Тайники души - Элизабет Хардвик

Слишком долго. У обеих женщин было на редкость плотное расписание. Дотти разрывалась между лондонской сценой и двумя спектаклями в Дублине, а Робин была по горло занята работой в своей картинной галерее, успевая в свободные минуты писать обзоры для «Мира искусства». И все же после слов Дотти о каком–то чувстве вины, связанном с Теренсом, Робин не могла отделаться от ощущения, что подруга просто избегала ее.

Хотя ей очень хотелось верить, что это ее беспочвенные домыслы.

Она послала Дотти ободряющую улыбку.

— Поговорим завтра. Спокойной ночи, Дотти.

— Спокойной ночи, Робин, — улыбнулась Дотти в ответ и, зевая, направилась в холл. В дверях она снова остановилась. — У вас с Люком были какие–нибудь планы на завтра?

Какие, интересно, планы могли быть у них с Люком? Лично она, Робин, хотела только одного: держаться от него подальше.

— Что ты, глупышка, — отозвалась она. — Мы ведь ждали, что ты приедешь утром.

— Отлично, — кивнула Дотти. — Тогда увидимся утром.

Оставшись одна, Робин снова, уже в сотый раз за то время, что провела здесь, погрузилась в размышления о том, как ей вести себя с Люком.

Можно было попытаться сделать вид, что между ними не произошло ничего особенного. Но Люк вряд ли согласится играть в эту игру, даже перед Дотти. Что было довольно глупо с его стороны. Через несколько дней Робин так или иначе вернется в Лондон — она обещала приехать не позже, чем через пять дней, когда в галерее откроется выставка работ молодых художников. У ее отношений с Люком нет и не может быть будущего. И к тому же есть еще Шарлотта…

И все же бесполезно отрицать: Робин было очень хорошо в его объятиях, и именно тогда она впервые с тех пор, как погиб Теренс, почувствовала себя снова живой.

Что это было? Просто физическое влечение? Скорее всего, да. Ведь она, разумеется, не влюблена в Люка Харрингтона! Грубый, циничный, полный эгоизма — Робин сомневалась, что сможет найти в его характере хотя бы одну хорошую черту.

Но должно же было быть хоть что–то! Недаром Гарм так предан ему. Собаки инстинктивно чувствуют плохих людей, значит, Люк не такой уж плохой.

И он был добр к ней, когда узнал о смерти ее мужа. Он любит сестру и заботится о ней, и Дотти отвечает ему тем же…

Ладно, решила Робин. Остановимся на том, что он добр к своей семье, собакам и вдовам, — и покончим с этим. Все равно у нее не может быть ничего общего с Люком…

— Я так и думал, что застану вас здесь, — произнес Люк за ее спиной так неожиданно, что она чуть не уронила чайник. — Решительно, вам нужно что–то делать с нервами, — заметил он, устраиваясь на стуле напротив нее.

— Что, например? — огрызнулась Робин, подавив в себе желание заявить, что нервной ее делает только его присутствие.

— Понятия не имею. — Люк пожал плечами. — Но согласитесь, вашей картинной галерее не пойдет на пользу, если вы будете носиться по ней, роняя чайники.

— Я вовсе не уронила его, — возразила Робин, аккуратно ставя чайник на полку. — А что до моей картинной галереи, то там все идет прекрасно, невзирая на мои нервы!

Люк снова пожал плечами.

— Я только предположил.

Внутри у Робин все кипело от ярости. Он пришел сюда, готовый продолжить битву! Точно рассчитав время и выбрав самый подходящий момент, когда она смущена, растерянна и никак не может разобраться со своими чувствами.

— Я буду иметь в виду ваши предположения, — сухо сказала Робин, поворачиваясь к Люку спиной.

— Конечно, будете, — согласился он.

Воцарилось молчание.

— Значит, вы — Робин Уайт, — снова заговорил Люк.

Так ему все–таки знакомо это имя!

— Я пошел к себе в комнату и перелистал все старые номера «Мира искусства», — пояснил он. — Вы поразительно трудолюбивы.

— Благодарю вас, — отозвалась Робин, чувствуя, что голос дрожит от охватившего ее напряжения.

Правда, Люк был чуть любезнее с ней, чем час назад, но Робин казалось, что в самой этой любезности таится подвох.

— Вы слишком молоды для такой популярности, — задумчиво заметил Люк.

— «Мир искусства» читают только в определенном кругу, довольно узком, смею вам заметить, — возразила Робин. — И еще меньше людей приходят в галерею.

— Все равно вы слишком молоды, — не сдавался Люк.

Стараясь сохранять самообладание, Робин повернулась к нему.

— Мне двадцать пять лет, — отчеканила она. У меня два диплома школ искусств — лондонской и парижской. Я сама пробила себе дорогу в жизни и заслужила каждую унцию популярности, о которой вы говорили… И тот факт, что я молода, — добавила она, поколебавшись, потому что собиралась нанести удар ниже пояса, — не помешал мне выйти замуж и стать вдовой в один год.

— Боже, как патетично! — проворчал Люк.

Робин прикусила язык. Она не позволит Люку снова втянуть себя в перепалку, как бы он ни старался.

— Не спорю, я оказалась в удачном месте в удачное время, — сказала она. — Еще три года назад моя галерея ничем не отличалась от десятка других в Лондоне, разве что была еще менее известной, чем они. Но однажды я поделилась с совершенно незнакомым человеком своими взглядами на современную живопись, а он оказался главным редактором журнала и предложил мне раз в месяц рассказывать то же самое его читателям.

Робин замолчала и перевела дух. Так и не став тем, кого называют «звезда», она, тем не менее, обрела широкую известность в среде, которая была ей наиболее интересна, — среди людей, занятых искусством. В глубине души Робин иногда казалось, что ее взлет и вправду был чересчур стремительным и неожиданным. Но это только пошло на пользу ее работе в галерее.

— Полагаю, ваши блестящие глаза и длинные ресницы тоже сыграли в этом некоторую роль, — хмыкнул Люк.

— Что вы имеете в виду? — насторожилась Робин.

— Сомневаюсь, что ваши поклонники читали бы эти статьи с таким же удовольствием, если бы в рамке на первой странице стояла фотография старой толстой ведьмы.

Робин прикусила губу.

— Вы полагаете, внешний вид имеет какое–то значение для работы в журнале? — помедлив, спросила она.

— Спросите об этом вашего редактора, — усмехнулся Люк.

Робин ощутила сильнейшее желание дать ему пощечину и уже почти поддалась этому искушению. Правда, их разделял довольно широкий стол, а если бы она стала обходить его, Люк, пожалуй, мог бы догадаться о ее намерениях.

Неожиданно он одним движением метнулся ей навстречу. Две сильные руки обхватили ее запястья.

— На вашем месте я бы этого не делал… — предостерег ее Люк.

— Не делал — чего? — с невинным видом спросила Робин.

— Не пытался бы осуществить намерение ударить меня, — спокойно пояснил он. — Намерение, которое так ясно читается в ваших красивых глазках. Вы очаровательно выглядите, когда приходите в возбуждение. Настоящая маленькая фурия, а?