Счастья хватит на всех - Юлия Александровна Волкодав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Артём возился с протезами и не умолкал ни на минуту. Рассказывал весёлые случаи из практики, травил анекдоты, так, что пару раз она, смеясь, чуть не прикусила ему руки. Милый, обаятельный парень. Парень… Её чуть не выворачивало наизнанку, если он ненароком касался её груди локтем. Отправляясь к врачу, она надевала на себя две кофты и куртку, и наотрез отказывалась их снимать, несмотря на жару и санитарные требования. Чем больше слоёв одежды между ней и локтем доктора, тем лучше. Он не понял или сделал вид, что не понял. Но когда с зубами было покончено, пригласил в кафе. Она отказалась, Артём не сдался. Позвонил через неделю, позвал кататься на катере по бухте. И попал в точку — Нюрка никогда в жизни не каталась на катере. Гуляя по набережной, смотрела на отдыхающих и местных жителей, выстраивающихся в очередь к кассам, загружающихся на палубу. Но трёх манат на морскую прогулку у неё никогда не находилось.
Решив, что ничего страшного на забитом людьми катере произойти не может, Нюрка согласилась. И они чудесно провели время, целых два раза прокатились по бухте. А потом ели мороженое в парке и поднимались над городом на колесе обозрения. Артём всё так же шутил, рассказывал интересные истории, расспрашивал Нюрку о её жизни. Теперь, когда её рот не был занят его инструментами и она могла отвечать, он хотел знать о ней всё. Но что она могла ему рассказать? Про маму-инвалида? Про гостиницу, где моет полы? И Нюрка вдохновенно врала, что учится на архитектора, увлекается живописью и классической музыкой. О себе настоящей не сказала ни слова, даже то, что можно было бы рассказать, например про бабушку-музыканта, умолчала. Сама не знала почему. И уж тем более ни слова не произнесла о Всеволоде Алексеевиче.
Они встречались раз в месяц, не чаще — Нюрка тщательно за этим следила. Понимала, что каждая совместная прогулка приближает к тому моменту, которого допустить она не могла. Нет, поначалу она надеялась, что Артём не такой. Что он просто друг, настоящий друг, с которым можно приятно проводить время: пить чай с вареньем из белой черешни, гулять по Нагорному парку, любоваться фонтанами на набережной и болтать обо всём на свете. Но потом прозвучала первая шутка про «замуж», вторая. После пятой он не звонил три месяца, а когда всё-таки позвонил и она схватила трубку быстрее, чем следовало, вдруг пригласил её на свадьбу. На его свадьбу с какой-то дурой, кажется из той же стоматологии. Нюрка, разумеется, не пошла.
Замуж! Кольцо на пальце, ошейник на горле, глазки в пол, из своих интересов только что приготовить на ужин к возвращению дорогого супруга. А потом, будь добра, раздвинь ножки. А он будет трогать тебя везде и… Нюрку затошнило, как и всегда, стоило мыслям уйти во вполне естественном для девушек её лет направлении. Для девушек естественном, для неё — нет. Автобус подъехал к остановке, Нюрка выскользнула, не заплатив за билет. Водитель понял, засигналил, но она уже скрылась за поворотом. Не побежит же он за ней, бросив машину и всех остальных пассажиров. Глупая, но всё же экономия. Сколько раз, интересно, надо проехать зайцем, чтобы попасть на концерт Туманова? Надо подсчитать. А что такого?
* * *
Знаете, мы всегда завидовали москвичкам. Как же, они жили в одном городе с Всеволодом Алексеевичем! Хоть каждый день могли его видеть! А мы ждали встречи, которая могла произойти раз в год или в два. Он не так уж много гастролировал, тот сумасшедший «чёс» с двумя-тремя концертами на стадионах в день, мы уже не застали. И время другое наступило, и тяжеловато ему было. Он выделял месяц осенью и месяц весной, выбирал пять-шесть городов в одном регионе и ехал. В каждом городе по концерту, ночь в гостинице, переезд, снова концерт. А всё остальное — корпоративы, очередная примета нашего времени. Вот по корпоративам он ездил много и часто. Такие поездки не афишируются, но поклонники-то всё равно в курсе. Вы представляете себе, как обидно узнать, что тот, кого ты так долго ждал, здесь, рядом, но тебе никак к нему не попасть?
Сколько мне тогда было? Лет двенадцать. Наш маленький провинциальный город с единственным театром, возле которого мы и жили, летний вечер. Жара несусветная, по воздуху летают клочки тополиного пуха, сбиваются в комья на асфальте. Мальчишки их поджигали, девочки делали из пуха постельки для кукол. А я никогда его даже в руки не брала, у меня аллергия. Какой дурак додумался засадить город тополями? Озеленители, мать их.
Я гуляла с собакой, маршрут, знакомый до зубовного скрежета: наш двор, мимо школы по грязной от сыплющейся с деревьев шелковицы, поворот налево — тут чисто, возле театра всегда убирают. Дикость, да, гулять с собакой возле театра? Но там все гуляли. Местная труппа давно надоела горожанам, а гастролёры случались редко. Летом же театр вообще бездействовал.
И что удивительно, я даже не обратила внимания на непривычное оживление обычно пустынной улицы. Ну да, машина скорой помощи стоит, машина милиции, иномарки припаркованы. Прошла мимо, погружённая в какие-то свои подростковые мысли, ничего не ёкнуло. Мы с собакой уже вернулись домой, когда телефон зазвонил — тогда мобильные только-только появились. Бабушка по папиной линии.
— Звоню тебе из театра! Знаешь, кого мы сейчас слушали? Твоего Туманова!
Он уже был «моим». Не хватало мне Нюркиной дальновидности, чтобы скрывать свои привязанности. Нет, у меня вечно что в душе, то и на языке. Дура, что тут скажешь? А в двенадцать лет особенно.
— Как? — только и смогла выдавить я.
— Юбилей же «Газпрома». Деду пригласительные дали, — охотно делилась новостями бабуля. — Такой хороший концерт! Детки танцевали, местный коллектив. А потом смотрю, выходит твой Туманов! И что ты в нём нашла? Так сильно он постарел! И голос совсем уже не тот!
Не тот
