Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов

Гавайский Геркулес качнул массивной головой и ответил через переводчика:

— Слышу, что вы начальник военного корабля и совершаете путешествие, как Кук и Ванкувер; значит, не занимаетесь торговлей. Поэтому и я не намерен производить с вами торг, но хочу вас снабдить безденежно всеми дарами моих островов. Это дело решенное, и нет более надобности о нем упоминать…

Камеамеа заговорил о России. Он не уставал расспрашивать о далекой, таинственной стране. Коцебу с Шишмаревым отвечали, удивляясь живости ума этого старого туземца, совсем позабыв о смешных, потных «министрах», восседавших на циновках в тесных фраках с чужого плеча.

Чем дольше говорили офицеры с Камеамеа, тем больше убеждались они в справедливости путешественников, высоко ценивших короля сандвичан.

Да, это был по-настоящему умный человек, и к тому же это был человек, который, как выразился англичанин-переводчик, «сам сделал самого себя».

Камеамеа не принял королевство от папеньки-короля. Он создал его в свирепых и кровавых междоусобных войнах с другими царьками архипелага. Он приблизил нескольких иностранцев, бывших моряков, завел свой флот, добыл у американцев огнестрельное оружие, взимал с купцов пошлину и, оказывая корабельщикам гостеприимство, перенимал все, что казалось ему достойным заимствования. Камеамеа царствовал давно и царствовал спокойно. Но взор его не тускнел: он пристально следил за вассалами, жестоко и молниеносно карая ослушников…

Итак, заручившись дружеским расположением Камеамеа, капитан и его экипаж могли почитать себя в безопасности. Люди «Рюрика» воспользовались этим, чтобы получше познакомиться с Гавайями.

Пока островитяне доставляли на бриг свиней, кур, уток, плоды — припасы, приведшие в восторг темнокожего корабельного кока, — пока туземцы рубили и возили (к радости матросов, избавленных от тяжелой работы) дрова, словом, пока жители Гавайских островов снаряжали «Рюрик» к дальнейшему плаванию, экипаж отдыхал.

Натуралисты Эшшольц и Шамиссо снова пополняли гербарии и коллекции, и снова неутомимый Логгин Хорис быстро и ловко рисовал окрестные виды, оружие и утварь, хижины и растения.

Но Коцебу не желал ограничивать знакомство с архипелагом одним лишь островом Гавайи. Он сказал Камеамеа, что хотел бы посетить и остров Оаху. Король согласился и прислал капитану опытного лоцмана Мануя, и Коцебу подумал, что португальскому губернатору на острове Св. Екатерины стоило бы кое-чему поучиться у туземца.

Слабый береговой ветер нешибко двинул «Рюрик». Лоцман стал рядом с рулевым. Когда достигли пролива, отделяющего острова Гавайи и Мауи, добрый пассат наполнил паруса, и бриг пошел бойчее.

Острова, проливы, склоны дальних гор. Банановые и кокосовые рощи, хижины туземцев, напоминавшие матросам русские деревенские амбары. Ястребы, кружащие в высоком небе, да тихая ритмическая песня гавайского лоцмана…

И так — два дня. А на третий, обойдя западную оконечность залива, хорошо приметную по желтой горе «Алмазная голова», мореходы увидели бухту Гонолулу. В глубине ее, помимо нескольких домиков в европейском стиле и хижин, стояла четырехугольная белая крепость с полосатым флагом короля Камеамеа.

У причала встречал Коцебу и его спутников старик англичанин Джон Юнг, тот самый Юнг, о котором Коцебу читал в «Путешествии» Ванкувера и о котором говорил ему еще в Плимуте штурман Видбей.

Джон Юнг позвал моряков в свой дом; дорогой капитан с любопытством приглядывался к старику, уже лет двадцать жившему среди островитян.

История нового знакомца Коцебу была такова.

За много лет до прихода к Гавайским островам брига «Рюрик» стоял у острова Мауи английский корабль «Эленор» капитана Меткальфа. Меткальф из-за чего-то повздорил с островитянами. Англичанин, видимо, не отличавшийся человеколюбием, пустил в ход пушки и ружья; произошло сильное кровопролитие, после чего «Эленор» покинул Мауи, унося на борту вполне удовлетворенного Меткальфа.

Однако Меткальф и не предполагал, какая кара ждет его за этот поступок. Некоторое время спустя к Мауи пришла другая шхуна, и островитяне, без дальних околичностей, перебили почти весь ее экипаж; убит был и шкипер… сын Меткальфа.

Спустя еще несколько лет старый Меткальф снова появился у острова. Он не осмелился съехать на берег, а послал туда боцмана Джона Юнга. Боцмана встретили ласково, но, когда он хотел вернуться на корабль, островитяне его попросту не отпустили. Меткальф не стал выручать Юнга, и тот остался среди сандвичан. Камеамеа сделал его своим приближенным; боцмана начали величать «гиери-нуе» — «великий господин»; он занялся королевским флотом, а потом строительством крепости, полосатый флаг и белые стены которой видели Коцебу и его спутники…

Коцебу шагал рядом с Юнгом и не мог поверить, что этому человеку было уже семьдесят четыре года от роду: бывший боцман капитана Меткальфа, а теперь «гиери-нуе», был еще крепок и бодр.[13]

Усевшись на широкой веранде, моряки разговорились. От Юнга Коцебу узнал некоторые подробности из жизни островитян.

Жизнь их была отнюдь не так приятна, как пейзажи и климат солнечного архипелага. Полноправными и жестокими хозяевами были тут старшины. Все принадлежало этим царькам — и земля, и хижины, и сами островитяне. Старшины припеваючи обитали в своих соломенных дворцах, окруженные стражей, ленивыми женами и слугами с опахалами и бутылками рома, выменянными на американских судах.

Столь же безбедно текли дни жрецов. Они ревниво оберегали древнюю веру — веру в идолов, в святость всяческих «табу» — запретов, веру в подземную богиню Пеле, грозившую нечестивцам раскаленной лавой клокочущих вулканов.

Король Камеамеа (в этом он ничуть не отличался от европейских монархов) понимал, какой опорой служит ему религия. Король жаловал жрецов. У него не было охоты перенимать у европейцев христову веру, подобно тому, как он перенимал у них корабельную архитектуру, умение пользоваться огнестрельным оружием и прочее.

Юнг сказал Коцебу, что Ванкувер пытался навязать сандвичанам христианство. Коцебу прислушался: об этом он не читал в «Путешествии» Джорджа Ванкувера.

— Камеамеа, — рассказывал Юнг, потчуя слушателей бананами, — долго внимал горячим увещаниям английского путешественника. «Хорошо, — сказал король. — Ты хвалишь своего бога, а наших поносишь». И хитро прибавил, что если заморский бог сильнее сандвичевых, то он выручит своего приверженца, а ежели, напротив, сандвичевы боги сильнее заморского, то, конечно, они вызволят своих жрецов. И король предложил Ванкуверу пойти вместе с