Вышибала - Александр Ли

За окном косые лучи утреннего солнца ложатся на голубую гладь бассейна, слышны голоса первых птиц. Я вспоминаю прошлую ночь и анализирую, все ли сделал правильно. Печень и селезенка, к счастью, оказались не задетыми. Но мне пришлось отрезать часть пищевода и тщательно промыть брюшную полость – начинался перитонит. Вдобавок поврежден крупный сосуд, из-за чего и случилась серьезная кровопотеря.

Ничего. Девчонка сумела дождаться меня, валяясь в грязи на обочине дороги за десять миль от города. Она не умерла на операционном столе, значит, просто обязана выкарабкаться. Тем более теперь, когда мы вместе боремся за ее жизнь.

Я делаю несколько движений для разминки и иду освежиться в бассейн. Все-таки ничто так не бодрит, как купание в холодной воде. Прыгаю солдатиком, и обжигающий холод проносится по телу будто мочалка из акульей кожи. Я выныриваю, энергично проплываю до бортика и назад. Такое ощущение, будто вместо крови у меня в венах пузырится ледяное шампанское.

Я плескаюсь где-то с четверть часа, потом двигаю на кухню. По моим подсчетам, девушка должна вот-вот проснуться. Надо быть готовым. Я варю кофе, делаю бутерброды, отправляюсь в палату и смотрю на показания, светящиеся на мониторе.

Сердце моей подопечной бьется ровно, пульс стал лучше. Да и давление немного повысилось. Так держать!

Внезапно веки больной задрожали и с усилием поднялись. У девушки оказались синие, почти фиолетовые, глаза. На скуле сияет лиловый синяк.

Но я в который раз ловлю себя на мысли о том, что она головокружительно, безумно красива. Густые темные брови и такие же ресницы. Когда она закрывает глаза, они ложатся на щеки, отбрасывая глубокие тени. Четко очерченный овал лица, высокий лоб. Аккуратный, чуть вздернутый носик. Слегка припухлые, удивительно изогнутые губы – как будто она улыбается.

Такие губы хочется целовать, пока не прекратится дыхание. Да, Мани, пора признать очевидное. С возрастом люди становятся все сентиментальней.

Я отхлебываю кофе. Девушка снова открывает глаза и смотрит так, будто не знает, чего от меня ожидать. Губы подрагивают, но, видимо, говорить она еще не в силах.

Я поглаживаю ее по прозрачной руке и успокаиваю как испуганного зверька:

– Не бойтесь, я друг. Вы у меня дома, и здесь вам ничего не угрожает. – Девчонка удивленно поднимает бровь, и я продолжаю: – Вы были тяжело ранены. Я нашел вас на обочине вчера ночью, привез сюда и вытянул пулю. Вот она. – Я подношу к ее глазам кювету с маленьким кусочком металла. – Главное для вас теперь – покой и желание побыстрее встать на ноги. Я не спрашиваю, как вас зовут и что произошло минувшей ночью. Захотите – расскажете, нет – воля ваша.

Девушка благодарно смотрит на меня. Ее тонко вырезанные ноздри подрагивают.

– Хочу кофе, – шепчет она.

Я ставлю чашку на край столика и говорю:

– У вас кишечник заштопан в двух местах. Еда сейчас – только через капельницу. Вы, кстати, позавтракали час назад. Так что наслаждайтесь ароматом. А через недельку будет вам и кофе, и пирожные. Шучу.

Она закрывает глаза и засыпает. Это хорошо. Во сне ничего не болит. А что такое боль, она, похоже, хорошо знает.

Я выхожу из палаты и плотно прикрываю дверь. Девчонка просто молодец! Похоже, операция прошла успешно и молодой организм начинает восстанавливаться. Надо же – кофе!..

Я улыбаюсь про себя. Она чертовски мила. Я звоню в клинику, беру на сегодня выходной, в очередной раз меняю незнакомке капельницу и падаю на диван в гостиной. Отрубаюсь почти мгновенно. Имею право.

3

Я просыпаюсь как от толчка – кто-то звонит в ворота. Натягиваю джинсы на ходу, выхожу из дома. Небо заволокло тучами, вечереет. Мне привезли кровь – это хорошо, ведь моя подопечная нуждается в переливании. Тело почти не слушается меня. За последние двое суток я вымотался как собака, от усталости просто валюсь с ног.

Это психосоматика – не каждый день попадаешь в такую эмоциональную мясорубку. То этот сумасшедший мужик-педофил с беременной дочкой, то незнакомка с дырой в боку. А что еще хуже – я чувствую, что начинаю влюбляться в эту нежность, беспомощность и ангельскую красоту. Ей-богу, прямо как мальчишка.

Я ставлю девушке очередную капельницу, устраиваюсь в кресле-качалке на террасе, потягиваю виски со льдом. Это всегда помогает мне привести мысли в порядок. Здесь хорошо слышны звуки, доносящиеся из комнаты-палаты, где лежит незнакомка. Ритмичный шум кондиционера, приглушенное завывание ветра в кронах деревьев и щебет редких птиц.

