S.N.U.F.F. - Виктор Пелевин

Гладиаторский полк одели ретиариями. Здоровые парни с острыми трезубцами в руках остались практически голыми — в одних шортах, обшитых ветошью для сходства с набедренной повязкой. Положенных ретиариям бронзовых накладок на плечо в этом году не выдали — ходил слух, что военное руководство продало их на цветной металл. Пацаны ежились от утреннего ветерка. Некоторые разворачивали боевую сеть и накидывали ее на плечи. На таких свистели разметчики.

Веселей всего вели себя дикари в шкурах из коричневого синтетического меха — их было целых два полка, назначенных на левый фланг. Почему-то все считали, что дикарям придется легче, чем другим. И оружие им раздали самое несерьезное — деревянные дубины и кремниевые рубила.

Лучники, пращники и огнеметатели стояли отдельно от остальных. Бочек с мазутом, баллист и тяжелой техники на площади еще не было — их подвозили в последнюю минуту, чтобы не дать людям повод начать бомбежку раньше срока.

Грым насчитал уже семь родов войск, и это без учета солдат, построенных на примыкавших к площади улицах. Там вполне мог быть кто-то еще. На улицах обычно оставляли резерв — разметка была высечена прямо на стенах домов, потому что каждую войну строились одним и тем же порядком.

Грым думал, как здорово было бы ограничиться этим веселым тревожным маскарадом и не идти в Цирк умирать. Ведь может такое случиться, хоть один раз за всю историю? В его голове крутилось какое-то детское подобие молитвы:

«Маниту, я знаю — это за то, что я был плохим. Но теперь я всегда буду хорошим, клянусь… Только не надо, пожалуйста, не надо…»

А потом началась высадка.

Из спиральной тучи над Цирком посыпались пестрые кубы, тетраэдры, шары и другие геометрические формы, названия которых Грым не знал. Приближаясь к земле, они увеличивались в размерах, тормозили — и, перед тем как скрыться за цирковой стеной, описывали круг над площадью, с шорохом проносясь над ладьей кагана. У замерших орков была секунда-другая, чтобы рассмотреть врага вблизи.

Трейлеры были покрыты яркой росписью — в основном сценами из снафов. Голые грудастые женщины, замершие в бесстыдном соитии с немолодыми загорелыми мужиками, боевые машины людей, идущие на оркский строй, позор побежденных каганов прошлого — все эти картины на бортах транспортеров были движущимися и живыми. Словно с неба падали запрещенные куски знакомых снафов — те самые, которые были замазаны цензурой. Враждебный мир с другой стороны свинцового облака плевать хотел на все оркские запреты. Он врывался в оркскую жизнь грубо и нагло, плюя на ее лад и обычай. Удар чужой культуры, несомненно, сам по себе был актом войны — это почувствовали все.

Площадь стала роптать — сперва тихо, потом громче и громче, и ропот начал перерастать в движение. Площадь закипала. Разметчики не могли больше удерживать дистанцию между отрядами, колоннам все труднее было сохранять строй, и сделалось ясно, что, если не открыть ворота прямо сейчас, будет давка. Это было элементарно как школьная задача про трубы, по которым втекает и вытекает вода.

Грым увидел на большом маниту, как офицер из свиты склонился к кагану и что-то прошептал. Рван Дюрекс кивнул и встал с места. Площадь замерла.

Каган чуть выждал, поднял свой шестопер, смачно плюнул на него и бросил в ворота. В тишине раздался удар железа о железо — шестопер попал в накладную спастику.

«Вот и все», — подумал Грым.

Пока отскочивший от ворот шестопер падал на землю, он словно заглянул в щель, за которой крутятся незамысловатые колеса истории. Вот так, оказывается, происходили великие события… Тайна власти была описана в книге «Дао Песдын» исключительно точно.

Когда шестопер упал, к воротам бросились богатыри. Бамболео успел первым — и одним ударом трамвайной оси сшиб жалобно звякнувший замок.

Маниту на стене Музея Предков показал крупный план лопнувшей дужки, и народ на площади задрал головы, чтобы увидеть подкравшуюся к воротам камеру — но она была скрыта камуфляжем.

Собравшееся на площади войско завопило старинный клич:

— Урки рулят! Урки рулят! Моржуа и Сандуны!

На помощь Бамболео пришли другие витязи, и ворота распахнулись. Грым еще не видел поля за ними — но по его спине прошла та же электрическая волна восторга и ужаса, что и по всей площади.

