мула.

— Ой, — вздохнул я, — а может, нам чуть-, чуть отогнать машину от этих корыт?

— Отличная идея, — хмыкнул папа и отъехал ярдов этак на пятьдесят вверх по холму.

Мы сидели в машине, поджидая дядю Сагамора. Было жарко и солнечно, в зарослях опять жужжали жуки. До чего же тут здорово, подумал я, особенно теперь, когда вонища до нас не долетает. Деревня — славное место, мирное, совсем не то, что эти людные Пимлико и Бельмонт-Парк. Вдали, перед своим трейлером, сидели в креслах доктор Северанс и мисс Харрингтон. Они помахали нам рукой. Папа задумчиво посмотрел в их сторону.

— Бриллиантовый купальник, — произнес он, словно бы сам себе. — Только вообразите. Так где, говоришь, вы плаваете, ты и мисс Харрингтон?

— Мы не плаваем, — поправил я. — Ты же сам мне запретил, помнишь?

— Ах, да-да, конечно.

Папа на минуту притих, а потом снова покосился наверх и беспокойно заерзал на сиденье.

— Если купальник сделан из блестяшек, верно, не такой уж он и большой, а?

— Не, — говорю я. — Совсем крохотный. Маленький такой треугольничек и шнурочек вокруг.

— Всего один лоскуток?

— Угу, — подтвердил я. — Зато очень удобно плавать. Совсем не стесняет.

— Пресвятая Дева! — Папа аж поперхнулся дымом от сигареты. — А ты уверен, что лоскуточков не три?

— Да нет же. Всего один. А что? Обычно бывает три?

— Ох, — говорит он. — Даже и не знаю. Я вроде бы слыхал, что бывает и три. Но, сдается мне, это и не важно. Ты там не видишь Сагамора?

Я обернулся и поискал глазами за домом и на кукурузном поле, но нигде его не нашел.

— Пока нет.

— Ничего, скоро явится.

— А мул захворал, что ли? — поинтересовался я.

— Ну, никогда не поймешь, что стряслось с этими мулами. Но Сагамор говорит, один из них как-то чудно себя вел. Словно его что-то беспокоило.

— Ясно, — кивнул я.

Мы еще немного подождали, а когда я снова обернулся, то заметил тоненькую струйку дыма, что поднималась из-за деревьев со дна лощины.

— Гляди, па! Там что-то горит. Он тоже обернулся:

— Да, чтоб мне лопнуть, и вправду. Но мне кажется, ничего серьезного. Верно, какой-нибудь старый пень загорелся.