Внезапно я слышу легкие постанывания, ставлю на журнальный столик стакан с недопитым алкоголем и бросаюсь в палату. Девушка проснулась. Видимо, перестало действовать обезболивающее лекарство. Я делаю ей укол.

Она смотрит на меня слегка отрешенным взглядом. Ей повезло, организм оказался крепким и смог выкарабкаться с того света. Не каждый мужчина пережил бы подобное ранение, а что уж говорить про молодую хрупкую девушку.

Я придвигаю к кровати кресло, присаживаюсь и успокаиваю свою пациентку. Мол, все позади, она вне опасности. Главное – отлежаться, пока затянутся раны.

– Спасибо, – тихо произносит незнакомка, открыв глаза.

– Не за что, это моя работа. Меня зовут Мануэль, для друзей – Мани. Я хирург. Кстати, вам серьезно досталось. Вы помните, кто на вас напал? Может, стоит обратиться в полицию? – начинаю я прощупывать почву.

– Нет-нет, только не их, не копов. – Девушка безуспешно пытается приподнять голову, и ее лицо тут же искажает боль. – Они повязаны, все до одного.

– Кто? С кем?

Но моя подопечная засыпает как котенок, просто отключается. Наверное, снотворное начало действовать. Я еле сдерживаюсь, чтобы не погладить ее по густым черным волосам, и выхожу на террасу, к своему виски. Начинается дождь.

Спустя сутки мы возвращаемся к разговору. Сейчас она уже может свободно беседовать, даже иногда улыбается. Я удивляюсь ее быстрому восстановлению.

Я не хочу давить. Но девушка достаточно пришла в себя и сама предлагает рассказать свою историю. Я сдаюсь и слушаю.

Ее история начиналась банально, как у большинства несчастных людей, живущих в этом городе. Недавно она устроилась секретаршей в одну контору. Зарплату ей обещали небольшую, но она была согласна и на это. Семья девушки никогда не жила на широкую ногу, а сейчас и подавно. Отец на пенсии, мать подрабатывает уборщицей.

Чуть ли не с первого дня работы начались неприятности. Босс положил на нее глаз.

Девушка краснеет, запинается и говорит:

– Возможно, везде так заведено – шлепать секретарш по выступающим местам и требовать от них полного комплекта услуг. Но я воспитана по-другому. Когда босс пригласил меня в кабинет, закрыл двери и принялся лезть под юбку, я смогла вывернуться и убежала. На какое-то время все затихло. А потом на юбилей конторы он устроил вечеринку для сотрудников в своем коттедже. Это в пригороде, недалеко от трассы. Я впервые попала в богатый особняк и увидела, как живут люди с деньгами. В детстве я строила мечты о чем-то подобном: большой особняк, бассейн на заднем дворе, четверо детей, собака, розарий и все такое. Конечно, сейчас я понимаю, что им никогда не сбыться. Я немного выпила, с непривычки голова закружилась, настроение поднялось. Тут подошел босс. Принес шампанское, предложил тост – было неудобно отказать. Потом был поцелуй на брудершафт. Я вдруг обнаруживаю, что он крепко держит меня и ведет в спальню. Я вырываюсь – но он силен как бык. Я бью его коленом в пах, царапаю ему щеку и убегаю.

Я внимательно слушаю. Бедная девочка! Мое сердце переполняется искренним сочувствием и негодованием. Я тоже вырос в семье с небольшим достатком, школу бросил после смерти отца, мать работала как проклятая ради нас с сестрой.

Чтобы выучиться, мне пришлось вкалывать по ночам, залезть в долги к синдикату. Так что я не понаслышке знаю про безденежье и мечты о прекрасном будущем, почти верю девушке.

Она же продолжает:

– От страха я заблудилась, везде все пьяные, орут!.. Потом черным ходом вышла в сад, из него – на трассу. Была ночь, темень, собиралась гроза, небо нависло черное и страшное. Я еще и телефон потеряла в доме. Вокруг ни души, за обочиной начинается лес. Я шла в сторону городских огней, которые горели на горизонте. Думала, завтра же уволюсь и забуду весь этот кошмар. Но настоящий ужас был еще впереди. Охранники разъяренного босса догнали меня, начали избивать, потом заявили, что по приказу шефа сейчас изнасилуют и повезут на продажу в Старый город.

Мне становится мерзко от всего услышанного. Одно дело – девицы, с младых ногтей выбравшие себе путь профессиональных путан. Такие ни перед чем не остановятся, могут убить, ограбить, влюбить в себя. Все без лишних эмоций, это их хлеб. Но представить вот эту невинную чистую девушку в грязном притоне я не могу.

Черт побери! Что за город, что за люди?! Я периодически читаю о таких случаях в желтой прессе. Родители продали дочь в бордель. Это возмутительно, но происходит где-то там, не у меня на глазах.