Зарычали спрятанные под досками моторы, и ладья пришла в движение — каган должен был войти на Оркскую Славу в числе первых. Боевой помост всегда делали в виде огромной лодки, потому что такая платформа могла протиснуться в ворота — она была длинной и узкой.

«Вот и вся норманнская теория, — подумал Грым, вспомнив школьную зубрежку, — благородный Торн Кондом с дружиной викингов и что там еще… А под стеной пролезть, так предки станут гномы…»

Слегка чиркнув бортом о проем (это было плохим знаком, но все сделали вид, что ничего не заметили), платформа кагана въехала на Оркскую Славу.

Тут с Грымом стало твориться странное.

Он словно раздвоился — как будто в его голову воткнули антенну, улавливающую чувства огромной оркской толпы. Ему волей-неволей приходилось переживать их, и страшнее всего было то, что он не всегда понимал, где толпа, а где он. Орки ворвались в его мозг точно так же, как на цирковую равнину, а сам он спрятался в крохотном уголке своего сознания.

Он не понял еще, что видит, а уже сладко заныло сердце: растворилась дверь в древнюю сказку про героев… (Грым плевать хотел на геройские сказки, но это знал только самый краешек ума.) Зеленое, раздольное, ровное, славное, родное… Сердце Уркаины, политый оркской кровью Курган Предков… (Срыть его совсем, и не надо будет ничего поливать.) Так вот где наши столько веков бьются с людьми за Оркскую Славу… (Ну вот, пригнали скотинку — а теперь?)

Постепенно потрясение прошло, и Грым стал яснее понимать, где он и что творится вокруг.

Оркская Слава была огромным круглым полем, идеально ровным, с гладко постриженной травой — и небольшим холмом в самом центре. Со всех сторон поле окружала серая бетонная стена. В некоторых местах она уходила так далеко, что почти исчезала из виду.

Оркские герои из бежавшего впереди клина больше не могли соперничать с разгоняющейся ладьей в скорости и повисли на ее боках, зацепив поясные петли за свисающие с бортов крючья. Гудя моторами, «Даймлер Моторенваген» оторвался от оркских рядов и понесся к Кургану Предков.

У Ворот Победы в это время происходило самое сложное — оркской армии и технике предстояло без давки пройти сквозь узкую горловину и занять предписанные диспозицией места, причем быстро. Это требовало хорошей организации, но выглядело скучно, и все камеры следовали за ладьей кагана. Некоторые улетали вперед, разворачивались и неслись ей навстречу, проскакивая в рискованной близости от стоящих на палубе.

Грым прошел вперед. Теперь он видел кагана — тот сидел на своем походном троне совсем рядом. Каган смотрел репортаж о войне на маленьком плоском маниту, прикрывая его боевым веером, чтобы не сняла случайная камера.

Приблизившись к Кургану Предков, ладья начала плавно тормозить и остановилась под сенью первых пальм — так, что недозрелые кокосы оказались над палубой. Ничьей жизни они не угрожали, но это тоже был плохой знак, во всяком случае, для знакомых с историей: Просра Солида вспомнили все.

Отсюда были хорошо видны человеческие приготовления к войне. Они не слишком впечатляли. На правом фланге торчало что-то похожее на короткую крепостную стену с зубцами. На центральном участке был виден длинный земляной вал, за которым стояли трейлеры, пронесшиеся перед этим над рынком. А далеко слева виднелись мелкие зеленые холмики, заросшие яркими цветами и травой. Грым услышал, как двое военных обсуждают их — это, оказывается, были транспортные контейнеры, одновременно игравшие роль декораций: две войны назад люди уже использовали нечто подобное.

Герои сопровождения отцепились от крючьев, окружили ладью уркагана оборонительным полукольцом и замерли, ощетинившись острым железом.

Защищаться, впрочем, было не от кого. Невидимые люди бездействовали, глядя, как оркская сила входит на равнину и движется к позициям на выдвинутых вперед флангах, чтобы оставить Курган Предков и ладью главнокомандующего в тылу. Поскольку большой художественной ценности бегущие по полю орки не представляли, все телекамеры сейчас висели над Курганом Предков, где начинался самый торжественный момент войны — смена флага.

Среди кокосовых пальм на вершине холма высился стальной флагшток. Сейчас на нем развевалось синее знамя Бизантиума с двойной зеркальной «В», похожей на два состыкованных глобуса — в полном соответствии с официальной концепцией «two cultures — one world».

Грым поднял голову. Ось Бизантиума была прямо над ним — и хоть сам офшар не был виден, косматая спираль маскировочной тучи разворачивалась точно из того места в небе, на которое указывал флагшток.