Летучие образы - Элизабет Адлер

Проходя мимо, она схватила тетю за руку.

– Я хочу сидеть рядом вон с тем человеком, за столом, – решительно шепнула она тетке на ухо, не сводя глаз с незнакомца.

– Ты имеешь в виду Перикла Джейго… Ну хорошо. Я уверена, что любая женщина была бы не прочь сесть рядом с ним… Он эксперт по современному искусству, ты знаешь?

– Тетя Катриона! Мне просто необходимо сесть рядом с ним! Если ты этого не сделаешь, больше я к тебе не приду.

– Детка! Тебе не следует мне угрожать. Конечно, твое место рядом с ним. – Она ослепительно улыбнулась Каролине. – Видишь, как твоя старая тетка тебя любит? – добавила она, направившись в сторону своих друзей и оставив Каролину со счастливой улыбкой на лице.

Перикл Джейго был владельцем известного художественного салона-галереи на Мейфэар. Он был высоким человеком, с благородным выражением лица, которое недоброжелатели объясняли его редеющей шевелюрой. Ему можно было дать около тридцати пяти лет. Но когда он занял место рядом с Каролиной, она видела перед собой только его красивые синие глаза. Некоторое время он молча изучал ее взглядом знатока, устанавливающего подлинность и стоимость картины, приписываемой Караваджо, и не очень уверенного в ее происхождении. Наконец, улыбнувшись ей, он сказал:

– Я хотел с вами познакомиться, как только вы вошли в комнату. Скажите мне, вы знаете ранний портрет Гойи, на котором изображена женщина с маленькой черной собакой на коленях? Ваши темные глаза и волосы напомнили мне ее… Наверняка в вас течет испанская кровь.

Каролина застенчиво улыбнулась и ответила, что предки ее были из Шотландии, но эту картину она знает.

Они заговорили об искусстве, и она нашла, что его взгляды были не менее интересны, чем его глаза. Потом они обсудили Венецию, его любимый город, который тут же стал и ее любимым тоже. Он похвалил ее платье, самую последнюю модель от Алаис, продававшееся в «Моди» и которое, как она опасалась, останется неоцененным старомодными приятелями ее тети. Но сейчас она была очень рада, что надела именно его. А что собственно, поинтересовался Перикл, она делает в «Моди», если знает об искусстве так много? Он как раз ищет кого-то, кто мог бы помогать ему в его галерее… Может быть, Каролину заинтересует его предложение?

Перикл уехал сразу после ужина, чтобы проводить свою красавицу домой, но бросив напоследок выразительный взгляд через плечо на Каролину. В такси, возвращаясь домой, Каролина внимательно изучила его визитную карточку… Галерея Джейго, Хилл-стрит, Лондон, W. I ПЕРИКЛ ДЖЕЙГО – буквы были четкие, жирные и крупные. Очевидно, он был немногословным человеком, но с большим вкусом. Она жаждала увидеть его снова.

Через несколько дней она появилась у него в салоне, желая выяснить все детали своей будущей работы, и нервно дожидаясь его в тесном кабинете позади салона. По этому случаю она оделась очень тщательно, перемерив три платья, прежде чем остановилась на ярком желтом ворсистом пальто от Лагерфельда с широкими плечами и черными галунами спереди. Под него она надела простой черный кашемировый свитер и юбку. Она чуть не умерла от разочарования, когда из смежной комнаты появился совершенно другой человек, который сообщил ей, что Перикл слишком занят с клиентом, чтобы лично побеседовать с ней, но просит ее приступить к работе как можно раньше и что получать она будет столько, сколько в «Моди» плюс двести фунтов ежемесячно. Для Каролины это было целое состояние. Окрыленная, переполненная большими надеждами, она вернулась в «Моди» и сообщила новость миссис Майклз.

Первую неделю галерея показалась ей просто тюрьмой. Перикл почти все время отсутствовал – во вторник он улетел на «Конкорде» в Нью-Йорк и вернулся в среду, а потом улетел в пятницу на все выходные в Париж. Каролина же была полностью предоставлена самой себе. Но картины были интересными, особенно неизвестных молодых художников, к которым Перикл стал проявлять интерес в последнее время. Галерея Джейго была известна во многих странах, и в ней всегда было много посетителей – коллекционеров, просто зевак и покупателей. Она же могла наконец найти применение своему таланту организатора тем, что начала собирать данные для следующего каталога и проверять сертификаты на подлинность картин.

В следующую пятницу Перикл пригласил ее на обед, и они долго сидели в «Каприсе», укрывшись в уголке и не замечая остальных посетителей. Она рассказала ему о школе и Кембридже, о том, что очень любила театр, а он в это время сидел, откинувшись, на стуле и внимательно смотрел на нее своими пронизывающими насквозь синими глазами, отчего ее бросало в жар. Ей казалось, что, слушая ее, он думал совсем о других вещах.

А через несколько дней он пригласил ее уже поужинать в удивительный японский ресторан с изумительно вкусной едой. Они сидели на циновках, сняв обувь, и их обслуживала настоящая японка в кимоно. Саке была теплой, еда изысканной; и от того, что они сидели босые на циновке, скрытые традиционными японскими ширмами, Перикл настолько освоился, что расстегнул жилет и ослабил галстук. Он нежно поцеловал ее в щеку, когда такси остановилось у дверей ее дома, и она, едва очутившись в постели и закрыв глаза, стала мечтать о нем – таком сдержанном и воспитанном, таком далеком и таком красивом. На следующей неделе Перикл спросил ее, не хочет ли она побывать с ним на аукционе Сотби, и, естественно, она с радостью согласилась, надеясь прогуляться с ним по Бонд-стрит. Но она подпрыгнула от удивления, когда он попросил ее зайти за билетами в «Свиссэр»,[16] потому что аукцион должен был состояться в Женеве, куда они отправляются на следующий день в одиннадцать часов.

На аукционе Перикл пришел в бешенство, когда небольшая картина, которую он планировал купить для своего клиента, была продана в американский музей за неожиданно астрономическую сумму, которая, по его мнению, была на пару нулей завышена. Раздраженный, он величаво покинул зал, а Каролина, торопливо последовав за ним, взволнованно наблюдала, как он остановился перед большим венецианским зеркалом, чтобы пригладить волосы. У нее промелькнула мысль, что он, вероятно, расстраивался не только из-за картины, но еще и потому, что у него редели волосы. Не знала она лишь того, что на самом деле он был очень сердит на Эвиту, которая уехала в Мустик и оставила его на произвол судьбы.

Поймав ее глаза в зеркале, он неожиданно улыбнулся.

– Знаете что, – произнес он с мальчишеским задором, – в Базеле проходит чудесная выставка молодых художников. Мне очень хочется туда попасть. Хотите присоединиться?

Встревоженное лицо Каролины просияло, и Перикл рассмеялся, нежно чмокнув ее в щеку. Оглядев фойе и удостоверившись, что никто их не видит, он поцеловал ее снова, уже по-настоящему, в губы.